* * *

Милую свою я убаюкаю,

укачаю, утаив секрет,
чтоб она не исходила мукою
от упреков, горестей и бед...
Чтобы ночь холодная, осенняя,
та, какая навевает грусть,
обернулась радостью везения
с дивными стихами наизусть...
Пусть зима поземкою колючею
бьет в заиндевелое окно,
я хочу, чтоб по такому случаю
вечерами пили мы вино...
Чтоб гитара плачущими струнами
под цыганской тонкою рукой
уводила пошататься с юными,
позабыв печали и покой...
Чтоб еще казалась недопетою
песня та, что радости полна,
а под ноги золотой монетою
падала холодная луна...
Перед тем, как вечною разлукою
нас судьба успеет развести,
я любовь с восторгами и муками
продолжаю весело нести...
Потому под звонкими капелями
беспокойным душам не до сна,
нам уже за белыми метелями
нежно улыбается весна...
Я еще по рощам поаукаю,
трав еще достаточно помну...
А пока качаю и баюкаю
Девочку, невесту и жену...

* * *

Помню грусти зыбкое начало
с горькою бедой накоротке:
у порога женщина кричала,
похоронку комкая в руке...
Слез не пряча, дальние соседи
вместе с нею плакали навзрыд;
замирая мать шептала: «Федя… -
повторяя, - сокол мой убит...»
В этот миг любое утешенье
близких душ не в силах слез унять
«За какое, Боже, прегрешенье
наказал ты...» - причитала мать...
Сын ее - надежда и опора,
поздний плод негаснущей любви,
так нежданно жизнь его, так скоро
оборвали смертные бои...
Без поры, без времени сгорела
юности высокая свеча,

белый свет теперь осиротело
будет сниться, бедной, по ночам...
И теперь ей до земного срока,
до конца нести печаль по нем
без надежды, что вернется сокол
в белый сад с поющим соловьем...

* * *

«Прощай», - улыбаясь, сказала...
И легкая бледность лица
на узкой площадке вокзала
началом сквозила конца...
Разгладила бантик на платье,
Поправила волос. Потом
С поспешным последним пожатьем
Шепнула слабеющим ртом:
«Все к лучшему, друг мой. Не надо
обманывать души... Прости...»
И грусть безнадежного взгляда
Успела тайком отвести...
Во след уходящим вагонам
Глядел я, не пряча тоски,
Вбирая с последним поклоном
Прощальные взмахи руки…
И лет за плечами не мало,
И взрослые дети... Но все ж
Знакомая площадь вокзала
Восторг вызывает и дрожь...
И кажется, в жизни летящей
Последняя гаснет звезда,
А я сюда чаще и чаще

Встречать прихожу поезда…

* * *

Мила мне эта хрупкость тишины
Последних дней истаявшего лета,
Когда все звуки чуть приглушены
Потоками слабеющего света.
На всем лежит замедленности след,
Порой переходящий в утомленность,
Рождая в нас согласье и покорность
Осенней обнаженностью примет.
Еще грустить, пожалуй, нам грешно,
Еще рубеж тепла и хлада зыбок,
Но в наших душах что-то смещено
Пронзительным сочувствием улыбок.
Уже томят прозрачность и покой
Реки и неба, рощицы и поля,
К нам приближая лиственный прибой
С восторгами, раскаяньем и болью.
Еще на год успеем постареть,
Еще седин прибавится… О, Боже…
Как наши судьбы необычны схожи,
Когда на листьях золото и медь.
И пусть не время подводить черту
И торопить неявленные сроки,
Но нас влечет к опавшему листу,
Что одиноко жухнет у дороги.

ОТЦУ

Из дома вышел не спеша,
И в пояс кланяясь сначала
Промолвил: «Господи! Душа
Всю ночь без устали кричала...»
Он понимал всем существом,
Кровинкой каждою и взглядом,
Что покидает отчий дом
Навеки с поздним листопадом...
Он немощен. Ему невмочь
Дожить последних дней остаток,
И в край чужой увозит дочь,
Где быт другой не будет сладок...
Прощайте, юности места
И старости приют желанный,
Где тень оградки и креста
Влечет молитвой покаянной.
Где травы дедовских могил
На давнем стареньком погосте
Напомнят нам, смиряя пыл,
Что мы на свете только гости...

Еще удерживая связь
С порогом отчим, старым кленом,
Он отходил не торопясь,

Слезу удерживая стоном…

* * *

Я знаю: от житейской прозы
Уйти нельзя. И, как всегда,
Стою у памятной березы,
Перебирая с ней года.
Они, как волны в синем море,
Бегут, отметив свой черед,

То радость легкую, то горе,
Разлук и встреч водоворот.
В любом мгновении летящем,
Вбирающем восторг и боль,
Отведена потоком вящим
Судьбою сыгранная роль...
Но все, что на веку случилось
Со мной сегодня и в былом,
Как Божью принимаю

                                 милость,

Не помышляя об ином…
Нам свой -

            и горький, и успешный -
Роднее опыт в час седин,
А кто святой, а кто

                             там грешный,
Потом рассудит Бог один...