Потустороннее, невещественное, и материалистическое, осязаемое, соседствует в нашем сознании на равных правах, а народные представления русского человека о «потустороннем»  бытуют как среди тех, кто доживает свой век, так и среди молодого поколения, насквозь, казалось бы, пропитанного реалиями современной жизни. Взгляды эти, естественно, отличаются от прадедовских, но не противостоят им, а лишь приобрели на современной почве некое своеобразие, не утратив, в свою очередь, и седой-седой архаики.

Еще лет сто назад в Старой Ольшанке нынешнего Семилукского района при падеже скота практиковался обряд «Опахивания смерти».

В одном из домов собирались вдовые женщины, раздевались до исподнего и распускали волосы. Приготовившись таким образом, вдовы выходили на улицу с иконой Святого Власия – покровителя скота, где их ждали мужики и ребятишки, вооруженные кольями и топорами. Со словами: «Помоги нам, Боже и Святой Власий, выгнать смерть из села», процессия начинала с шумом ходить по улице, время от времени приговаривая «Смерть, смерть, выходи из нашего села, мы с ладаном, со свечой, со Власием со Святым». На каждом перекрестке толпа останавливалась, выкапывала яму, куда клался ладан с песком. Затем яма тщательно засыпалась с приговором: «Когда песок взыйдет, тогда коровья смерть придет». Подобным образом обход продолжался две ночи подряд. На третью, решающую, смерть выгонялась окончательно. Одна из вдов впрягалась в соху, другая начинала пахать, остальные шли следом, и так – «до свету».

Философски-сакральный смысл одного из обрядовых элементов – закапывание, есть не что иное, как похороны самой Смерти.

В этом редком и забытом обряде нетрудно отыскать очень древние черты.

Само имя Святого – Власий, напрямую связано с дохристианским Велесом, тоже покровителем скота. Подобное слияние славянских божеств с их христианским «дубликатом» – весьма распространенное явление.

Под этим архаичным слоем скрыт еще более древний, ведь главными действующими лицами обряда выступают не мужчины, считавшиеся в повседневном быту главой семьи, а женщины. Женское начало – определяющее, однако и Смерть того же рода…

Следы обряда опахивания, ограждение от Смерти, можно отыскать на современных сельских кладбищах – вокруг любого из них имеются пусть небольшие, но ров и вал – граница между миром живых и обиталищем мертвых.

Обряд весьма строг, даже – жесток: если во время ночного хождения по селу людям встречалось животное, его безжалостно убивали. Если на свое несчастье повстречается человек, то пока не удостоверятся, что он «такой же», не колдун и не ведьма, встречного могли избить до полусмерти. И в этом акте снова-таки угадывается вечное представление о потустороннем. Согласно поверьям, во время избиения ведьма обязательно «скинется», т.е превратится в какой-нибудь предмет. Кстати, слово «ведьма» означает «ведать», и знания те изначально воспринимались как добрые. Но вот уже не одно столетие мы представляем ведьму исключительно существом злобным. 

Вообще, вера в ведьм сильна до сих пор. Ее наибольшая концентрация зафиксирована в северо-западной части нашей области, очерченная реками Ведуга, Гнилуша и Перлевка.

За целый век совсем не изменились и методы «узнавания» ведьм.

Самый нехитрый способ – пройти мимо той, о ком ходит дурная слава, при этом спрятать руки в карманы, сложив пальцы в кукиш. Если «подозреваемая» громко заругается на чем свет стоит – значит, ведьма.

Считается, что воткнутая в дверную притолоку булавка либо иголка «пригвоздит» ведьму, и она ни за что не перешагнет порог дома. В этом случае проведение незримой границы весьма созвучно обряду «опахивания».

Иногда и в наши дни пловцы прикалывают булавку к трусам. Спросив, зачем им это, услышим убежденное: «От судороги». Все верно, укол булавки в воде поможет «оживить» сведенную судорогой ногу. Но отчего бывает судорога? Современный человек объяснит с медицинской точки зрения, а вот наши предки свято верили, что такую напасть насылала русалка, и острые железные предметы при этом здорово помогают.

В русалок верят не меньше, чем в ведьм. Самые подробные рассказы о русалках географически четко вписываются в тот же северо-западный ареал Воронежской области.

Согласно поверьям, ведьма может обернуться колесом и ночью кататься по селу. Встреча с «ведьминым колесом» не сулит человеку ничего хорошего. Чтобы спастись, надо успеть просунуть в ступицу колеса веревку, ремень – да что окажется под рукой, и завязать узел. Наутро ведьма ни за что не выйдет на улицу, а если покажется, то непременно с веревкой во рту. Колесо как атрибут всегда считалось оберегом, однако в данном случае оно ассоциируется с нечистой силой.

Открыто противостоять потустороннему – значит быть бесстрашным. Смелость среди современной сельской молодежи зачастую проверяется через ночной поход на кладбище. Если кто-либо из собравшихся на общем гулянии – «улице», прилюдно объявит, что ничего не боится, то в полночь идет на кладбище один, а в доказательство исполненного приносит с погоста какой-либо предмет. Объявив о своем намерении, отступать поздно. Засмеют. Причем смех воспринимается как форма опозоривания.

Поход на кладбище есть прямой отголосок обряда времен неолита, а именно – посвящения подростка в мужчину, в охотника, воина.

На кладбище отправляются не только парни, но и девушки. Здесь уместно припомнить хорошо знакомый вариант русской народной сказки – троекратную ночевку героя на могиле умерших родителей, и менее известное мордовское сказание «Как девка Казань взяла». Связь неудивительна, ибо мордовская колонизация края до сих пор отражена в топонимике, быту и народных представлениях местного населения. Обряд «опахивания», кстати, длится именно три ночи.

Сюжет сказания выстроен следующим образом: похвальба девушки – данный ею зарок – исполнение его – печальные последствия. В современных «кладбищенских» рассказах, которых в наши дни не стало меньше, подобная схема соблюдается неукоснительно. Сейчас они, естественно, «подогнаны» под реалии нынешней жизни. К примеру, если раньше по дороге с кладбища персонажу встречались покойники, запряженные в карету, бричку, телегу, то теперь гужевой вид транспорта заменил мотоцикл.

Пик душевного напряжения в любом таком рассказе наступает не на самом кладбище, но по дороге с него, ибо вопреки устоявшемуся мнению, кладбище всегда считалось «чистым» местом, где не было «заложных» покойников, т.е умерших не своей смертью, а оттого – неприкаянных. До революции «заложных» никогда не хоронили на общем кладбище, но всегда – отдельно.

Кстати, нежить, по поверьям, может появляться не обязательно ночью. Имя одного из таких – Полуденник, говорит само за себя. Еще в 30-е годы рассказы о встречах людей с нежитью в дневное время были весьма популярны. Нет-нет, а схожие истории можно услышать и в наши дни.

Если современная ведьма – безусловная «та сторона», то своеобразным «пограничным» звеном в отношении человека с представителями потусторонних сил считался и считается колдун. Он живет среди селян, он – один из них, но он – «не такой». Крестьяне никогда не отгораживались от колдунов «наглухо», не игнорировали их, но дистанция в отношениях сохранялась всегда.

Конечно, попадались и шарлатаны. В конце XIX века в тех краях был очень популярен некий старец, отчитывавший хворых по книге «Бова Королевич», иногда держа ее вверх ногами, ибо картинки в книге отсутствовали, а старик был неграмотен. Когда же «знахарю» сделали по этому поводу замечание, он не растерялся и ответил, что если над книгой произнести нужное заклинание, она получает чудесные свойства.

Но шарлатанство нисколько не поколебало веры в «настоящих» сельских колдунов, «светлых» и «темных», между которыми соблюдается некий паритет и негласное разделение сфер влияния. В Чистой Поляне Рамонского района уже в советские времена повитуха баба Настя наговоренной водой вылечивала от болезней детей за один сеанс. А в той же Старой Ольшанке и сегодня хорошо помнят «сильного колдуна» деда Симбиря.

Как бы жизнь ни менялась, какие бы социальные и иные потрясения ни происходили в нашем быту и нашем сознании, у русского человека никуда не делись четкие и ясные представления о внематериальном, сложились отрегулированные, неотделимые друг от друга понятия о Добре и Зле. Со Злом уживаются как с данностью, неизбежностью, частью Мира, при полном равновесии с Добром.