– Юрий Васильевич, недавно опубликованное в печати интервью, взятое мной у вас, вызвало широкий интерес. Читатели пишут: плестись в хвосте западных «прогрессивных» демократий, бездумно подражать хваленой Америке нам не пристало – это не наш, не российский путь. Это тупик. Не засиделись ли на печи, подобно Илье Муромцу, в праздном созерцании духовные вожди нации, призванные своим страстным патриотическим зовом зажечь сердца надеждой и смело повести в будущее, к добру и свету, а не назад, в глухую темень?..

– Я не знаю, где зарыт камень мудрости, но точно знаю, что неудержимая дозволенность свободы без берегов порождает умственный примитивизм, злое малодушие, зависть и делает из бывших сотоварищей недругов, если даже они когда-либо прежде считались единомышленниками. Изощренная хлестаковская ложь, открытая неприязнь разъединенных писательских станов наделяет так называемых творцов качеством болезненной психики, а это в конце концов приближает литературу к омертвению слова.

В 80 – 90-х, особенно в 93-м году, в возбужденных залах и на уличных трибунах при каждой выкрикнутой политической пошлости и во время танковой стрельбы по окнам российского парламента «свободолюбивая» толпа с сознанием демократических неандертальцев, надрываясь, кричала «браво» вместе с ельцинистской интеллигенцией… За обезумелую танковую победу придется рано или поздно расплачиваться несчастьем неизбежного поражения. Но возьмется ли за ум Россия, все-таки поверив в собственную, незаемную энергию, вернув к действию недюжинные свои способности? Пока нет ответа.

Продолжается затянувшаяся пора жестоких несуразностей, занесенных острыми сквозняками с Запада и из США, эпидемий командных наскоков на здравый смысл, устанавливающих свои ориентиры среди русского робкого затишья. И трудно объяснить, почему длится инфантильная доверчивость, сонная неподвижность нашего существования, разукрашенная клоунадой «демократических» реформ, слепленных из куска чужеземной глины.

– Иной раз слышу: омертвела воля народа, испарилась его пассионарность, выродился некогда гремевший славой по всему миру непобедимый русский дух. Мол, люди сами повинны в своей горькой судьбе… Моя знакомая учительница-пенсионерка Наталья Селунская из г. Кореновск, что на Кубани, с горечью и возмущением пишет: «Люди с омертвелым духовным сознанием ни приобретать книги, ни читать их (тем более книги умные) не хотят. Богатые возводят роскошные коттеджи, меняют машины, им не до книг. Бедные живут, поджав живот, и экономят на всем, чтобы купить буханку хлеба или бутылку водки – пьют с горя и отчаяния. Им тоже не до книг. Дети берут пример с родителей. Так делают нынешние пресловутые «творцы духа» безграмотное население, бросая его в бездну хамства и невежества…» Вправе ли мы, Юрий Васильевич, считающие себя интеллектуальными заботниками и духовными просветителями народа, его нравственными наставниками и водителями, осуждать падающих в пучину безмолвия и моральной дикости многострадальных соотечественников?..

– Мудрые суждения знатоков русской души не всегда попадают в точку. Мы не вправе легковесно судить народ, самонадеянно указывать ему порядок, меру и истину поступков, но так или иначе пришло время каждому из нас с горечью вглядеться в глубинную жизнь, вглядеться в самих себя, собратьев по перу, испытывая мучительную душевную боль и неуспокоенность. Но, как это ни поразительно, мы живем в ожидании излечения от чужих нереальных идей, от псевдодемократических формул. И еще верим, что сила слова резко выявит искажение мира и напомнит о смысле существования рода людского – жить по самому главному закону природы – сохранению человека в человеке.

К большому сожалению, наша талантливейшая национальная художественная культура оккупирована слабоодаренными, подчас бездарными людьми. И Содом и Гоморра празднуют и торжествуют. Обласканные бульварные творцы, сфабрикованные лжезвезды, растлевая читателя и зрителя, в нетерпении суча ногами, ждут сигнала сбрасывания в мусорные ямы русской и современной классики.

Серьезные писатели разобщены, новорожденные «гении», мучимые жаждой власти, объединены в агрессивные стаи. Алчность и зависть размыли подлинные критерии, покрылись свежей плесенью такие понятия, как художество, точность мысли и верность драгоценному слову, добропорядочность и вместе – профессиональное товарищество. Не труд, не сладкая каторга работы над правдой фразы, над словом, а клевета на правду и лукавое лицемерие отношений стали делом обыденным в обстоятельствах двадцатилетней перестроечной пандемии, едва ли быстро излечимой.

Сегодня привнесенное в Россию лихорадочное вожделение собственности, материального эгоцентризма, страсть к денежному знаку возобладали над душами людей и стали в среде писателей – да, писателей, творцов духа! – прельстительными ориентирами успеха.

В далеко заходящих спорах и обвинениях мы теряем или уже потеряли давних соратников и сотоварищей, а значит, утратили искренность общения, взаимное уважение и честь писательскую. Ослепленные междоусобными схватками, мы унижаем самих себя и укрепляем действительных противников русской культуры…

Стоит только вспомнить торгашеский феномен новой «изящной словесности», оцениваемой рынком, заявления, интервью, газетные и телевизионные откровения литературных глашатаев, нелепые споры деятелей искусств и политиков… За всем этим стоит мелководье мысли, зыбкость решений, неуверенность действий, а в целом – непозволительное отсутствие знаний настоящей российской действительности.

– Кто же несет в первую очередь ответственность за не очень радостное, мягко говоря, настоящее и явно угадываемое из ваших слов не очень светлое будущее? Где корень зла?

– В 1946 году американский посол в СССР Дэвис посетил разрушенный Сталинград и, потрясенный сплошными пепелищами и руинами, сказал: «По моему мнению, город надо строить в другом месте. Этот город мертв». Неудивительно, что, будучи в настроении пессимистическом, посол не учел тогда главное – скрытую упругость советского народа, что не берут в толк современные бжезинские, считая, что в «холодной войне» политическая карта России навсегда бита, не додумывая, что всякая победа – лишь субъективный образ объективного мира: начало «игры», казалось бы, известно, ее конец – за семью печатями. В сороковые годы русский оптимизм проявил себя как воля: ведь до сих пор на Мамаевом кургане в горсти взятого из-под ног грунта больше металлических осколков, чем земли. И вместе с тем Сталинград в короткий срок был возрожден и возвращена к жизни опустошенная войной огромная территория. Это хорошо знакомо пристрастным ученикам истории и в первую голову писателям – самой природой таланта им не дано утрачивать историческую память, прошлое своего народа, которому не суждено стать абстрактным понятием так же, как и уничтоженной литературе.

С конца семидесятых годов грошовый кич, комиксы, детективно-уголовная, модернистская и порносексуальная чепуха завалила книжные рынки США, Канады и Европы, бесцеремонно оттолкнув на обочину серьезную национальную литературу. Новорожденные строители нынешней России, быстро усвоив рыночную психологию торговли словом, кинулись сочинять любезные обывателю, скверно пахнущие заброшенным предбанником, полусовременные, исторические романчики, поставангардистские опусы с сюжетами «разорванного сознания», черно-белой фотографией пустоты и ужасов, где нет никакой естественной связи с художественным объектом.

Власть денег в искусстве – концентрационный лагерь. Здесь нет спасения ни миллионеру, ни бедняку. Их ждут неизбежные в конце концов потеря миллионов и потеря последней копейки. Но сегодняшний «гомосапиенс» настолько отравлен и испорчен базарным воздухом, что никогда не захочет расстаться с миллионным или копеечным богатством, презирая и смеясь над словами Сократа: «Как много у меня ненужных вещей». И искусство России потонуло, захлебнулось в мировой масскультуре, развращенное рыночным удушьем денег и новым реформенным названием литературы – товар, что угрожает нашей недавно всемирного звучания словесности гибелью всерьез.

В двадцать первом столетии с ироническим смехом следовало бы заставить поборников извращенного массписания съесть свои «шедевры» широко распространяемых порноизданий, как это делается в Испании и где суд порой выносит подобные решения известным «отцам» тошнотно-физиологического жанра.

– Со времен «перестройки» и разгула «свободы без берегов», по вашему выражению, в России духовное растление обрело обвальный характер. Но повинен ли в нем только «дикий Запад»? Посмотрите, с каким плотоядным восторгом глотает масскультные подделки наш обыватель-соотечественник!..

– Когда я вижу, как безмятежно у нас принимает мещанская публика отвратительное загрязнение в книгах и на экране чистого прежде духа России, я испытываю горячую неприязнь не только к этой непристойности, занесенной гнилыми ветрами Запада, но и к тем, кто без брезгливости хлебает навозную жижу. Что ж, так мы достигнем в бравом широком марше новаторских вершин упоительного раскрепощения: нагишом начнем ходить в театр, на улицах и подоконниках предаваться обезьяньим любовным утехам, старательно изображаемым в «новых» романах.

Микробы пьянства, наркомании, растления, умственной ржавчины распространяются и на молодежь, стало быть, на будущее России.

Размножение смердящей отравы, анормальности, утверждение цинизма по отношению к человеку способны разложить и погубить любое общество, как это бывало в истории государств.

– И все-таки получается, никто нам не поможет – ни Бог, ни царь и ни герой. Надеяться на духовное благоразумие, которое придет само по себе, не приходится. А литература способна дать нам веру, надежду и любовь?

– В обстоятельствах почти двадцатилетней перестроечной эпидемии отдаляется и ускользает надежда на победу здравомыслия, иссякает вера в разум, а общественная жизнь пока еще пребывает в полудремоте. И по моему глубокому убеждению, народ сейчас, именно сейчас нуждается в постоянной духовной поддержке. Его сегодняшние опекуны от культуры большей частью безличны, лицемерны, пусторечивы и, в сущности, равнодушны к народным чаяниям, к его ожиданиям. В 80-х и 90-х годах Россия, одурманенная ложью, горбачевским словоблудием о «плюрализме», простодушно внимала одержимой ультрапрессе, видя в ней призраки околдовывающих обещаний перед входом в построенный из тумана храм западноамериканского благоденствия.

«Личное» и «внеличное» – это духовный мир писателя, так же, как слияние быта и бытия, где боль, страдание, помощь словом в пору бедственных испытаний есть родственная связь с народом, которую можно назвать реальной философией жизни, далекой от ветхой беллетристики, от «книжного» сочинительства. Серьезная литература – вторая действительность, сотворенная «личным» и «внеличным» опытом автора, познающего самого себя, народную правду не в приятном путешествии созерцателя, а в муках душевных терзаний.

«Я оглянулся окрест меня, и душа моя страданиями человеческими уязвлена стала». Так когда-то писал честнейший художник, гражданин России Радищев. Независимо от эпох государственных структур человеческие страдания на земле не растворились, не потонули в красоте и аромате благодеятельного расцвета. Они изменили в чем-то форму, оттенки, светотени на коварных поворотах истории. «Кто не страдает, тот не пишет», – говорил великий Достоевский. Подлинными страданиями народа живет и нынче истинная литература. Иначе это не литература.

– После шокирующих приватизационных реформ, закрытия двух третей промышленных предприятий и развала почти всех сельских хозяйств они омертвели. В сотнях и тысячах опустошенных российских деревень нынче не живет ни одного крестьянина. Россия потеряла за время реформ три триллиона долларов, притом доходы бедных сравнительно с доходами богатых уменьшились в 14,3 и более раза.

Средняя продолжительность жизни сократилась на 10-15 лет, каждый четвертый трудоспособный мужчина – безработный, 70 процентов жителей России живут за чертой бедности, часто называют цифру значительно выше. А сколько абсолютно нищих бездомных, асоциальных граждан, безостановочно пополняющих тюремные лагеря и колонии, – кто их считал?! И венчает эту трагедию народа разразившийся мировой кризис, горестные последствия которого никто не в силах предсказать, но никто не сомневается, что для простых людей они станут поистине катастрофическими… Так в чем же неискупимая вина многострадальной России? В каких-таких смертных грехах она провинилась, понеся огромные потери в Великой Отечественной войне, непосредственным участником которой вы, Юрий Васильевич, были, и своим невиданным мужеством спасая весь мир?

– Самоубийственная вина России в том, что она после 90-х годов безропотно, с немыслимым терпением и кровавыми слезами несет крест, надрываясь под его голгофной тяжестью, – и не виден конец крестному пути. Терпение униженных и обездоленных – грех позорный, близкий к духовному одичанию. Славянское многотерпение?.. Думаю со скорбью об этом терпении нашего народа, фактически даром отдавшего едва ли не всю ведущую промышленность и половину всех национальных богатств в частные руки, необъяснимо откуда-то возникших и никому не известных «предпринимателей», молниеносно ставших олигархами, создавших 12-миллионное государство безработных и эту новую страну, которую раньше по праву называли великой и могучей Россией. Какое, к дьяволу, славянско-ангельское терпение, если тысячи ученых уехали из страны и готовы уезжать целыми лабораториями! Где наше будущее, коли, по данным вездесущего Интернета, шесть миллионов детей не охвачены школами, а число беспризорных превышает четыре миллиона?..

Самое прочное качество правды – это прожитое и пережитое; правда сегодняшних дней имеет водянистую расплывчатость, правда грядущего вызывает сомнения. И нет устойчивости, потому что каждый хочет видеть собственную правду, которая ему выгодна и удобна. И, теряя оптимизм, мы уже не можем быть твердо уверенными, что у лжи нет завтрашнего дня. Пока все, что мы должны сделать ради общего благополучия, остается мечтательным измерением, неисчислимыми однообразными словами.

– Может быть, русская натура даже в добрые цели вносит идею хаоса и произвола? Знатоки русской души, отмечая ее несравненные прекрасные качества, как известно, в то же время заостряют внимание на нашей природной анархической сущности, неудержимой склонности к полярным крайностям и, как следствие, к саморазрушению…

– Только не это, ничем не обоснованное национальное самобичевание! Вехи отсчета российских бед определены временной точностью. Начало общей беды имело государственные названия – «перестройка» и «новое мышление», слитые в объятиях с либерализацией, беспринципной гласностью, вседозволенностью, захватнически-оккупационной приватизацией, наконец, расстрелом Дома Советов. Был окончательно сделан уродливый зигзаг в сторону и назад, совершена роковая ошибка перед историей, перед экономикой, перед культурой…

Двери храма обещанного обустроенного благоденствия не открылись, да их никто и не думал перед Россией открывать. И простодушная наивность народа, падение России в рыночное никуда теперь с болью напоминают невеселую восточную легенду о доверчивом простаке, потерявшем осознание добра и зла, ада и рая. И у меня нет ни малейшего сомнения, что не рыдания в пространство, а поддержка народа словом писателей-просветителей особо необходима в наши дни.

 Злосчастная перестройка расколола общество, разбросало его по разным баррикадам, и возникла в литературе бездымная «гражданская война», превратив раздробленный Союз писателей чуть ли не в политические партии, настроенные на столкновения, на бессовестные унижения, на непристойные оскорбления вчерашних сотоварищей. В печати почти без зазрения совести использовались самые резкие обвинения, яростные наветы, подтасовки фактов и документов, то есть конфликт приобретал характер непримиримого неприятия позиций недавних единомышленников. В разгар разногласий после отчаянно-панического жеста Михалкова (неизвестно, к какому влиятельному лицу обратился за помощью автор слов гимна) был призван ОМОН с автоматами для изгнания из «Дома Ростовых» писателей, не высказавших доверия Михалкову на V отчетно-выборном съезде МСПС и избравших нового председателя исполкома (Ю.В. Бондарева). Захват дома возбудил позорную междоусобицу в писательской среде, где уже окончательно потерян был высший уровень истины – справедливость.

Взвесив все, что произошло с художественной интеллигенцией за последние годы, в Союзе писателей, со всеми нами, имеющими дело со словом, первородным человеческим началом, фундаментом нации, мне стало особенно ясно, что мы близки к саморазрушению, если не отбросим в выгребные ямы властолюбие и наши разногласия, не уйдем от прежних распрей, порожденных сатанинским меркантилизмом в книжном деле.

Призывая в советники здравомыслие, не хочется верить, что серьезная, думающая часть писательской интеллигенции против товарищеского и профессионального объединения не в партию, не в клуб, не в масонскую ложу, а в союз защитников слова, правды, верных адвокатов народа.

Беседовал Владимир ЮДИН