Этой истории около тридцати лет.

2 марта 1984 года в горах в афганской провинции Суруби в ходе боевых действий погибли тринадцать солдат и офицеров 191-го отдельного мотострелкового полка (омсп). В их гибели обвинили командира полка подполковника Владимира Голунова. На тот момент офицер находился в Афганистане уже два с половиной года, на полгода больше положенного срока.

Бой в провинции Суруби стал последним в его затянувшейся афганской командировке и решающим в прежде блестящей военной карьере – на ней поставили крест.

Спустя пять лет, в июне 1989 года, на I Съезде народных депутатов СССР академик А.Д. Сахаров выступил с сенсационным  заявлением, назвав «войну в Афганистане преступной авантюрой, предпринятой неизвестно кем…» А говоря о возвращении советских пленных солдат, находящихся на территории Афганистана и Пакистана, упомянул об  известных ему – из зарубежной прессы и личных обращений – фактах расстрелов советских солдат «с целью избежать их пленения».

Есть основания полагать, что академик имел в виду именно тот трагический случай 2 марта 1984 года, правда, по-своему интерпретированный.

Только документы

Чтобы досконально разобраться в нашей истории, не обойтись без пространных цитат из различных документов – книг, служебных характеристик, деловой переписки.

Из книги А. Ляховского «Трагедия и доблесть Афгана» (М.: ГПИ «Исконна», 1995): «В январе (так в книге. – В.Р.) 1984г. командира 191-го омсп В.Голунова отдали под суд из-за того, что он, бросив подчиненных на погибель, один сбежал на вертолете с окруженного мятежниками командного пункта полка».

Из «Служебной характеристики на подполковника Голунова Владимира Евгеньевича, командира войсковой части полевая почта 39676.

1948г.р., русский, чл. КПСС. Образование: общее – 11 классов в 1966г., военное – Военная академия им.Фрунзе в 1976г. В Вооруженных Силах СССР – с 3 сентября 1966г.

В Демократической Республике Афганистан – с ноября 1981г.

За время службы в занимаемой должности зарекомендовал себя грамотным, инициативным и трудолюбивым офицером. Добросовестно и с чувством высокой ответственности относится к выполнению своих служебных обязанностей…

Приобрел боевой опыт за период службы в войсках Ограниченного контингента советских войск в ДРА. Принимал участие в боевых операциях, неоднократно показывал образец личного мужества и отваги. В сложной обстановке ориентируется умело, принимает грамотные и обоснованные решения.

Правильно организует работу подчиненных и постоянно знает истинное положение дел в подразделениях. Периодически проверяет состояние боевой готовности в полку и оказывает практическую помощь командирам в устранении выявленных недостатков.

Проявляет чуткость и заботу о подчиненных, вникает в их нужды, одновременно предъявляет к ним высокие уставные требования. На практические замечания реагирует правильно.  В работе соблюдает законность и партийные принципы.

Пользуется авторитетом в коллективе. Морально устойчив, идеологически выдержан. Делу КПСС и Советскому правительству предан.

Занимаемой должности соответствует.

Командир войсковой части полевая почта 78845 генерал-майор Л. Генералов.

3 марта 1984 г.».

А вот другая характеристика, датированная 12 марта 1984 г.: «…В занимаемой должности с июня 1983 г.

За этот период не проявил высоких организаторских способностей, сильной воли и личной смелости при выполнении полком боевых задач…

Чувство ответственности за боевую готовность, подготовку подразделений, правильное их применение и успешное выполнение ими боевых задач в установленные сроки, а также за политическую работу, воспитание, воинскую дисциплину и политико-моральное состояние личного состава у тов. Голунова В.Е. низкие.

В обращении с подчиненными груб… На деловые советы внимания не обращает и не реагирует, правильных выводов не делает, заботу о подчиненных не проявляет, в их нужны не вникает.

При докладах старшему начальству о положении дел в полку допускает элементы необъективности. Управлять подчиненными подразделениями при выполнении поставленных им боевых задач не способен, что и привело к тяжелым потерям в личном составе 2 марта 1984 года в районе боевых действий.

Вывод: занимаемой должности не соответствует.

Командир войсковой части полевая почта 78845 генерал-майор Л. Генералов».

И далее резолюция: «Крайне халатно и безответственно относится к организации и руководству боевой деятельностью и повседневной жизни полка. Занимаемой должности не соответствует, назначить с понижением.

Командующий войсками Краснознаменного Туркестанского военного округа генерал армии Ю.Максимов.

12 марта 1984 г.».

Две характеристики, которые по времени отделяют всего девять дней,  но такое впечатление, что написаны они на разных людей.

Так что же произошло 2 марта 1984 года, если офицер, успешно служивший начальником штаба 70-й отдельной мотострелковой бригады в Кандагаре, имевший контузию, ранение и награды, с повышением по службе назначенный на должность командира 191-го отдельного мотострелкового полка и, стало быть, отвечавшим по своим боевым и деловым качествам всем требованиям к командиру воюющей части, вдруг в одночасье оказался «не соответствующим занимаемой должности»?

«Подарок к выборам»

С Владимиром Голуновым я познакомился лет десять назад на одной из «афганских» встреч. К тому времени я уже слышал о трагической истории, в которой винили исключительно бывшего командира полка. Но и после знакомства не сразу нашелся повод поговорить об этом трагическом случае.

И когда я однажды предложил ему рассказать о том, что произошло 2 марта 1984 года, неожиданно для меня он охотно откликнулся. Пришел в редакцию с большой кипой документов. Переписка, карты, фотографии, выписки…

- Операция в районе Суруби мне с самого начала не нравилась, - начал свой рассказ Владимир Голунов. - Командование Ограниченного контингента хотело отчитаться о высоких боевых результатах, захваченных в ходе боев трофеях. Сделать таким образом подарок к выборам Верховного Совета СССР, которые проходили в начале марта 1984 года.

Операция проводилась с 24 февраля по 5 марта. Это были широкомасштабные боевые действия 40-й армии, в которых участвовал и 191-й омсп. Полку был определен район выполнения боевой задачи - Махмудраки и провинция Суруби. Многокилометровый марш, большой расход топлива, снарядов, продовольствия, подрывы и поломка техники, десантирование большого числа военнослужащих в горы. А результаты - никакие…

- От нас, командиров, - говорит Владимир Голунов, - каждые сутки требовали завышенных результатов, «высасывали» количество уничтоженных душманов, захваченных стволов, боеприпасов и складов.

Когда я отказался докладывать ложные результаты, то меня через начальника политотдела полка подполковника И.Н.Дерезу предупредили о возможных неприятностях.

Результаты были незначительные, но и потерь личного состава на 1 марта 1984 года не наблюдалось.

Чтобы организованно провести в войсковых частях выборы в Верховный Совет СССР, боевые действия по разгрому бандформирований досрочно прекратили. По плану-графику оперативной группы (ОГ) штаба армии военнослужащих полка начали десантировать из района боевых действий в район нахождения техники. Там находился и запасной командный пункт полка. Бронетехника стояла за горным перевалом, который она так и не смогла преодолеть, чтобы попасть в район боевых действий, занятый мотострелками.

К 15.45 2 марта все подразделения полка, за исключением небольшой группы, покинули горы, и в 16.00 двинулись через Кабул в пункт постоянной дислокации, в Газни.

Но в горах на тот момент осталось двадцать семь солдат и офицеров во главе с командиром полка Владимиром Голуновым. Оказалось, что вертолетчики, недавно прибывшие по замене из Германии, плохо ориентировались в горах и перепутали площадки. Звено Ми-8 забрали военнослужащих соседнего десантного полка, а оставили в горах солдат и офицеров 191-го омсп и афганских военнослужащих

- Представьте себе ситуацию, - говорит Владимир Голунов, - с одной стороны, ночь приближается, с другой - «духи» наседают, не дают головы поднять. Пока еще издалека пристреливаются из «буров», но с каждой минутой их огонь усиливается. Перешедшие на сторону «духов» афганские военнослужащие тоже начали обстрел наших позиций. По моему настоятельному требованию по радиосвязи только через один час сорок пять минут прибыли четыре вертолета Ми-8. И прибыли они без вертолетов прикрытия Ми-24...

В первую пару командир полка посадил афганских военнослужащих, чтобы они не переметнулись на сторону врага, вторую – определил для себя и своих подчиненных.

Эвакуация

Владимир Голунов подробно рассказывает об обстоятельствах эвакуации:

- Мы находились на небольшой высоте за крупными камнями - я, старший уполномоченный особого отдела майор А.И. Скрябин, авианаводчик (фамилию не помню), офицер особого отдела капитан В.Н. Назаров, подполковник А.С. Червяков. Обороняли площадку, засекали «точки», откуда  велся обстрел. Все остальные военнослужащие находились ниже нас, в сухом русле, которое не простреливалось моджахедами и дезертирами. Я разбил подчиненных на две группы, старшим второй группы назначил командира 1-го мсб майора С.И. Шереметова. Единственным правильным решением в той обстановке было: посадить свою группу (тринадцать человек) в вертолет, сесть самому и показать летчикам «точки» для нанесения удара «нурсами» и курсовыми пулеметами, чтобы дать возможность сесть ведомому и забрать группу майора С.Н. Шереметова. Ситуация обычная для боевых действий, ничего не предвещало беды.

Свою группу Голунов посадил в третий вертолет. Но тут случилось непредвиденное: при взлете машина получила повреждение из стрелкового оружия. Командир вертолета прокричал сквозь шум винтов: «Перехожу на аварийный режим. Вертолет теряет управление, еле удерживаю… Могу лететь только по прямой!»

Запросили Кабул. С командного пункта авиации поступил приказ командира сводного вертолетного полка подполковника Е.Н. Кашицына: лететь на аэродром в Кабул!

На пути – горный перевал. Вертолет с трудом его преодолел.

Четвертый вертолет, ведомый, попытался забрать вторую группу, но пулей из «бура» был тяжело ранен правый летчик. Командир запросил Кабул и получил команду лететь в качестве ведомого в Кабул. На изготовке к десантированию остались тринадцать солдат и офицеров. На тот момент никто еще не знал, что их судьба предрешена.

- На борту вертолета, - рассказывает Владимир Голунов, - я составил список и доложил на командный пункт ОГ, кто находится на борту, а кто остался в горах. Потребовал срочно выслать вертолеты за ними. Но вертолеты своевременно отправлены не были. Хотя от аэродрома до района боевых действий по прямой через перевал было километров пятнадцать.

Находясь на борту поврежденного вертолета, реально управлять ситуацией командир полка не мог, это понятно.

- Уже на аэродроме в Кабуле потребовал у Кашицына пару Ми-8. В это время меня вызвали на доклад к начальнику штаба ОГ.

Свободной оказалась одна пара, но это была пара известного маршала, руководителя Оперативной группы  МО СССР. У начальников не хватало смелости задействовать ее для спасения военнослужащих.

Сначала командира полка затребовал к себе для доклада начальник штаба ОГ полковник А.В. Зиневич, а затем и генерал-полковник В.А. Меримский. Последний, выслушав В.Е. Голунова, оценил его действия как грамотные и правильные.

- Затем он вызвал ответственных за планирование эвакуации на этой операции и в течение минут десяти проводил «разбор полетов», - вспоминает бывший командир полка. - Фанерные стены позволяли отчетливо разбирать каждое слово. Все трое вышли от генерал-полковника растерянные. Меримский приказал мне и начальнику артиллерии полка вылететь в район боевых действий, заместителю командира полка подполковнику Л.Я. Рохлину – остановить движение полковой колонны и подготовить две роты для действий в качестве десанта с утра 3 марта.

Голунов и Червяков вылетели в горы, но время было потеряно. В темноте летчики не смогли посадить машины в сухом русле. Не удалось установить и связь с группой. Вернулись с тяжелым сердцем.

Утром 3 марта в тот район высадился десант.

Все военнослужащие были обнаружены мертвыми.

Когда улетели вертолёты…

Военные дознаватели и следователи восстановили примерную картину, как трагически погибли тринадцать военнослужащих.

После того как улетели вертолеты, оставшиеся вели бой в окружении. Как долго он длился, можно строить только догадки. Силы оказались не равны, позиция для обороны неудачной – «духи» заняли господствующие высоты. Боеприпасов, учитывая, что это был конец операции, у солдат и офицеров осталось самый минимум. В какой-то момент они приняли решение отбить высоту. Так и полегли все - в атаке, у подножия горы. И до самого последнего по радиосвязи просили подмоги.

Когда утром 3 марта высадился десант, то взору открылась жуткая картина. У подножия горы - обезображенные трупы. Без оружия, боеприпасов, касок и бронежилетов – все унесли «духи», радиостанции бросили, предварительно их прострелив.

Иногда в воспоминаниях «афганцев» встречается, что один военнослужащий якобы был найден тяжелораненым, и он рассказал, что с ними произошло. Бывший командир полка этот факт отрицает:

- Их добивали разрывными пулями, уцелеть никто не мог. Утром, когда их привезли, все видели, что живых не было.

Только документы

Из служебной переписки: «Начальнику управления кадров Сухопутных войск.

Копия: секретарю партийной комиссии при Политическом управлении Сухопутных  войск

Докладываю

Я, полковник Кицак С.Ф., будучи начальником штаба оперативной группы ТуркВО…, принимал участие в расследовании гибели 13 человек 191-го омсп 2 марта 1984 года в районе Суруби (65 км вост. Кабул).

Обстоятельства:

1 марта (накануне) командир полка подполковник Голунов В.Е. получил боевую задачу высадиться десантом в районе 10 км сев. Суруби, разгромить банду мятежников (по данным разведки – около 500 человек), уничтожить склады с оружием, боеприпасами и другими материальными запасами и с 13.00 до 14.00 эвакуироваться 38 вертолетами из этого района.

Аналогичные задачи получили и другие командиры частей, только районы разные.

Боевые действия начались по плану. Полк подполковника Голунова В.Е. в составе двух мотострелковых батальонов, разведывательной и саперной рот со средствами связи высадился вертолетами Ми-8МТ (около 650 человек) и приступил к выполнению боевой задачи. Благодаря внезапности и стремительности действий подразделений полка мятежники поначалу не оказывали серьезного сопротивления, спешно убегали из зон огневого воздействия. Однако, опомнившись, отход противника принял организованный характер и, несмотря на все усилия подразделений  полка, разгромить его к 12.00, как было запланировано, не удалось, хотя весь район к этому времени был прочесан, обнаруженные склады уничтожены.

Командир полка доложил командующему армией генерал-майору Генералову Л.Е. обстановку, после чего получил команду организовать выход из боя и эвакуировать подразделения по плану:

- 13.00 – 1-й эшелон (288 человек);

- 13.30 – 2-й эшелон (160 человек);

- 14.00 – 3-й эшелон (160 человек).

При составлении расчетов на десантирование была допущена ошибка – 191-му омсп было необходимо 42 вертолета, а не 38 для эвакуации 650 человек (по 16 человек в вертолет).

Следует отметить, что к полудню метеоусловия стали резко ухудшаться, что явилось главной причиной срыва намеченного плана эвакуации – 2-й эшелон заблудился и сел на площадку соседней мотострелковой бригады. 3-й эшелон прибыл лишь в 15.15 и вместо запланированных 160 человек взял лишь 128. Огневое воздействие с каждой минутой возрастало, и к 15.45 оставшиеся военнослужащие полка были окружены полностью.

Выводы:

…2. Подразделения, и в целом полк, действовали слаженно, умело и боевую задачу выполнили… Подполковник Голунов В.Е. сел в один из вертолетов последним…, действовал мужественно, и обвинить его в потере бдительности, в беспечности, в личном малодушии и в трусости нет оснований.

3. Исходя из вышеуказанного, состава преступления в действиях подполковника Голунова В.Е. нет.

4. Считаю, что подполковник Голунов В.Е. достоин и должен быть восстановлен в должности.

Заместитель начальника штаба войсковой части 13962 гв. полковник С.Кицак.

В партийную организацию оперативного отдела войсковой части 25629

от члена КПСС Сергеева Анатолия Ипатовича, партстаж с 1963г.,

партбилет №01792630, генерал-лейтенанта,

начальника штаба (Одесского военного – Авт.) округа

заявление.

1. Подтверждаю, что на партийной комиссии по рассмотрению персонального дела коммуниста товарища Голунова В.Е. присутствовал.

Мною было предложено объявить товарищу Голунову В.Е. «строгий выговор» за имевшие место потери в ходе ведения боевых действий, а не за проявленную трусость и малодушие, что привело к потерям личного состава.

2. Считаю, что мера наказания была применена поспешно…, проведенной экспертизой представителями прокуратуры и профессорско-преподавательским составом академии имени М.В.Фрунзе была доказана невиновность тов. Голунова В.Е. и прекращено уголовное дело.

Сергеев.

17.4.1989г.».      

Суд да дело

- Так вас отдали под трибунал? - спрашиваю у Владимира Голунова.

- Какой трибунал? Не было никакого суда. Было разбирательство, результаты которого раз от раза смещались в сторону вины командира полка. Кто виноват в допущенных ошибках и просчетах оперативной группы штаба 40-й армии? Только что назначенный командующий армией или его подчиненные?! Да какому следователю могла прийти в голову подобная крамольная мысль?!. Ответ очевиден: виноват командир полка. «Проглядел, не оценил…». Хотя по итогам 1983 года возглавляемый мной полк на Военном совете был признан лучшим в армии и ТуркВО.

- Владимир Евгеньевич, может, вы все-таки не объективно оцениваете выводы комиссии?

- Все обстоятельства боя неоднократно проверялись и перепроверялись прокуратурой ТуркВО, Главной военной прокуратурой. Проводились экспертизы в военной академии им. М.В. Фрунзе и в Генеральном штаба ВС СССР. Вывод военных экспертов: в моих действиях не было  каких-либо ошибок и тактических просчетов, обусловивших гибель людей!

- Так каковы же основные причины трагедии? - снова возвращаю разговор к бою у безымянной афганской высоты.

Владимир Голунов начинает загибать пальцы на руке и по-военному чётко перечислять причины, ссылаясь на «Боевой устав Сухопутных войск», «Основы подготовки и ведения операций ВС СССР»:

- Район не был блокирован подразделениями полка: из-за сложного горного рельефа запланированная штабом ОГ бронегруппа на указанные рубежи не вышла. В итоге – противник просочился по горным тропам и начал контролировать действия полка. Артиллерия не применялась из-за того, что на траекторию полета снарядов находились вертолеты. Штаб ОГ допустил ошибки при планировании расчета количества рейсов и вертолетов при составлении графика десантирования. Кроме того, сдвинул график начала десантирования на один час, с 14.00 на 13.00, из-за чего военнослужащие покидали район боевых действий почти бегом. Из-за свертывания операции в район боевых действий уже 1 марта перестали доставлять боеприпасы и аккумуляторные батареи к радиостанциям. К 16.00 1 марта осталось 16 снарядов к гаубицам, а к БМ и минометам – вообще ничего. С командного пункта ОГ открытым текстом по радиосвязи передали распоряжение об отказе в выполнении заявки на поставку боеприпасов к гаубицам и минометам в связи с окончанием боевых действий, что было записано в журнале полученных и отданных распоряжений.

Процесс десантирования из района боевых действий на «броню» никто из старших военачальников не контролировал. У Ми-8 отсутствовали вертолеты прикрытия – Ми-24. А экипажи вертолетов брали на борт меньше военнослужащих, чем было заложено в расчетах. Часть экипажей плохо ориентировалась в горной местности, и, перепутав площадки, сорвали десантирование 191-го полка.

Радиосвязь в звене «армия – полк» велась открытым текстом, без переговорных таблиц, что позволяло противнику ее прослушивать и знать действия советских войск.

На КП полка, в горы, по личному приказу командующего армией прислали группу офицеров, совершенно не требующихся для выполнения боевой задачи. Двое из них (Ю.Б. Полонский, В.Д. Трошин) погибли.

Наличие при штабе ОГ старших офицеров и генералов из МО СССР вносило дополнительную нервозность и суету в действия офицеров, руководивших операцией.

Владимир Голунов называет и другие причины: отсутствовал резерв боевых вертолетов для решения внезапно возникающих задач. Массовое дезертирство в районе боевых действий большой группы афганских солдат из 1-го армейского корпуса правительственных войск.

- А самое главное, - особо выделяет Владимир Голунов, - на первый план вышли не интересы выполнения боевой задачи, а показушная организованность при проведении выборов в Верховный Совет СССР. По этой причине все политработники из района боевых действий были отправлены в Газни первым рейсом. Это никак не влияло на ход боевых действий, но они потом оказались главными, кто меня травил.

Нужно было выбирать что-то одно: или воевать, или голосовать, а это уже решение руководства.

- Первичное расследование проводил генерал-майор А.И. Сергеев, а первичное партийное -  подполковник А.В. Серов. Оба расследования были проведены объективно, однако их выводы, неугодные руководству, во внимание приняты не были, - говорит Владимир Голунов.

Командующим ТуркВО была назначена новая комиссия.

- Результаты работы этой комиссии можно было предвидеть, - продолжает свой рассказ Владимир Голунов. – Были утрачены карта ведения боевых действий и журнал полученных и отданных мной распоряжений. Для меня они были оправдательными документами, для комиссии – лишней помехой. В общем, любой ценой пытались выгородить штаб ОГ армии. Потери были допущены в присутствии большой группы военачальников из МО СССР. Могли полететь головы...

Политработники быстро состряпали партийную характеристику. Из Кабула ее продиктовали начальнику политотдела полка И.Н. Дерезе. Тот не стал её утверждать на собрании парторганизации управления полка, как того требовал устав КПСС, лично подписал и с нарочным отправил в Кабул. В чем в последующем мне и признался.

Мне объявили взыскание «за потерю управления подразделениями в бою, проявленную беспечность и личное малодушие, что привело к тяжелым потерям личного состава в районе боевых действий». Строгий выговор занесли в учётную карточку.

В последующем на основании, как я утверждаю,  сфабрикованных «выводов» органов дознания был издан приказ командующего ТуркВО №40 от 13.03.1984 г., в котором в искаженном виде была представлена обстановка и мои действия. Этот приказ был доведен до всего руководящего состава частей (от полка и выше) ТуркВО, что опорочило мою честь и достоинство.

Приказом МО СССР № 0158 от 14.03.1984 г. я был снят с должности командира полка, предупрежден Л.Е. Генераловым об отзыве представления к высшей государственной награде Родины, и направлен в СибВО с понижением на три ступени. Это случилось на тридцатом месяце службы в Афганистане!

Что решил суд?

Помимо партийного взыскания, снятия с должности, «ссылки» в Сибирь на дослуживание Владимир Голунов «получил» и уголовное дело по факту гибели военнослужащих. Именно оно позволило поставить точки над «i».

- Приказ №040 от 13.03.1984г. командующего ТуркВО и коллективная жалоба родственников погибших военнослужащих повлекли возбуждение уголовного дела. В ходе расследования было подтверждено, что при вылете моей группы вертолет с бортовым номером 43 был поврежден выстрелами душманов, перешел на аварийное управление и вынужденно приземлился на аэродроме в Кабуле; ведомый, бортовой номер 44, не сел и не забрал оставшихся тринадцать военнослужащих, так как его никто не мог прикрыть, ведь вертолеты прикрытия, Ми-24, отсутствовали.

В ходе очной ставки с полковником В.Н. Турута, проходившим службу на КП армейской авиации, была доказана неточность расчетов для десантирования, просчеты в определении количества человек на каждый вертолет и каждый рейс. Было доказано и то, что руководство армии, ОГ знали о срыве графика десантирования, но скрыли данный факт от генерала-полковника В.А. Меримского.

Командование проявило нерешительность, когда требовалось задействовать резерв вертолетов для спасения военнослужащих.

Органы предварительного следствия опровергли выдвинутые против В.Е. Голунова обвинения. Дело было прекращено ввиду отсутствия состава преступления.

Только документы

Из официальной переписки:

«Прокуратура СССР

4 апреля 1986г. № 2/669

Командиру войсковой части 25720

г.Тирасполь, Молдавская ССР

Сообщаю, что уголовное дело в отношении подполковника Голунова В.Е., бывшего командира войсковой части п.п. 39676 производством предварительного следствия ввиду отсутствия в его действиях состава преступления на основании ст.5 п.2 УПК РСФСР прекращено.

При проведении оперативно-тактической экспертизы специалистами кафедры тактики военной академии им.М.В. Фрунзе в действиях подполковника Голунова В.Е. в период проведения им боевых действий в районе долины Суруби каких-либо тактических просчётов, обусловивших гибель людей, не выявлено…

Ст.следователь военной прокуратуры войсковая часть п.п. 70461 ст.лейтенант юстиции    Профатилов».

«Прокуратура СССР

Главная военная прокуратура

13 марта 1987г. СУ-3857-85

Подполковнику Голунову В.Е.

278 000, г.Тирасполь, в/часть 13962

…Уголовное дело, возбужденное по жалобам родственников погибших военнослужащих, военной прокуратурой в/часть пп 70431 расследовано полно и объективно.

Следствием установлено, что в Ваших действиях отсутствует состав преступления и дело обоснованно прекращено на основании ст.5 п.2 УПК РСФСР…

ВРИО зам.главного военного прокурора А.Борискин».

«Прокуратура СССР

11 октября 1988г. № СУ-3857-85

Гражданину Голунову В.Е.

278 000, г.Тирасполь, ул.Карла Либкнехта, д.207, кв.26

…Повторно разъясняю, что уголовное дело в отношении Вас возбуждено, а затем прекращено за отсутствием состава преступления военной прокуратурой…

Военный прокурор следственного управления Главной военной прокуратуры В.Левицкий».

Сибирская «ссылка»

Она длилась недолго -  с 7 апреля 1984 года по 1 марта 1985 года. В.Е. Голунова направили в 95-ю мотострелковую дивизию (мсд) Сибирского военного округа, в которую переводили на дослуживание с различными взысканиями.

К месту службы Голунов прибыл без семьи, с одним чемоданом в руках, с твердой уверенностью, что долго здесь не задержится. Решение уже созрело – нужно увольняться в запас.

 - В штабе Сибирского военного округа я встретился с генерал-лейтенантом Б.И.Ткач, подробно ему все рассказал и он посоветовал мне обратиться в Главное управление кадров. Что я и сделал. С увольнением решил повременить.

Через какое-то время мне предложили должность в Управлении боевой подготовки формируемого Юго-Западного направления в Кишиневе.

Перед тем как покинуть 95-ю мсд, я написал заявление о снятии с меня партийного взыскания. Члены партийной комиссии ознакомились с моим письмом в ГУК, заслушали офицера Особого отдела при 191-м омсп капитана В.Н. Назарова, летевшего со мной в аварийном вертолёте, а на момент рассмотрения заявления  служившего в Омске, и единогласно приняли решение о досрочном снятии с меня партийного взыскания.

Служба в Молдавии

Уже на новом месте службы я повстречал «старых знакомых», в частности, генерала Н.К. Ремеза. В то время – заместителя начальника Политуправления Юго-Западного направления (ЮЗН). Генерал Н.К. Ремез помнил о том, что у меня было партийное взыскание, доложил члену Военного совета ЮЗН. В итоге меня откомандировали в Одесский военный округ, в оперативный отдел штаба 14-й гвардейской армии.

В управлении кадров ЮЗН я встретил своего сослуживца по Уральскому военному округу и Афганистану, бывшего командира 15-й бригады СпН полковника В.М. Бабушкина, который рассказал мне о содержании приказа командующего ТуркВО № 040 от 13.03.1984 г., который был издан после моего убытия и о своей трагической судьбе.

В управлении 14-й гвардейской армии процентов сорок офицеров и прапорщиков прибыло из Афганистана из управления 40-й армии. Меня приняли доброжелательно и командующий армии И.В. Фуженко, и начальник оперативного отдела Е.Г. Исаков, и весь коллектив офицеров управления армии, поскольку были информированы об истинных причинах моего взыскания.

Через полгода командующим 14-й гвардейской армии был назначен генерал-майор А.И. Сергеев. С меня повторно сняли уже снятое партийное взыскание.

Я продолжил бороться за обмен партийных документов, чтобы убрать из учетной карточки члена КПСС сфабрикованное взыскание и несправедливое обвинение в малодушии на поле боя.

В июле 1987 года меня отправили в Чернобыль для участия в ликвидации  последствий аварии на ЧАЭС.

Травля

Владимир Евгеньевич поведал и о том, какое психологическое давление ему пришлось пережить.

Родственники погибших военнослужащих в начале 1989 года обратились к генерал-лейтенанту Л.Е. Генералову с просьбой объяснить причину гибели их детей. Тот письменно уведомил полковника запаса Б.П. Полонского, отца погибшего офицера, о том, что виновен в их гибели В.Е. Голунов. Это вновь обозлило родственников.

- Полковник Полонский, офицер оперативного отдела Киевского военного округа, отец погибшего офицера, приезжал лично ко мне в Тирасполь. Личное горе он сделал смыслом своей жизни… Пришел ко мне домой, устроил скандал, - продолжает Владимир Голунов. – Но как опытный кадровый офицер он видел нестыковки в расследовании и требовал, чтобы письменно изложил ему обстоятельства дела. Я отказался. Если бы я начал свидетельствовать против вышестоящего начальства, то мне бы просто не дали дослужить и наверняка бы посадили.

При мне Б.П. Полонский произнес такую фразу: видимо, наших сыновей, чтобы избежать их пленения, расстреляли вертолетчики.

В канун I Съезда народных депутатов СССР родственники погибших военнослужащих обратились к академику  А.Д. Сахарову, выступление которого на съезде всем известно. Из уст академика и прозвучала фраза, которую я уже раньше слышал от Б.П. Полонского.

Имея на руках заключение экспертизы, письменные подтверждения генерал-майоров А.И. Сергеева, генерал-майора Л.А. Кулагина, генерал-майора А.Д. Казанцева и полковника С.Ф. Кицак, я обратился в парткомиссию при Политуправлении Сухопутных войск при Главном политуправлении СА и ВМФ. Ответа не последовало! Тогда обратился в Центральную контрольную комиссию КПСС. Ее решением мне была изменена формулировка партийного взыскания. Политотделу дивизии рекомендовали произвести обмен партийных документов.

Однако до обмена документов дело не дошло - КПСС ликвидировали.

В конце лета 1989 года родственники погибших обратились с письмом к Министру обороны СССР генералу армии Д.Т. Язову.

- Мне надоело неопределённое положение: вроде бы меня не считают виновным, но в то же время ставят препоны при продвижении по службе. И после встречи с генерал-лейтенантом В.П. Дубыниным, которого я знал с 1976 года по 29-й танковой дивизии Белорусского военного округа, по его совету обратился с письмом к министру обороны, - рассказывает Владимир Голунов. – Осенью 1989 года меня вызвали на беседу. Итог ее таков: Язов приказал кадровикам подобрать мне вышестоящую должность, а мне - больше не распространяться об этом трагическом случае. Содержание ответа министра обороны родственникам погибших и конкретно Б.П. Полонскому мне известно со слов последнего: им генерал армии выразил личное соболезнование в связи с постигшим их горем.

В декабре того же 1989 года меня назначили на должность начальника штаба дивизии, таким образом, с меня как бы сняли «афганское проклятие», и я получил возможность продолжить дальнейшую службу.

Только документы

Из официальной переписки.

«Выписка из учетной карточки №1398001 к партбилету образца 1973 года Голунова Владимира Евгеньевича…

Записи о партийных взысканиях:

Строгий выговор. За потерю управления подразделениями в бою, проявленные беспечность и личное малодушие, что привело к тяжелым потерям личного состава в районе боевых действий. Партийная комиссия при политотделе войсковой части 69507, протокол №6 от 9 марта 1984 года.

В ранее записанном взыскании слова «личное малодушие» исключить. На основании решения парткомиссии при политуправлении Сухопутных войск, протокол №10 от 15 сентября 1989 года.

На основании решения партийной комиссии при Главном политическом управлении Советской Армии и Военно-Морского флота, протокол №10 от 30 мая 1990 года формулировку изложить в следующей редакции: «За имевшие место тяжелые потери личного состава в полку в районе боевых действий»…

Выписка верна: инструктор по учету партийных и комсомольских документов Скирда».

«Прокуратура СССР

Военный прокурор Краснознаменного Туркестанского военного округа

20 августа 1990г. №2/1185-НП-85

Полковнику Голунову Владимиру Евгеньевичу

278000, ССР Молдова, г.Тирасполь-24,

ул.К.Либкнехта-207, кв.26

…В ходе дополнительного расследования в Генеральном штабе ВС СССР была проведена повторная оперативно-тактическая экспертиза, согласно заключению которой в Ваших действиях тактических просчетов при организации, ведении боя и выхода из него не имелось.

6 марта 1990 года уголовное дело в отношении Вас было прекращено помощником военного прокурора ТуркВО капитаном юстиции Ивановым на основании ст. 5.2 УПК УзССР за отсутствием в ваших действиях состава преступления.

Старший помощник военного прокурора ТуркВО подполковник юстиции А.С. Суворов».

Память - павшим…

В 1992 году В.Е. Голунов в должности начальника штаба дивизии участвовал в ликвидации Приднестровского конфликта. В декабре следующего года его направили в Западную группу войск в Германии, в управление 20-й армии.

С августа 1994 года В.Е. Голунов – заместитель начальника отдела боевой подготовки 20-й армии (г.Воронеж). С 15 ноября 1998 года уволен в запас, инвалид II группы, за ликвидацию аварии на Чернобыльской АЭС награжден  медалью «За спасение погибавших».

- Мне бы хотелось еще раз выразить свои соболезнования семьям погибших военнослужащих, - говорит Владимир Голунов, - а также сердечную благодарность генералам и офицерам управлений 14-й и 20-й гвардейских армий, которые оказали мне моральную поддержку в нелегкий для меня период.

Вот имена тех, кто героически погиб в горах 2 марта 1984 года:

майор Шереметов Сергей Николаевич, командир мсб,

майор Трошин Виктор Дмитриевич,  заместитель начальника штаба полка,

майор Полонский Юрий Борисович,  начальник связи полка,

ст.лейтенант Низамутдинов Ильдар Ахуньянович, командир взвода - начальник связи мсб,

лейтенант Закиров Искандер Газизович, командир мотострелкового взвода,

сержант Бочаров Геннадий Владимирович,

мл.сержант Худяков Игорь Иванович,

рядовой Колпаков Виталий Алексеевич, водитель,

рядовой Муляр Эдуард Леонидович,

рядовой Насальский Сергей Владимирович,

рядовой Титаренко Виктор Григорьевич,

рядовой Яборов Леонид Филоретович,

рядовой Рябченко Владимир Алексеевич, взвод связи мсб.

(Список погибших приводится по публикации С.Жукова «Потери в Афганистане», сайт  Проза.ру. – Авт.)

«Я был на той боевой операции…»

Мне удалось найти ещё двух участников тех событий. С полковником в отставке Сергеем Каплиным говорил лично – мы живем в одном городе. Мнение Михаила Пасечника, проживающего на Украине, цитирую по его комментарию в одной из социальных сетей.

Михаил Пасечник служил в должности пропагандиста политотдела 191-го омсп. Он рассказывает:

– Мы почему-то  все время забываем об истинных причинах той бойни. Вся операция завершилась бы нормально, если бы не идиотское решение Политуправления ТурКВО: немедленно свернуть операцию, полк вернуть в Газни  и провести  выборы в Верховный Совет СССР. Вот и начали пороть  горячку. Я тогда был во втором батальоне и хорошо помню, как мы галопом перлись на  посадку. Бросали пайки, полушубки, броники, боеприпасы и по рации только и слышали: «Быстрее, быстрее, быстрее» и - матюки. Ну и довыбирались...

Сергей Каплин, бывший командир разведроты, в марте 1984 года был начальником штаба третьего мотострелкового батальона. Находился в тех же самых горах в районе Суруби. Он вспоминает:

– Из состава третьего батальона к «вертушкам» я шел последним. Проходил через боевые порядки первого мотострелкового батальона, оба комбата – старый и его сменщик - находились вместе. Я подошел к ним: «Мужики, за нами следом идут «духи», уже сработали «сигналки» и гранаты на растяжках. Вы уж выставьте охранение на ближней высоте, трех бойцов с ПК. Не мешало бы вызвать «вертушки» и «обработать» высоты.

Они мне ответили, что, мол, нечего их учить.

Наверное, я последним видел их живыми.

Обстановка там оказалась сложной из-за того, что нарушился график десантирования. Две пары «вертушек» перепутали площадки, забрали чужой десант, а наш оставили. И прошло много времени, пока командир полка Владимир Голунов сумел вызвать дополнительно вертушки. Этим и воспользовались «духи».

Скажу честно, я предчувствовал трагический исход - еще когда был там, в горах... Все как-то шло через пень-колоду. Запасной командный пункт (ЗКП), десантировавшийся ранее, должен был постоянно поддерживать связь с командиром полка, со штабом армии, обеспечивать порядок возвращения десанта. Я находился на связи и слышал, как Голунов вызывал запасной командный пункт, но последний не отвечал. Вызывал КП штаба армии… В итоге обратился ко всем, кто его слышит в эфире: выйти срочно на КП штаба армии и вернуть часть десанта обратно, иначе погибнут люди…

Когда В.Е. Голунов прибыл в район сосредоточения полковой колонны, там находились Л.Я. Рохлин и В. Миронченко. Знаю, что он требовал на «вертушках» вылететь в район боевых действий. Но КП авиации разрешения на вылет не дал.

Трагедия случилась накануне выборов. Командованию нужны были результаты, а здесь - потери. Надо найти крайнего. А крайний всегда командир... А потом политотдел начал собирать подписи под неким письмом против командира полка В.Е. Голунова, что он якобы бездарный командир и т.д. Я отказался подписывать эту бумагу, за что и поплатился впоследствии.

Считаю, что В.Е. Голунов был грамотным и опытным командиром, имел большой опыт ведения боевых действий. Был требовательным, с его приходом в полк поднялась дисциплина, прекратилось массовое пьянство офицеров, люди занялись боевой подготовкой. Он приказал всем выезжать на боевые действия. Политработников полка заставил ходить в цепи вместе с солдатами, как им и положено. Для вышестоящего начальства он оказался неудобен, потому что имел строптивый характер, мог прямо в лицо сказать правду-матку.

Его сделали крайним, потому что нужен был «стрелочник».

В трагической истории заложниками оказались наши боевые друзья, которые вели бой до последнего патрона. У меня до сих пор в ушах звучат их призывы о помощи, с которыми они обращались по радиосвязи. Но в сложившейся обстановке мы не могли помочь – и это наша боль, которую нести по всей жизни. Ребята погибли героями. Пусть земля им будет пухом.

* * *

После того как В.Е. Голунова отстранили от должности, исполнять обязанности комполка назначили его заместителя подполковника Л.Я. Рохлина. Впоследствие он и был назначен на должность командира 191-го омсп. Прославившийся спустя десятилетие в годы Первой чеченской кампании, Лев Рохлин в свое время был переведен в 191-й полк с понижением в должности. За большие потери личного состава и техники его сняли с должности командира 860-го омсп в Файзабаде. В официальных документах говорится, что тогда погибло 12 военнослужащих, в воспоминаниях ветеранов встречается другая цифра, гораздо большая. Но это уже отдельная история...

Упомянул я о сменщике В.Е. Голунова неспроста. И в судьбе Льва Яковлевича, и в судьбе Голунова есть что-то общее, что их роднит. Судьба к ним обоим была строга: как бы ни были они хорошо подготовлены к войне, им не удалось обойтись без людских потерь. Только одному повезло – он сразу себя реабилитировал, еще в Афгане, другому для этого потребовались годы.

И в заключение, чтобы понять масштаб события 2 марта 1984 года, - еще несколько слов о потерях на Афганской войне.

Спустя два месяца после трагедии, 30 апреля 1984 года, при том же командующем, при подобных же указаниях (двигаться быстрее, пройти ущелье без занятия господствующих высот, без прикрытия вертолетами Ми-24, что являлось грубым нарушением Боевого устава), в ущелье Хазара провинции Панджшер в засаду попал первый батальон 682-го полка. В ходе боя, длившегося от полудня и до исхода дня, батальон полностью утратил боеспособность. По последним данным, погибло 57 солдат и офицеров (называется и другая цифра – до 87 военнослужащих, включая командира батальона капитана Королева). Источник – страничка в Википедии, посвященная истории 682-го полка 108-й мсд.

Этот бой, указывают историки, является «одним из наиболее известных» и «масштабных по количеству потерь» в истории Афганской войны. Генерал-полковник В.А. Меримский, упоминавшийся выше и бывший на тот момент заместителем начальника Оперативной группы Министерства обороны СССР в Афганистане, в своих мемуарах написал: «За все время моего пребывания в Афганистане я никогда не встречал батальона, который понес бы такие потери в результате одного боя». Вину за произошедшее генерал возложил на командира полка. К слову, по итогам разбирательства комполка был переведен в Белоруссию и понижен в должности, командир 108-й дивизии снят с должности.

Вместо эпилога

Когда очерк был написан, я его показал нескольким «афганцам», в том числе знавшим В.Е. Голунова по афганскому периоду. У них возникли вопросы, которые и подвигли меня к тому, чтобы написать послесловие.

Чего хочет Владимир Голунов? Обелиться, свести счеты с кем-то, доказать своим знакомым, которые имеют представление об этой истории понаслышке, что не виноват?

Как мне показалось, никому ничего он уже не хочет доказывать. Ему просто это не нужно. После Афгана он продолжал служить на высоких постах, при этом коллеги его не осуждали, а приостановленные уголовные дела говорили в его пользу. 

Могут спросить: а почему он молчал долгие годы, а тут вдруг решил рассказать журналисту свою версию событий, захотел заново их пережить? Да, а почему? В ходе наших долгих разговоров мне в голову пришла такая мысль: а его, наверное, никто так подробно, без обиняков и не расспрашивал об этом случае - чтоб не оправдываться, а по сути дела говорить, доказывать своё видение той истории.

Не исключаю еще и такой мотив: у каждого человека в жизни бывает момент, когда хочется выговориться. Наверное, такой момент настал и у Владимира Евгеньевича. Ему 65 лет. Многое уже в прошлом: и жизнь, и война, и трагедия 2 марта 1984 года.

Но не только этим важен его рассказ: как заметил мой знакомый офицер, одним из первых прочитавший очерк, главная ценность монолога В.Е. Голунова в том, что он говорит об истинных причинах трагедии, которые кроются в общей неорганизованности боевых действий, низком уровне взаимодействия войск. 

И ещё добавил: «Боевую операцию остановили в тот момент, когда боевики активизировались, обозначили себя, когда надо было их уничтожать. Эвакуация мотострелков из горного района в таких условиях была больше похожа на бегство, «духи» оказались настолько близко, что били по вертолетам прицельно. Отход войск должен был прикрываться огнем артиллерии, ударами авиации, чем угодно - это обязательное мероприятие, которое должно осуществляться руководством операции. А ничего подобного не было!..»

В произошедшей трагедии обязательно должен быть виновный, которого нужно показательно наказать. Для этой роли подходил В.Е. Голунов, который позволял себе спорить в присутствии подчиненных. И с кем? С самим генерал-полковником Меримским! Доказывал ему, что «здесь вам не Европа, и нечего в афганских горах ссылаться на опыт Великой Отечественной…». Здесь фигура Голунова становится удобной, позволяющей прикрыть чужие ошибки.

Еще один момент: В.Е. Голунова, провоевавшего в Афгане более двух с половиной лет, обвинили в личной трусости и малодушии. И это говорит о том, что кем-то умышленно был смещён акцент с обстоятельств боя, командирских просчетов, если они были, на его личные качества, что не имеет прямого отношения к масштабу событий. 

В этой истории проступает очевидный вывод о бессмысленности нашего присутствия в Афганистане, если для нас главное было в заседаниях съездов и торжественных докладах, но не в реальной обстановке, которая приводит к гибели людей. Это уже политика!

Что подвигло меня к написанию очерка? Во-первых, это история моего полка, и мне её интересно знать (я проходил службу в 191-м омсп спустя полтора года после описываемых событий).  А во-вторых, мне показалось подозрительным, что во многих книгах об Афганской войне приводится однотипное, как будто написанное под копирку, упоминание об этом бое (с фамилией Голунова в обвинительном контексте), но ни разу не доводилось встречать подробностей тех трагических событий, читать воспоминаний очевидцев, слов самого командира.

Понятней и приятней писать о героях – всегда можно рассчитывать на благосклонное и благодарное внимание читателей. Сложнее писать о людях, которые оказались в трагической ситуации, и оценка их действий весьма противоречивая. Случай с В.Е. Голуновым – это как раз из этой серии. Да, в том бою он допустил - в силу сложившихся обстоятельств - большие потери, но сваливать исключительно на Голунова вину со всех вовлеченных в эту историю командиров и начальников, наверное, неправильно. Он, конечно, не мягкий и пушистый – это и сейчас по нему видно. Колючий, требовательный к себе и людям, острый на язык – это не скроешь, это сразу проступает в разговоре. Представляю, каким жестким командиром он был на войне... Что имел и сто друзей, и сто недоброжелателей среди своих сослуживцев, подчиненных. Что не все о нем сейчас вспоминают с особой сердечной теплотой. И все же…

Собранные факты, свидетельства очевидцев, мнения проливают доподлинный свет на давнюю историю, дают пищу для размышлений, осмысления трагических страниц войны.

И разве это не важно?

Многие документы публикуются впервые. Впервые в печатном виде звучит и точка зрения на события бывшего комполка.

После публикации очерка, конечно, найдутся другие участники той операции в районе Суруби и добавят что-то свое в эту историю. Так, общими усилиями и будет дописана одна из трагических главок Афганской войны.

…А закончить хочу такой мыслью: все мы, вернувшиеся с войны, хотя бы иногда ловим на себе взгляд матерей, не дождавшихся своих сыновей. В нём нет укора, что ты, мол, вернулся, а мой сын нет; но становится так неуютно на душе! И понятно, что никому не объяснишь (да и не нужно объяснять!), что ты ходил по тем же дорогам, по тем же горам, под тем же испепеляющим солнцем, но…тебе чуть больше повезло. Говоришь себе, и всё равно чувство вины в душе нет-нет, да и проснётся.

А каково командиру полка? Что бы он ни говорил, что бы ни говорили прокуроры об отсутствии его вины, он, командир полка, так и останется виновным для близких погибших.

Такова участь всех вернувшихся с войны живыми.

Кстати, в документальной литературе я так и не нашел информации, о каком таком случае расстрела вертолетчиками советских солдат, которым грозил плен, говорил академик Сахаров? Точно ли он имел в виду трагедию 2 марта 1984 года или другой случай? Выходит, известные слова, сказанные Андреем Сахаровым, до сих пор не подтверждены.