***

К полуночи ветер на весла налег,

деревья клонились и колокола.

А утром земля, обратясь на восток,

всей мощью в весенние воды вошла.

Укрыться поглубже! Как будто и нет

от веку ненужных в простом бытии

полета комет, поворота планет,

сметающих напрочь постройки твои.

Но бьется о стены безудержный вал,

и разве отречься теперь от него?

Ты сам его в недрах души предсказал

и, вычислив, вызвал на волю его.

Слепой звездочет, измеритель высот,

пошедший у вечности на поводу,

ты был одинок и безумен – но вот

взрываются реки и почки в саду.

Не слушай! Тебе ли не знать, что окрест

в едином порыве преграды сняты:

по горло затоплен ликующий лес,

разбитые в щепы, уплыли мосты.

Усталому сердцу не должно смотреть

на то, что мерещилось зимней порой.

Отныне да будет заказано впредь

ему увлекаться подобной игрой!

Ведь завтра – жемчужная ландыша нить,

свободно прочерченный вылет скворца...

Но все это надо еще пережить

и, хочешь не хочешь, пройти до конца.

***

В час закатный стоят над безлюдьем полей,

в небеса вознесясь головой,

силуэты могучих ничьих тополей,

изваянья тоски вековой.

Там, где канули села в глубины земли,

где деревни рассыпались в прах –

молчаливо и мощно они возросли

на неведомых миру корнях.

Что из недр пробирается к кронам живым,

для кого этих листьев шлея?

Может, разум вселенский читает по ним

тайну нашего здесь бытия.

Не они ли в подземной сплелись темноте

километрами цепких корней,

общей жилой срослись: от версты и к версте

странный гул пробегает по ней.

И, срываясь, по ветру летят семена,

и в потоке воздушной волны,

шар земной огибая, текут имена,

что не нам и не нами даны.

***

Выбилось лето из сил,

в небе до срока темно.

Август к окну подступил,

и запотело окно.

И остывания пар

в келье скопился моей,

словно внесли самовар

для неизвестных гостей.

Много таких вечеров

будет теперь у меня:

маленький замкнутый кров,

свет неживого огня.

Все обращается в прах,

всюду печаль залегла,

и дотлевает в лесах

пламя любви и тепла.

Возле багряных калин,

возле седых тополей

сам ты себя закалил

к холоду жизни своей.

И преклонясь головой,

стал ты на тополь похож:

вместе с травой и листвой

счастье свое отдаешь.

Все потерять заодно,

приобретая взамен

это седое окно,

сон остывающих стен!

Лед у порога разбить

и на задворках села

снег и свободу любить

больше любви и тепла.

СЕЛЬСКИЙ АНГЕЛ

Церковь закрыта в двадцать восьмом,

школа – в две тысячи пятом.

Плавает пух сорняков над селом,

силясь приткнуться куда-то.

Женщина выйдет, бледна и худа,

встанет босыми ногами,

время счастливое вспомнит, когда

бомбой нейтронной пугали.

Сорок семей: погибать по одной –

самая худшая участь.

Лучше накрыло бы общей волной,

померли б вместе, не мучась.

Тихо отпрянет куда-то во мглу,

в темные, старые сени.

Тянется длинный асфальт по селу,

взрытый пучками растений.

Церковь стоит посредине села,

церковь пустая, сквозная.

Липа ветвями ее обняла,

купол собой заменяя.

Ясен и светел над ней небосвод,

солнца и влаги хватает.

Ангел, сказали мне, в липе живет

и по ночам вылетает.

Чудится: робкий, неслышный, простой,

смотрит всевидящим оком,

кружится долго над фермой пустой,

над обесточенным током.

Белые крылья сложив в вышине,

смотрит и шепчет, рыдая:

«Братья и сестры, идите ко мне,

в двери небесного рая!

Там, в лучезарной долине из роз,

я вас от горя укрою.

Надо – построю вам новый колхоз,

новую школу открою!»

Спит население, лишь от души

хор насекомых стрекочет.

Невыразимо они хороши,

краткие летние ночи!

И уставая бессильно сгорать,

падают звезды в осоку.

Полно, никто не хотел умирать

по отведенному сроку.

ДОЖДЬ

Ближе движется эта завеса

и крадет горизонты, крадет.

Вот не видно окольного леса,

вот и тополь сейчас пропадет.

Как обманчиво все постоянство,

как зыбуче дождя вещество!

Занимай же пустое пространство –

по России так много его.

Это будет, наверное, в полдень.

Это там, где мы жить не смогли.

И мучительным гулом наполнен

весь объем от небес до земли.

Это там, где ни дома, ни сада,

где не вспыхнул огонь, не погас,

где растет дождевая громада,

навсегда заместившая нас.

ПРОВИНЦИЯ

Здесь погибельный бор на судьбу ворожит,

по болотам чернеет вода,

и глухая дорога в канавах лежит

не затем, чтобы ездить сюда.

Сторонись этих горьких, нехоженых мест,

неизменных на тысячу лет!

Здесь вдали от столицы содержат невест,

чтобы царский не застили свет.

Здесь и солнце гуляет, и бродит луна,

вольный ветер летит, просвистав.

И свободно заносят сапог в стремена

Светобор, Любомир, Родостав.

И покуда невеста таилась вдали,

и пока она тихо ждала,

королевич объехал все тропы Земли,

всех дворцов повидал купола.

По весеннему небу плывут облака,

светлый вечер печалью согрет.

Он, конечно, приедет, – но жизнь коротка,

и царевны давно уже нет.

Значит, можно обратно отпрянуть во тьму,

значит, сказки не то говорят!

Тут и выйдут из леса навстречу ему

Светобор, Доброслав, Коловрат.