«ПОД ДИКТАТОМ СЛОВА…»

(Книга Лидии Сычёвой «Три власти»)

Имя Лидии Сычёвой не новое и довольно яркое в современной русской литературе. Выпущенная московским издательством ИТРК в 2012 году книга рассказов «Три власти»¹ открывает новые грани дарования писателя. Выверенные, отточенные фразы повествования, удачные метафоры, неожиданные эпитеты и точные сравнения позволяют говорить о самобытности авторского стиля. Такие высказывания, как «день был отчаянно жарок»,  «он покатал это слово во рту, повторил несколько раз», «нечто уютно-счастливое он ощущал в неспешных минутах заоконного созерцания» и многие другие, украшены оригинальными художественными тропами (курсив мой. – О.Ф.). Однако как бы не был самобытен  писатель, его творчество имеет под собой определённый фундамент. Таковой опорой литературного таланта Лидии Сычёвой, по нашему мнению, является творчество И.А. Бунина и А.П. Чехова.

Во многом несхожие (их рассказы отличаются друг от друга в содержательном наполнении и стилистической фактуре) писатели были едины во взглядах на творчество. Однажды в разговоре с Иваном Алексеевичем Буниным о писательском ремесле Антон Павлович Чехов заметил, что «написав рассказ, следует вычеркивать его начало и конец. Тут мы, беллетристы, больше всего врём... И короче, как можно короче надо сочинять». Читая произведения Сычёвой, понимаешь, что она следует совету Чехова: миниатюры начинаются и заканчиваются неожиданно – без завязки и развязки – это картины реальности, той жизни, что мы проживаем каждую минуту. Продолжая чеховскую традицию, она рисует быт, показывает рутинную повседневность человеческой жизни, не пытаясь поразить чем-то потрясающим воображение, тем не менее, заставляет читателя думать. Одни рассказы Лидии Сычёвой коротки и социально заострены, другие бесфабульны и лиричны.

Чеховские мысли о «живом человеке» пронизывают произведения Лидии Сычёвой. Избегая схематизма в изображении положительных и отрицательных качеств персонажей, она показывает реальных людей. Подобно А.П. Чехову, Сычёва ищет вдохновение в современности, в среде, что называется, простых людей: учителей, водителей, тружеников села. В отдельных случаях Чехова упрекали и упрекают в том, что герои его рассказов типологически похожи друг на друга. Так, писатель Кирилл Ковальджи заметил: «Читал наугад Чехова. Не ожидал, что так много несовершенного («Рассказ неизвестного человека»), много самоповторов. Одни и те же мужчины и женщины переливаются из рассказа в рассказ». Подобное можно сказать и о Сычёвой. Представленные в книге персонажи в чём-то, безусловно, повторяют друг друга. Однако указанное несовершенство не является недостатком рассказов. Авторским просчётом и показателем несовершенства произведения оно будет в том случае, если нужен контраст – отражение жизни различных эпох, социальных слоёв, культурных пластов общества. В рассказах Сычёвой, как и в чеховских произведениях, «самоповтор» – отражение характерных черт своего времени, типичных людей. Отражая реалии жизни, автор замечает, что люди имеют много сходных качеств, черт характера, что они совершают похожие поступки.

За бытовыми подробностями сплошь и рядом кроются философские мысли о счастье и страдании, о справедливости и беззаконии, о смысле жизни и её бессмысленности, о творчестве. Такие фразы, как: «наказание, если оно не настигло человека вовремя, спустя годы уже не имеет ни смысла, ни силы», «чем больше будет страдания, тем в меньших мелочах я буду искать счастье», «а впрочем, наша убеждённость в чём-то – просто весьма высокая степень заблуждения», «не бывает ничего постоянного, в том числе и счастья», «я думала о том, как счастливы те, которые так же и пишут – словно дышат – вот этим ядрёным осенним воздухом, пишут, словно поют, не в силах молчать» и др. – не являются общим местом повествования. Выделяясь на фоне бытовых описаний и природных зарисовок, эти утверждения не оставляют равнодушным, цепляют.

Книга «Три власти» – это не нытьё о потерянной молодости, не щемящие душу картины «светлого» прошлого, не пустые разговоры о том, «как плохо сейчас». Это попытка разобраться в том, что происходит с людьми и обществом, со страной – вот в чём заключена авторская рефлексия. И местами ирония переходит в ядовитый сарказм, когда писатель жмёт на болевые точки современной жизни, каковыми являются бескультурье, приспособленчество, невежество, жажда наживы, пьянство, отсутствие мотивации жить и добиваться каких бы то ни было результатов в жизни. Героев рассказов сближает неравнодушие к окружающему, желание понять себя и происходящее.

Так, в рассказе «Христопевцы» автор с первых строк устами рассказчицы выражает своё отношение к реалиям современной сельской жизни: «Какие люди всё-таки живут в нашем краю! Гиганты мысли и действия. Взять Римму Крайневу. В советское время – бригадир звена свекловичниц, член КПСС. Призывала защищать завоевания социализма, бороться с рвачами и симулянтами. Теперь, конечно на пенсии. Подрабатывает «читалкой» – читает Псалтирь по усопшим», и далее: «Коля мой вёз её на кладбище (она и там вызвалась читать, хотя и без неё были доки, но уже не отпихнёшь, раз связались надо терпеть); она его просвещать, он: «Да, да», – поди, и не слушал путём, и тут она, в связи с Царствием Небесным, вспомнила о своём покойном супруге. И как погнала его крупным непристойным матом!». По-доброму, иронично рассказчица описывает современные деревенские нравы, мелкие человеческие пороки. Но концовка оставляет ощущение горечи, сожаления о вымирающей деревне: «Но нету теперь ни Мани, ни брата её, Коня, ни многих других. Осталась одна дуля… За неё-то мы и держимся, дурочки… А что делать, если другого богатства не нажили?!».

В книге  нашли отражение и другие социальные язвы современности. Рассказ «Обед в Совете Федерации» дышит справедливым негодованием человека, сравнившего жизнь «слуг народа» и «голодающих учителей»: «О том, что такое сенаторская столовая, где сновали проворные, ладные официантки, можно было лишь догадываться, но и здесь Муромова увидела отголоски коммунистического рая – в центре зала стояло несколько огромных чаш, почти тазиков, наполненных овощными салатами, которые обедающие брали совершенно бесплатно. И челядь важно подходила, раздумчиво накладывала экологически чистый продукт, полезную пищу с тщательно сбереженными витаминами, и всё это огромное – двухсот или трёхсотголовое чудовище ело, жевало, улыбалось, кивало знакомым, желало приятного аппетита…

И вдруг Муромова вспомнила свою первую поездку, первую в жизни командировку в Ивановскую область, где уже три дня держали голодовку местные учителя». Наверное, поэтому журналистка Муромова «тихо плакала, слёзы её капали в остывший суп» («Обед в Совете Федерации»), а спецназовец Юрий «неразборчиво бормочет во сне, всхлипывает» («Два гусара»). Судьбы героев, исковерканные несправедливостью, сменой идеологических устоев, отсутствием нравственных ориентиров, изменением культурных ценностей, присущих нашему нестабильному, подверженному необдуманным переменам обществу, вызывают сострадание и сожаление. 

Социальный и профессиональный круг героев рассказов не ограничен «людьми из народа». Лидия Сычёва проявляет интерес и к жизни представителей творческих профессий, размышляя о природе искусства и его целях, творческом вдохновении. Так, Андрей Георгиевич Браташов – талантливый режиссёр («Звёздные ночи в июле»), добившись административных высот в киноиндустрии, потерял себя как художника, а молодой художник Молчанов, не без искры таланта, утративший веру в себя, находящийся в творческом кризисе («Синие ключи»), находит выход в том, чтобы «жить, забыв себя и своё принуждение к этой жизни», жить главным – творчеством, забыв о «суете сует». Разные жизненные позиции, различные бытовые ситуации, казалось бы, и люди несхожие, но объединяет их одно – современность.

Сборник является очередным подтверждением безусловного таланта и творческого усердия Лидии Сычёвой. Художественный диапазон писателя весьма обширен. Лидия Сычёва владеет как пером остросоциального художника, так и мастерством «поэта чистого искусства». Её произведения насыщены конкретикой цвета, света, запаха, звука – человеческими ощущениями, тем, что позволяет увидеть мир во всей его полноте. И герои рассказов, забывая о жизненной суете, неустроенности восхищаются красотой родной земли: «Ольга шла по дорожке, берёзы кланялись ей плакучими золотыми ветвями. Всё кругом – золотое-золотое, радостное, яркое. И – листопад! Ольге казалось, что звучит едва слышная музыка невидимых сфер – торжествующая гармония мира». И испытывают муки творчества: «Она попробовала рисовать – на альбомных листках бумаги акварельными красками. Нет, ничего у неё не получилось – мазня, жалкие копии закатов, багрянца осенних лесов, грубые подобия нежных первоцветов. Дело было не во внешней передаче сходства и цветов; нет, был поток высшей жизни, бесконечного движения, и ей хотелось не останавливать его, а быть ему сопричастной, жить в нём бабочкой, цветком, травиной…».

На страницах рассказов проявились литературные пристрастия автора. Так, в рассказе «Яблоневый сад» героиня признаётся: «вот так, наверное, и Бунин мечтал во дворе своей бедной усадьбы стать поэтом…». «Яблоневый сад», «Тополь серебристый», «Простая история» – произведения, которые пропитаны «ароматом» лирических новелл И.А. Бунина. Эти, да и некоторые иные, рассказы балансируют между рубежами прозы и поэзии, органично объединяя в себе разнородные литературные полюса. И разве не являются подтверждением родства и близости литературных и духовных взглядов именитого писателя и современной новеллистки строки из их произведений, не копирующие друг друга, но звучащие на одной душевной и духовной волне: «Бог – в небе, в непостижимой высоте и силе, в том непонятном синем, что вверху, над нами, безгранично далеко от земли…» (И. Бунин), «Бог жил – высокий, непостижимый и неизведанный идеал. Человек искал благодати, это чувство давала только вера, сопричастность неземному и неизведанному…» (Л. Сычёва).

По-другому и не может быть. Ведь и Бунин и Сычёва уроженцы Воронежской земли. Во многих рассказах сборника оживают воспоминания о степных просторах Черноземья, диких полях кочевников, звучат упоминания о родных просторах. «Да, я воронежская, а значит и русская» – подспудно говорят героини её рассказов. «За одно хочется себя похвалить: что я приехала сюда, на родной клочок земли…», «Лишь дома – вечный пейзаж и вечная радость. Картины в Третьяковке уже не удивляют, как прежде. Многие книги – не нужны. А это небо, эта земля, этот тополь, этот вечер – также радуют и печалят душу, как много лет назад», «Ничего удивительного тут нет – родился на земле «дикого поля», «Мы действительно были земляками, оба – из Воронежской области, оба – деревенские…» – разве не ощущение свободы, преданности родному уголку, любви к своей родине, звучат в этих строках. Так и Бунин писал: «Очень русское было всё то, среди чего жил я в мои отроческие годы», или: «Гордость чем? Тем конечно, что мы… русские, подлинные русские, что мы живём той совсем особой, простой с виду скромной жизнью, которая и есть настоящая русская жизнь». Думается приведённые выше бунинские строки абсолютно органично вписываются  в содержание многих рассказов Лидии Сычёвой.

Какие же «три власти» управляют людьми? Ответ лежит на поверхности. «Три власти» – это политика (общество), искусство (творчество) и любовь (чувство). Но название книги намного содержательнее, оно заключает в себе поэтическую метафору. Персонажи, изображённые на страницах книги, находятся во власти Надежды, Веры и Любови («Три власти» – «Три сестры»). Чего бы стоила человеческая жизнь без веры в Бога и веры в себя, без любви к ближнему и любви к окружающему миру, без надежды на любимых и надежды на будущее. Ведь всё это и есть наша жизнь. Политики и писатели, учителя и военные, земледельцы и торговцы – все, в той или иной мере, подвластны мистике Веры, всесильным чарам Любви и хранят в сердце вдохновенную Надежду. И, наверное, не случайно героиня рассказа «После крушения» замечает: «Человек даже не подозревает, что вся его жизнь находится под диктатом слова – своего, чужого, написанного, прочитанного, услышанного». Так как именно слово, способность общения, понимания, сопереживания, делает человека человеком, существом, наполненным многомерными смыслами и противоречивыми чувствами. Книга Лидии Сычёвой говорит с читателем живым языком и позволяет надеяться и верить, что где-то там, за «горизонтом обыденности», всё становится «яснее, ярче» и «всё хорошо…хорошо…».

1 Сычёва Л.А. Три власти. Рассказы. – М.: Издательство ИТРК, 2012.