* * *

Небеса набухшей парусиною

Тянут лето красное на дно.

Залетело перышко гусиное

В полуотворенное окно.

Прошлое связав и настоящее,

Отлучив на миг от суеты –

Легкое, веселое, манящее

Несказанным светом высоты.

От нее отвык я, как и водится –

Человек обычный, во плоти.

Ветер набежит, и распогодится:

Поднимайся, перышко, лети!

Ах, душа, омытая печалями,

Что ж ты полюбила гладь да тишь?

В свой черед

За дальними причалами

Перышком по небу полетишь.

Время будто надвое расколется,

Но не ошибаясь и во тьме,

Проплывешь над милою околицей,

Над церквушкой тихой на холме.

Над остывшим полем, над Россиею,

Надо всем, что в жизни нам дано...

Залетело перышко гусиное

В полуотворенное окно.

дом

Дом у реки - резным фасадом к бору,

Где ежевика вьется по забору

И яблоки запутались в траве –

Как о тебе я тосковал в Москве!

Теперь уже не встретят тесть и теща.

Приют их вечный ныне там, где роща

И темные дубовые кресты...

Недалеко, всего-то две версты.

Дорога непроезжая горбата

К могилам тихим узника штрафбата,

Пришедшего с войны в бинтах сырых,

И матери, поднявшей восьмерых.

А дом стоит и сохранилась печка.

Напротив - лес, за огородом - речка.

Благословенны здешние места!

Вот только жаль: земля вокруг пуста.

Ушел ее рачитель и ходатай,

А я всего лишь праздный соглядатай.

Не знающий крестьянского труда.

Зачем же тянет вновь и вновь сюда?

Печь затоплю, потом иду к запруде;

Все кажется, здороваются люди,

Которых знал, а их в помине нет...

Не век прошел, всего-то двадцать лет.

Когда уснет закат подслеповатый,

Я возвращусь, ни в чем не виноватый,

Забытый, как портреты на стене,

В том времени, в том доме, в той стране.

* * *

Мне столько в жизни выпало любви!

Ту речку вспоминаю и поныне,

Где молнией мерцали голавли

В предутреннем тумане

На стремнине.

Стоял июнь,

Цвели вокруг луга,

К воде клонились сумрачные ели...

Потом иные были берега,

Водовороты, омуты и мели.

Мир превращений и метаморфоз

Слепил, да так, мороз бежал по коже!

Но голубые крылышки стрекоз

Мне всех чудес немыслимых дороже.

Жизнь, как река -

Внезапна и быстра.

А был ли счастлив я на самом деле?

Лишь только там,

У тихого костра,

Среди земли,

Как будто в колыбели.

БАБУШКА

Все твердим, что Родина в упадке,

Снова зреет смута на Руси...

Бабушка зажжет огонь в лампадке,

Тихо скажет: «Господи, спаси!»

Планы, стройки, лагеря и речи –

Рай кует безбожная страна...

Бабушка смиренно ставит свечи,

Шепчет дорогие имена.

В тихом свете,

Возле внуков спящих

Молится, как ангел во плоти,

Обо всех болящих и скорбящих,

Ненароком сбившихся с пути.

Жизнь прекрасна всякими дарами,

Но одно припомню на краю:

Маленький, в пустом и гулком храме

С бабушкой-заступницей стою.

ЛЕСНОЕ ОЗЕРО

Тропинка вывела кривая,

Как бы сама собой,

Туда,

Где дремлет добрая,

Живая,

Незамутненная вода.

Где все исполнено значенья,

Как в мудрой речи стариков,

И так загадочно Свеченье

Студеных донных родников.

Неразличимы глазу всуе,

Как утром пасмурным дымы,

Восходят солнечные струи

Из непреодолимой тьмы.

Лучей причудливы изломы,

И там, где чуть редеет мгла,

Сияют древние шеломы

И золотые купола.

Мерцают огненные блики

На темном движущемся дне,

И тайны их

Равновелики

Непостижимой глубине.

* * *

Андрею Шацкову

Вот пришли и наши стужи,

Настоящие, без фальши...

Начинаем видеть хуже,

Но зато намного дальше.

Жили весело и бражно,

А теперь живем построже.

Все грядущее - неважно,

Все ушедшее - дороже.

Указателям не веря,

К поднебесной светлой роще

По тропе ловца и зверя

Пробираемся наощупь.

Между суетным и главным,

В тупиках земного быта

Предпочли мы знакам явным

То, что призрачно и скрыто.

* * *

Позже темнеет и раньше светает,

Время весеннею льдинкою тает.

Капля по капле уходит в песок

Жизнь, а не сладкий березовый сок.

Но оттого что на свете не вечен,

Дорог вот этот мерцающий вечер,

Полутона, и штрихи, и опенки,

Сумрак и солнечный зайчик на стенке,

Облако в небе и влага в овраге,

Старое фото на желтой бумаге,

Где средь ушедших в иные края,

Неразличимый, устроился я.

НОША

И мне казалось - время лечит

Все то, что душу нашу жжет.

Возьмет, как женщина, за плечи

И, безмятежное, солжет.

Но память - трепетная птица,

Вспорхнула,

Встала на крыло,

И все успевшее забыться

Двойную горечь обрело.

Я и не ведал, без печали

Вдогонку крикнув ей: «Лети!»,

- Как ноша разнится

В начале

И в продолжении пути.

* * *

Не путайте судьбу и участь:

Неотвратимость, неминучесть

Лишь участью предрешена,

А то, что связано с судьбою,

Вершится не само собою

И часто мучит, как вина.

* * *

Задыхаюсь от косноязычья,

Но уже не зайти за черту –

Слово рыбье, звериное, птичье,

Словно кость, застревает во рту.

Снова древнюю книгу листаю,

Чей волнующий запах знаком.

Вы, от века живущие в стае,

Не считайте меня чужаком!

Беззащитен и разумом смутен,

Смуглый пасынок ночи и дня,

Я такой же по крови и сути –

Муравью и пичуге родня.

Но природа, закрывшая двери,

Немотой продолжает корить.

О, свободные птицы и звери,

Научите меня говорить!