Особенности традиционной культуры Богучарского района

Исторически сложилось так, что народные традиции в селах Богучарского района складывались под влиянием разных этнокультурных ориентиров. Чересполосное заселение края с начала XVIII века русскими казаками и черкасами (а так называли в то время украинских казаков) определило своеобразие традиционной культуры Богучарского района.

Вольная колонизация края русскими началась раньше государственной. Богучар как определенное место на карте впервые упоминается в документе середины XVI века «Роспись от Воронежа Доном рекою до Азова до Черного моря»[1]. Здесь, видимо, находили временное пристанище  люди, занимающиеся рыболовством, охотою, а позже оседали беглые работные люди, отказывающиеся и от уплаты налогов, и от переписи. За непокорность царской власти такие самовольные поселения на юге России в конце XVII- начале XVIII века были сожжены или разорены, в том числе и Богучар.

С 1704 года началась правительственная колонизация края, и этот год стал официальной датой основания Богучара.  Массовое переселение украинцев на Богучарскую землю начинается с 1717 года, когда полковник Иван Тевяшов привел часть украинских черкас из Острогожска в Богучар, где сформировал Богучарскую сотню Острогожского полка. Многие хутора и села на Богучарщине были основаны в первой половине XVIII века войсковыми обывателями украинского происхождения: Старотолучеево, Журавка, Подколодновка, Дьяченково, Терешково,  Загребайловка (сейчас – Луговое), Филоново, Купянка  и другие. Традиционная культура в этих селах складывалась на основе украинского языка (слобожанского диалекта) и украинских обычаев.

Когда в 1765 году Острогожский полк был упразднен, командный состав полка превратился в крупных землевладельцев, а на вновь приобретенные земли они стали переселять крепостных крестьян с Украины, закрепощали вольных украинских переселенцев. Так, например, отставной офицер из Богучара Петр Лофицкий основал на своих землях села Лофицкое, Плесновка[2].  

Традиционная культура украинских переселенцев слабо изучена. В середине XIX века появилось несколько статей уроженца села Дьяченково молодого этнографа Г.Г. Ткачева, который, к сожалению, скоропостижно умер на двадцатом году жизни. Его заметки остались едва ли не единственными описаниями украинского быта на Богучарщине[3].

Центром русской традиционной культуры в Богучарском районе являются село Монастырщина (известное с 1696 года) и расположенное рядом село Сухой Донец. Оба они заселялись монастырскими крестьянами из центральных губерний России. Здесь находили пристанище также вольные донские казаки. Русские хутора  Белая Горка Первая и Белая Горка Вторая, село Каразеево являются выселками от Сухого Донца. 

Еще один «куст» русских сел – это Лебединка и Батовка,  где основная часть коренных жителей, как они сами считают, переселенцы из Верхнемамонского района. Прилегающие к ним хутора уже не существуют в результате политики укрупнения сел, проведенной в 60-е годы XX  века, например, хутора Перекрестово, Попасное  и другие.  Мало того, в настоящее время большинство жителей Лебединки и Батовки – это турки-месхетинцы, переселенные сюда в 90-е годы ХХ века из Средней Азии в результате межэтнического конфликта.

Сведений о том, какие села в настоящее время можно отнести к русским, а какие – к украинским, нельзя  найти ни в одном справочнике, ни в одной энциклопедии, даже такой основательной, как «Богучарский край от А до Я».  Об этом могут достоверно сказать только исследователи традиционной культуры по этническим маркерам, которые хоть и слабеют с каждым новым поколением, но всё еще проявляются в говорах, этнографии, фольклоре. Об этом свидетельствуют материалы музыкально-этнографических экспедиций Воронежской государственной академии искусств 1997, 1998, 2001, 2009-2013 годов.

Несмотря на то, что украинский субстрат в традиционной культуре Богучарского района превалирует, в настоящее время в этническом самоопределении местного населения почти исчез этноним «украинцы».  Большинство опрошенных жителей из украинских сел считают себя русскими – «по паспорту» (хотя в паспортах графы «национальность» уже нет), но «хохлами» – по самоопределению.  

В бытовой культуре Богучарского района до настоящего времени сохраняется противопоставление национальных прозвищ: «хохлы» и «москали», возникших, видимо,  еще в  XVIII веке. Определение «хохлы» закрепилось за украинцами за пышные и кудрявые чубы, похожие на хохолки. «Москалями» называли  русских, выходцев из Московской Руси.

Определение собственной национальности затрудняется для многих бытовым двуязычием: украинский диалект используется как разговорный, а русский язык – в качестве языка профессионального общения, делопроизводства и обучения. В селе  Твердохлебовка Богучарского района Воронежской области в 2000 году были записаны от местной жительницы Марии Васильевны Максименко, 1930 г.р., традиционные песни на слобожанском диалекте украинского языка, духовные стихи и псалмы – на русском, поскольку она учила их от русских. Кроме того, эта исполнительница сочиняла песни (тексты и напевы): о маме, о гибели отца на фронте – на украинском языке, духовные песни (тоже собственного сочинения) – на русском.

Большинство лиц украинского происхождения, причисляя себя к русским,  не являются при этом носителями традиционной русской культуры, зато сохраняют устойчивые признаки именно украинского этнического стереотипа поведения в области норм и правил бытового общения. Это проявляется в большом и малом даже сейчас: пожилые украинки предпочитают носить белые, а не цветные платки,  не едят холодец с квасом, не знают народного празднования Троицы, обращаются к родителям на «вы». А русские не готовят ряженку (роблену сметану), не носят кутью по домам под Рождество, не празднуют Ивана Купала, не привязывают каждому гостю на свадьбе бумажные цветы. Знающий человек даже на базаре легко угадает украинцев: они, например, выращенный лук сухой ботвой сплетают в косу, а русские приносят на продажу лук в ведре[4].

Проблема этнической самоидентификации украинского населения в Богучарском районе (как и в других селах, основанных украинскими переселенцами на территории России) усугубилась в результате крайне непоследовательной национальной политики, проводимой в XX  веке советской властью. В 1920-е годы те районы, где украинцы составляли большинство населения (Богучарский – в том числе), были охвачены так называемой «украинизацией», то есть переводом делопроизводства, школьного обучения, местных газет на украинский язык. С отменой этой политики в 1930-е годы и, особенно в послевоенное время, начался обратный процесс активной русификации.  При получении паспортов, особенно в сельской местности, национальную принадлежность  записывали со слов получателя паспорта, так многие стали причислять себя к русским.

 Выявляется много причин, породивших это явление – изменение этнической самоидентификации, среди них:  

- маргинальность украинских поселений на юге России (оторванных от привычной среды, не принявших окончательно русского языка и традиций, поэтому находящихся в состоянии промежуточном, пограничном);

- утрата письменной культуры (запрет на газеты и делопроизводство на украинском языке, начиная с 1929 года); 

- прекращение обучения на украинском языке (с 1928-29 гг.);

- отсутствие государственной поддержки в сфере массовой и традиционной культуры на украинском языке;

- длительность этнокультурного и хозяйственного контакта с русским населением как титульной нацией.

Сегодня украинские переселенцы (хохлы) не идентифицируют себя с украинцами, потому что ощущают большие утраты в языке, считают его не украинским, но производным от него (мы – пэрэвэртни), плохо понимают литературную украинскую речь. Процессы этноязыкового и культурного взаимодействия подробно описаны Л.Н. Чижиковой в монографии «Русско-украинское пограничье: история и судьбы традиционно-бытовой культуры»[5].

Перемена этнической самоидентификации привела к тому, что традиционная народная украинская духовная культура усваивалась фрагментарно, а русскую – не от кого было усваивать. Именно этим можно объяснить иногда странные записи, сделанные студентами в экспедициях от носителей якобы русской культуры с маркерами украинской народной традиции. 

Некоторые особенности календарных обычаев

 Хотя восточнославянская  общность русских, белорусских и украинских обрядов ярко выявляется именно в системе народного календаря, в этом комплексе существуют и национальные различия. Они обнаруживаются и в традиционной культуре Богучарского района. Несмотря на длительное совместное проживание русских и украинцев, взаимодействие и взаимопроникновение национальных культур слабо коснулось сферы обрядов и праздников.

В зимнем святочном комплексе, например, обряды русских и украинцев имеют как общеславянские обычаи, так и специфические национальные. Календарный святочный обход дворов с поздравительными песнями – благопожеланиями фиксируется и у русских, и у украинцев.

В русских селах о колядовании под Рождество собрано сведений мало, а тексты колядок были записаны в фрагментарном виде без напевов.

В украинских селах также редко фиксируется и колядование как обряд, и сами колядки. Ниже и далее все украинские тексты приводятся в написании русскими буквами, так, как это принято в настоящее время в народной традиции.

Колядын, колядын,

Я у бабкы одын,

А у матэри – два,

Дай, бабка, пырога.

Нэ дасышь пырога –

Возьму козу за рога.[6]

         Как видим, в этом тексте отсутствует заговорно-магическая формула благопожелания, закладывающая программу на весь предстоящий год. Эту функцию выполняет другой обычай, сохраняющийся до настоящего времени в украинских селах: носить кутью (носыть кутю) в рождественский сочельник (пид Риздво) – 6 января[7]. В старину кутью варили из зерен пшеницы, которые толкли в деревянной ступе, кашу обычно заправляли медом, в настоящее время кутью варят чаще всего из риса, сдобренного изюмом. Миску с кашей носили по родственникам и знакомым. Входили в дом со словами:

- Здрастуйтэ, батько й  матэ прыслалы вам вэчэрю.

  Хозяева съедали из миски  2-3 ложки и туда же добавляли своей каши. Риздвянам (тем, кто разносил рождественскую кашу) давали угощение в виде продуктов, деньги.

Зерно символизировало в народном сознании начало и венец развития, каша из зерен – изобилие, а поедание каши - приобщение к таинству зарождения новой жизни и нового урожая.  Таким образом,  носыть кутю – это не что иное, как акт продуцирующей магии, своеобразной годовой программы, направленной и на новый урожай, и на семейное  благополучие. Выходит, чем больше разнесешь каши, тем больше раздашь добра и соберешь его лично для себя в предстоящем году.  

Другая важнейшая дата зимних святок – это Новый год, который отмечается по новому стилю 14 января. Вечером, в канун этого праздника повсеместно на юге России было принято и в русских, и в украинских селах  совершать обход дворов с поздравлениями. Во многих русских селах кликали авсень, однако в Богучарском районе этот обряд не был выявлен.

Зато в украинских селах был широко распространен обычай под Старый Новый год щедровать и мэланкувать, то есть обходить дворы с исполнением специальных песен – щедровок и маланок. Щедровки получили свое название за рефрен «Щедрый вечер», поскольку к ужину было принято готовить особенно пышный и богатый (щедрый) стол в отличие от предрождественского постного ужина. Маланками назывались поздравительные песенки, в которых упоминались святая Меланья (день её памяти – 13 января) и святой Василий (день памяти епископа Василия Кесарийского – 14 января, а его канун называли Васильев вечер). Проникновение христианских мотивов в тексты величально-поздравительных песен вполне объяснимо: ведь сам Иисус Христос, Пречистая Мать Мария, все святые выступают покровителями рода человеческого.

Щедровать могли и взрослые, но чаще – дети, причем смешанными группами, а вот меланковать ходили только девочки.

Языческие и христианские представления смешались в этом обряде самым причудливым образом. Например, в с. Дьяченково девочки наряжались в жениха и невесту, изображая святого Василия и святую Меланью, и в этом  создании брачной пары видны рудименты древних народных представлений о том, что эротическими силами человека можно разбудить от зимнего сна спящую землю: солнце-то повернуло «на лето»! Однако в поздравительных текстах Василий выступает отцом Меланьи. Это противоречие и есть отражение различных пластов в формировании обряда: дохристианских и христианских.

Мэланка ходыла,

Васыльку просыла:

Васыльку, мий батько,

Пусты мэнэ в хатку,

Я жито нэ жала -

Чёрный хрэст дэржала.

А вы, люды, радийтэся,

Богу свэчу ставтэ,

А нам пириг дайтэ.

Хочь малэнькый, а пивнэнькый,

Шоб з рукамы, тай з ногамы,

Шоб побиг слидом за намы[8].

Кроме того, еще одним архаичным элементом обряда является то, что мэланкувать девочки ходили с козой (наряжали кого-либо в вывороченную шубу и приделывали на шапку рога)[9]. И это является своеобразным знаком заклинания на будущий урожай, поскольку соотносится с широко распространенным на Украине приговором «Дэ коза рогом – там жито стогом». 

И обряд, и термин мэланкувать хоть и ушли из праздничного быта, однако сведения об их бытовании удалось собрать в селах Твердохлебовка, Лофицкое, Поповка, Дьяченково, Грушовое.

Щедровки были зафиксированы повсеместно в двух исполнительских формах: как поздравительная песня и как приговор.

Як на ричкы, на Йордани там Прэчиста рызы прала.

Щедрый вэчэр и добрый вэчэр и добрым людям и на здоровья.

И попрала, повишала на калыну, на малыну.

Щедрый вэчэр и добрый вэчэр и добрым людям и на здоровья.

Дэ ны взялысь ангэлята - взялы рызы на крылята.

Щедрый вэчэр и добрый вэчэр и добрым людям и на здоровья.

Понэслы рызы по-над нэбэсамы.

Щедрый вэчэр и добрый вэчэр и добрым людям и на здоровья.

Там ворота отворылысь, и вси святи поклонылысь.

Щедрый вэчэр и добрый вэчэр и добрым людям и на здоровья.[10]

Такие щедровки на типологически схожий напев можно записать практически в каждом украинском селе, причем как в одноголосном, так и многоголосном вариантах.  

Щедровки-приговоры используются для выспрашивания подаяния.

Щедривочка щедрувала,

До виконця прыпадала.

Шо ты, тётко, наварыла,

Шо ты, тётко, напэкла?

Нэсы скорий до викна.

Нэ кусай, нэ ломай, а по цилому давай[11].

Новогоднее посевание зерном совершали рано утром 14 января только мальчики или мужчины   и в русских, и в украинских селах с одинаковым приговором:

Зароды, Боже,

Жито, пшэныцю,

 Горох, чэчэвыцю –

На всяку пашныцю,

И дитэй копыцю.

         Ярким национальным признаком является выделение разных дат в качестве главного летнего календарного праздника: у русских доминантой летнего периода является народное празднование Троицы (50 день после Пасхи и вся последующая троицкая неделя), у украинцев – Ивана Купала (7 июля).

Этнографическое обследование русских сел Богучарского района показало почти полное разрушение комплекса народных троицких обрядов: не было зафиксировано ни кумления девушек, ни обрядового хождения и хороводов, ни ритуального обливания водой, ни проводов русалок, ни даже народного гуляния и специальных песен. Единственный сохранившийся обычай, который является общеславянским – это украшение дворов и жилища зеленью (клечаньем – по-украински).  Однако в ментальности русского человека Троица остается величайшим народным праздником, гораздо большим и значимым, чем Ивана Купала и Петров день.

         В украинской же традиции центральное место в летнем календарном цикле занимает праздник Ивана Купала, который сопровождается обрядом с разным названием: «вышнюю робыть» или «Марынку водыть». По содержанию он относится к обрядам перехода (от поздней весны к лету) и знаменует наступление высшей точки расцвета природы. Символом этого расцвета в купальских обрядах Богучарского района выступает вишневое деревцо (или ветка) с плодами и наряженная девочка, которая нарекается обрядовым именем – Маринка. В обряде участвуют девочки-подростки (остальные могут примыкать к ним в качестве наблюдателей). Это наталкивает на предположение об инициационном характере ритуальных действий для перехода девочек в группу молодых девушек, готовящихся к вступлению в брак. В русской традиции аналогичный инициационный смысл имеет обряд троицкого кумления девушек. 

         На Ивана Купала у какого-либо двора (по договоренности) собирались девочки в венках из полевых цветов, чтобы приготовить главный обрядовый атрибут: вишневое дерево с  плодами (вишня всегда поспевает к 7 июля), которое украшали дополнительно конфетами, ленточками. Л.В. Сушкина из с. Терешково, вспоминая о своем детстве, рассказывает следующее. В саду выкашивали место, ставили туда вишню, наряжали её. Мать выносила девочкам вареники с вишнями, компот из вишен, мед. Мальчики не участвовали. Собирались старшие девочки – отдельно, младшие – отдельно… Затем шли вместе с деревцем к реке, топили его, бросали в воду венки, купались…[12]

Река – главное место действия, обрядового таинства: Дон – в Подколодновке, Терешково; Богучарка – в Дьяченково, Купянке, Полтавке. В селах, где нет реки, обряд не фиксируется.

         Маринкой называли и само деревце (в с. Подколодновка), и девочку – самую красивую для этой роли (в с. Дьяченково, Купянка), которую наряжали ветками, цветами, торжественно вели по селу, а затем бросали в одежде в воду. Проводной смысл обряда заключался в том, что нужно было обозначить завершение времени расцвета и начало нового периода - вызревания плодов. На вопрос, для чего совершали обряд, информанты обычно отвечали: «Для урожая, чтоб вишни, ягоды были». Языческий культ умирающего и воскресающего божества, известный всем земледельческим народам мира, просматривается и в содержании описанного нами купальского обряда: утопленная красота (деревца, девочки-Маринки) должна возродиться в прежнем цветущем качестве на следующий год.  

Купание в реке имело выраженный ритуальный характер и символизировало своеобразное крещение, посвящение, тем более что обряд совершался в день памяти Иоанна Крестителя.

Обрядовых и приуроченных песен информанты не помнят, но о характерном припеве упоминают все:

Иван Купав у воду упав.

А сонцэ выграло на Пэтра.

Свадебные обычаи

Сравнивая русские и украинские свадебные обычаи на территории Богучарского района, следует отметить их схожесть по содержанию и семантике обрядовых действий и существенную разницу в народной терминологии, песенном наполнении.

Традиционная свадьба (по-украински - вэсилля, на местном диалекте украинского языка – свальба) в настоящее время мало сохранила элементов народного ритуала и обрядовых песен как в живом бытовании, так и в коллективной памяти информантов.  Тем не менее, по отдельным репортажам все же можно реконструировать русский и украинский  типовые свадебные сценарии. 

Свадьба в русских селах по содержанию, драматургии, песенному наполнению близка обрядам Верхнемамонского района Воронежской области.[13] Что касается украинской свадьбы, то наиболее полную реконструкцию обряда удалось выполнить по записям, сделанным в селе Твердохлебовка в 2001 году[14]. Её типовой характер подтверждается репортажами из других сел района.

Специфика украинской свадьбы проявляется в названии свадебных чинов, обрядовых действий, ритуальных атрибутов и интерпретации их роли в обряде.  Здесь сватов называют старостами, дружку со стороны жениха – буярином,  старшую подругу невесты – дружкой, младшую сестру невесты – светилкой, специальную распорядительницу со стороны жениха – свашкой (ею могла быть крестная мать, старшая сестра или тетка), жениха – молодым, невесту – молодой.

Этапы свадебного сценария схожи по содержанию, функции, структуре, но имеют разные названия.

1. Сватовство (у русских)  –  старосты (во всех украинских селах), лады (с. Старотолучеево). Сваты (старосты)  – это близкие родственники со стороны жениха: отец, дядя жениха, крестная мать, редко – родная мать. Отправляясь в дом невесты, они брали с собой в узелке хлеб (хлэбыну), соль, две ложки, перевязанные красной ленточкой, выпивку. В случае согласия невеста сама разрезала хлеб и угощала всех гостей. Скрепляя решение о свадьбе,  молились Богу, выпивали (пылы могорыч). Если родители невесты или она сама отказывали сватам, то вручали им тыкву (гарбуз).

         После сватовства в украинских селах считалось допустимым, что жених оставался ночевать у невесты при условии сохранения целомудренных отношений между ними.

2. Осмотр женихова подворья родственниками невесты: полати глядеть, загнетку глядеть (у русских), домовыны, оглядыны, розглядыны (у украинцев). Этот обычай уже давно утратил свой первоначальный смысл и превратился в обычное гостевание. Хотя еще в 70-е годы ХХ века родственники замеряли двери и окна, поскольку невеста обязана была приготовить для них новые занавески и шторы.

3. Запой (у русских), могорыч (у украинцев).  На пропой в дом невесты съезжались все ближайшие родственники с двух сторон для знакомства, официального представления жениха и невесты. После этого отказ от свадьбы был невозможен. Этот  съезд двух родов был обязателен для русской свадьбы и не столь обязателен для украинской.

4. Девишник (у русских), варэныкы (у украинцев). В самый канун свадьбы в доме невесты устраивали прощальный вечер. По русской традиции на девишник приглашались только девушки (как со стороны невесты, так и со стороны жениха). Подруги невесты шли по селу с песней и обязательно при этом били в косу.

Как во саду было, садику,

Во зелёном виноградику,

Сокаталися два яблочка,

Два яблочка, два садовые…[15]

На девишнике невесте расплетали и чесали косу, при этом она причитала, исполнялись специальные прощальные песни.

В украинских селах этот предсвадебный прощальный вечер назывался варэныки, куда приглашали уже не только  девушек, но и ребят, и даже самого жениха. Пели песни, танцевали краковяк, барыню. Здесь, таким образом, прощальная функция молодежного вечера слабо угадывается, а прощальные песни невесты не фиксируются, в отличие от соседних русских сел.

Вечером накануне свадебного дня (иногда – за 2-3 дня) в украинских селах  девушки собирались в доме невесты, чтобы приготовить для нее свадебный головной убор – венок из бумажных цветов, который так и назывался – цветок или квиток.

Вечером накануне свадьбы и в русских, и в украинских селах от невесты посылали свадебный наряд для жениха.

5. Обрядовая выпечка: пирог, каравай (у русских), коровай, шишкы (у украинцев). Свадебные караваи  (короваи) пекли в обоих домах, невестин украшали калиной, а в украинских селах готовили также и специальное украшение:  ризку – веточку, обернутую тестом и запеченную в печи, украшенную бумажными цветами[16].  Кроме того, в украинских селах пекли шишкы  – маленькие булочки для каждого гостя на свадьбе. Обряды и приговоры, сопровождающие изготовление обрядовой выпечки, уже записать не удалось.

6. Выезд за невестой: свадебный поезд (у русских), свыта (у украинцев). Поезд  собирался  у жениха и отправлялся за невестой, возглавлял его дружка (у русских), буярин (у украинцев).

Жених должен был дать выкуп за право войти во двор, дом, найти невесту (ее прятали, выводили другую), этот момент свадьбы сопровождался корильными припевками, адресованными родне жениха. После первого посада  молодых, короткого застолья и благословения невесты все переезжали в дом жениха. Венчание или регистрация брака в сельсовете могли совершаться в любой другой день, не обязательно  в день свадьбы.

По русскому обычаю провожали невесту специальными прощальными песнями.

Перепёлушка да па садику летая,

Ю ладо, ладо, ю ладо моё, летая.

Чисто пава по деревьям пырхая,

Ю ладо, ладо, ю ладо моё, пырхая…[17]

7. Главное свадебное застолье. И в русской, и в украинской свадьбе свадебное застолье устраивали в доме жениха, здесь же происходили обряды общинной санкции брака: повивание (покрыванка), деление каравая, величание молодых, дары.

Свадебный поезд и молодых встречали у порога отец и мать жениха с иконой, хлебом-солью (короваем). Молодых посыпали шишечками хмеля, связывали руки рушником или домашней пряжей – жичкой (при этом завязывали множество узелков от сглаза), заводили в дом и усаживали за стол, ложки у молодых тоже были связаны (за столом они ничего не ели, их положено было кормить потом отдельно).

В украинских селах на столе  напротив молодых устанавливали вишневое деревцо или ветку, украшенную фантиками, ленточками, в зимнее время -  мочеными грушами, яблоками. Это деревцо называлось садок молодых и символизировало будущую счастливую семейную жизнь.[18] Возле деревца ставили сторожа с палкой и репейником на конце, чтоб никто не мог украсть деревце. Его разбирали уже после даров.

8. Обряд символического посвящения девушки в женщину: повивание (у русских), покрыванка (у украинцев). Ритуал заключался в смене девичьей  прически и головного убора на женский.  В русских селах обряд совершали сразу после венчания в церковной пристройке – калаурке. Невесте заплетали две косы как знак того, что у неё теперь две воли: своя и мужнина, затем надевали колпак – головной убор из темно-красного бархата в виде чепца, украшенного позументом и блестками[19]. Более традиционный вариант повивания – перед свадебным застольем в доме жениха[20].

В украинских селах робылы покрыванку в доме жениха уже после даров. У невесты снимали с головы венок (цвиток), покрывали платком. «Як молоду розбырають, так спивают: «Тай испеклы мы та из хлебины поляныцю, а з дивчины зробилы жь молодыцю».  Молоду розбырають, як уже кончилася свальба, знимають цвиток, закручивають еи волосы в дулю  и надивають на нэй платочок и прыспивують свашкам:

 Свашка - нэлипашка,

Шишок нэ липыла.

Шишок нэ лэпыла,

Дружок нэ дарыла.

Одну  излипыла -

Тай ту засушила.

З зэлэного сина -

Тай ту сама зъила…»[21].

9. Дары (у русских и украинцев). Ритуал даров в традиционной свадьбе предусматривал прежде всего прилюдное одаривание  невестой ближайшей родни жениха: она дарила рубахи (сорочкы), холсты, рушники, скатерти. Одаривали и молодых.  Каждому гостю во время даров подносили рюмку и кусок каравая (коровая). В украинской свадьбе еще положено было давать каждому дарившему специальные булочки – шишкы, которые они, как правило, уносили домой. 

10. Музыка на свадьбе. Свадебное веселье сопровождалось пением и плясками, для чего приглашали на свадьбу гармониста, а в украинских селах обязательно – цимбалиста. В 1970 и 1971 годах я лично присутствовала на свадьбах в Богучаре с участием цимбалиста.

         10. Постельные обычаи: комора (у украинцев). В украинской свадьбе обязательное освидетельствование молодой во время брачного обряда совершалось только в старину  и называлось комора. Утром второго дня свадьбы свекровь выносила простыню на всеобщее обозрение. Если невеста была честная, то все гости шли по улице с беседой (с песнями, плясками) в дом невесты для продолжения свадьбы под красным флагом, если нечестная – под белым[22]. Впрочем, молодые старались не допускать демонстрации утраченной невинности.

 11. Испытания невесты на второй день свадьбы.  В доме жениха рано утром принято было испытать молодую на  сноровку, честность, терпение:  её посылали за водой (а по пути выливали воду из ведер), заставляли подметать пол, бросали деньги и следили, вернет ли или оставит себе, царапали печь и заставляли невесту подмазывать и пр.

12. Свадебный стол в доме невесты. На второй день свадьбы, как бы скромна она ни была, положено было молодым и гостям собираться у невесты: жених должен был прилюдно поблагодарить тещу за дочь.   

Украинский обычай на второй день катать тещу и тестя на тележке, в корыте, вываливать их в грязь, затем обмывать, - это, вероятно, идущий из древности и превращенный в фарс  ритуал сближения родов, устранения границ между своими и чужими.

13. Свадебные песни. Песенное наполнение свадьбы ритуальными напевами у русских и украинцев существенно различается, прежде всего в жанровом отношении.

В русский свадебный цикл входят песни и припевки, ритуализирующие обряд и комментирующие его, так называемые прощальные песни невесты, причитания, величальные песни для каждого гостя, корильные песни для свадебных чинов со стороны жениха. Каждый из этих жанров представлен своими типовыми формами, а в структуре ощущается влияние, с одной стороны, хороводно-плясового жанра, а с другой – протяжной песни.

Системный анализ свадебного фольклора украинских сел свидетельствует о принципиально другом типе музыкального мышления. Весь свадебный репертуар основывается всего на двух типовых ритмоинтонационных формах, на которые исполняется множество коротких текстов. Такие песни называются припевками (прыспивкамы) и прикрепляются точечно к определенным моментам свадьбы.   

К сожалению, и свадебные песни, и сам традиционный обряд в настоящее время не сохранились в живом бытовании.

Необрядовый песенный фольклор

Сравнительный анализ русских традиционных песен, записанных в Богучарском районе с соседними локальными песенными традициями, показал, что свадебные песни по репертуару близки к верхнемамонским, а вот необрядовый песенный фольклор испытал сильнейшее влияние казачьей среднедонской традиции. Строевых казачьих песен в репертуаре русских сел нет, не зафиксированы и песни бивуачные с исторической тематикой, но лирических протяжных (с коленами) и плясовых достаточно много.  Так, например, в селах Сухой Донец, Монастырщина, Каразеево были записаны типичные казачьи песни и по сюжетам, и по музыкальной стилистике:  со множеством распевов, словообрывов, с дишкантом. Ярким примером может служить песня «Черные брови».

Черные брови, ани мене манють, размають,

Тай поведаю, шо я не жани… ой, не жанился.

Если верно я ты мене любишь, разлюбишь,

Тай пойдем с табой а мы павенча… павенчаемси.

Как пашли жа а мы ка венчанью, развенчанью,

Тай попа дома, дома яво не… ох, не было.

Как пашли жа  а мы ка другому, раздругому,

Тай все речки жа ани паразли… паразлилися.

Знать судьба жа наша ды такая, растакая

Да доля наша ана нещасчасли… несчастливая[23].

К казачьим плясовым относятся  песни «Находила на нас полая вода», «Все бы я на лавочке сидела», «Ой, что у нас ранешенько на дворе» и другие.

В каждом русском селе именно от русских в обилии были записаны песни украинские, что свидетельствует о фольклорном двуязычии русских бытовых ансамблей в Богучарском районе. 

Украинская необрядовая лирическая песня представлена в записях преимущественно напевами и текстами позднестилистического музыкально-фольклорного пласта. Практически все украинские народные песни Богучарского района фиксируются и в метрополии – на самой Украине во множестве популярных фольклорных сборников. Самые ранние традиционные украинские песни можно отнести к концу XVIII - началу XIX вв. Например, «Зибралыся вси бурлакы», в которой казаки ругают Екатерину II, разогнавшую Запорожскую сечь.

Зибралыся вси бурлакы

До риднои хаты,

Тут им мыло, тут им любо

Журбы заспиваты.

Зибралыся, як ти орлы,

Добычу дилыты,

З дивчатамы жартуваты,

Щей горилку пыты.

Катэрына, вражья баба,

Шо ж ты наробыла:

Степ широкый, край вэсэлый

Ты занапастыла.

Катэрына, вражья баба,

Змылуйся над намы,

Ой, вэрны нам стэп широкый

З старымы правамы[24].

 Картины старого быта украинской деревни в таких традиционных лирических песнях, как «Нэма гирш никому, як ти сыротыни», «Туга за тугою, журба за журбою», «Васыль сино косэ». Одним из ярких образцов традиционной лирической песни является  данная песня:

Тай уси горы зэлэниють,

Дэ богати жито сиють.

Одна гора стоить чорна,

Дэ сияла бидна вдова.

Тай вона сияла, тай волочила,

Слизонькамы прымочила

Тай чорна хмара наступала,

Сэстра  з братом розмовляла.

Ой, мий братыку, мий сокилку,

Тай возьмы сэстру на зиму.

Ой, сэстрыцю, тай пэрэрилко,

А диток у тэбэ стилко?

Тай в мэнэ диток нэ богато:

Аж восьмирко – я дивьята.

Буду брата й уважаты,

Тай як будэшь обидаты,

Буду диток  з хаты выряжаты.

Тай идуть диточкы из хаты –

Тай будэ дядько обидать сидаты.

Тай щей дядько нэ пообидав,

 Сташий сын батько отвидав:

«Тай вставай, тату, тай вставай з ямы,

Тай гирко жыты нам з дядькамы.

Тай, вставай, тату, тай вставай з гробу,

Тай гирок жыты нам бэз роду».

Тай пишлы диточкы ярамы –

Умываютця слёзамы[25].

Маркером украинской культуры с Богучарском районе являются песни «Шлы коровы из дибровы» и «Ой, вышэнька, чэрэшэнька».  Заимствования украинцами русских песен и обрядов практически не было, поскольку русских было мало, к тому же они были достаточно закрыты и обособлены.

Сближение русской и украинской культур происходит на более позднем стилистическом уровне – в позднетрадиционной песне. Так, например, в селе Галиевка удалось записать украинскую песню о Первой мировой войне «Убыт, убыт мий мылый» на мотив русской песни «Цветочек мой, цветочек, роскошно ты цветешь». Нередко в песнях  в стиле народного романса  исполнители поют несколько куплетов на украинском, затем переходят на русский и снова – на украинском.

Особую группу сверх популярных песен и среди русских, и среди украинцев составляют песни «Посияла огирочкы», «На городи вэрба рясна», «Ой, хмэлю, мий хмэлю», «Стоить гора высокая», «Ни тучкы, ни хмаркы», «По-за гаем зэлэнэнькым». Однако и этот пласт любимых народных песен истончается, поскольку к нему совершенно не приобщаются молодые.

Музыкально-этнографическое обследование сел Богучарского района показало, что угасание традиционной песни среди русского населения произошло более стремительно, и к настоящему времени не  существует уже ни одного бытового ансамбля. Этому способствовала слабая консолидация русских сел.

В украинских селах, которые составляют большинство в Богучарском районе, сложилась к концу XIX века устойчивая консолидированная песенная система, в которой обрядовый слой угас к середине ХХ века, а необрядовая лирика сохранялась в живом бытовании вплоть до начала ХХI  века.

Сохранность и возрождение русского и украинского фольклора во многом будет зависеть от культурной политики органов государственного управления, от конкретной помощи культурологов, фольклористов, этнографов, краеведов. Пожелаем традиционной культуре Богучарского района всесторонней поддержки, а носителям традиции – внимания, востребованности от молодого поколения, благодарности за сохранение коллективной памяти.