Чеховские корни

Наверное, символично то, что А.П. Чехов родился за год до отмены крепостного права. Ведь именно на долю чехов­ского поколения рус­ских людей выпала суровая судьба. Крестьянам было позволено выкупать себя из крепостного права, но для этого надо было непомерно трудиться. Дед писателя, Егор Михайлович Чехов, ценой напряженного труда, скопив три с половиной тысячи рублей, сумел выкупить из крепостного состояния всю семью к 1841 году. Известно, что род А.П. Чехова неразрывно был связан с Богучар­ским краем. Но ранее практиче­ски ни в одной публикации не сообщалось, а как же протекала жизнь Чеховых в с. Твердохлебовка.

Егор Михайлович вспоминал о получении вольной: «Я обратился к помещику с просьбой об освобождении меня и моей семьи от крепостничества. Помещик подсчитал всех членов семьи и нашел, что для выкупа моей дочери Александры денег не хватает, и он отдал мне ее бесплатно, как малоценный товар». Когда были оформлены документы, помещик подарил Егору Михайловичу «... две телеги с парой лошадей каждая». Он также рассказывает: «Собрав свой скудный скарб, среди которого я вез два короба книг и журналов, подаренных мне членами семьи помещика, на другой день ранним утром, простившись со своим учителем грамоты Сидором и его семьей, я покинул место мрачной жизни крепостного раба — имение Ольховатку (после выкупа на волю Егор Михайлович прожил в Ольховатке с семьей еще два года. — Е.Р.)». Путь его семьи лежал через Россошь, мимо Митрофановки, села Райнов­ское и хутор Даниловку. Только к вечеру в субботу он прибыл в деревню Константиновку (ныне Кантемировка). На другой день, в воскресенье, проехав деревни Талы, Писаревку, они прибыли в село Твердохлебовку, чтобы здесь выдать свою дочь Александру замуж, поясняя, что «она была очень юная, и я боялся везти ее в город, ибо там жулики ее могут обмануть. Дочь была выдана замуж за сель­ского писаря Василия Григорьевича Кожевникова, грамотного человека, которого сочли достойным дочери». Сохранились воспоминания о деде писателя Егоре Михайловиче Чехове и семье его дочери Александры Егоровны, записанные К.А. Руденко со слов своей матери Веры Васильевны Руденко, дочери А.Е. Чеховой (Кожевниковой). Как сообщалось в записях: «Егор Михайлович Чех, отец моей матери Александры Егоровны Кожевниковой, часто навещал свою дочь, проживающую в Твердохлебовке Воронеж­ской губернии в 15-ти верстах от уездного города Богучара. Это посещение обычно приурочивалось к осени, после окончания сельскохозяйственных работ в имении помещика Платова на Донщине, где Егор Михайлович работал управляющим его имения. Путь в село Твердохлебовку был нелегким, так как большую часть его надо было преодолевать на лошадях в дождливую осеннюю погоду. Для всех нас его приезд был радостным и желательным, особенно для его дочери, нашей матери, которая очень тосковала за своими родными, будучи оторванной от них с юноше­ских лет своей жизни. Егор Михайлович тоже охотно проводил зиму у своей дочери Егоровны (так он ее именовал), питая к ней особенное чувство трогательной жалости из-за ее постоянной то­ски по матери... Нас в семье было пять человек. Три старших сестры: Анастасия, Мария, Анна, брат Василий и я — младшая дочь Вера. Отец мой, Василий Григорьевич (Кожевников), был сель­ским писарем и работал в волостном управлении села Твердохлебовка. Целыми днями он был занят писанием и переписыванием служебных бумаг. Иногда он не успевал выполнять всю работу и приносил домой целую сумку таких бумаг, за которыми просиживал до поздней ночи. При такой нагрузке служебными делами мой отец мало помогал в домашних делах... Усаживаясь в углу за длинным столом, он размещал всех вокруг стола, а меня (младшую дочь Александры Егоровны), всегда сажал рядом с собой, чтобы мне лучше было видеть в книжке картинки. Надевал очки, и начиналось чтение. Иногда он прерывал его, объясняя прочитанное своими словами. Особенно интересны были его рассказы из прошлой жизни. Кроме нашей семьи, его приходили слушать соседи, учитель церковно-приход­ской школы, местный лекарь и даже священник».

Егор Михайлович, давая землякам практиче­ские советы по сель­скому хозяйству и пчеловодству, пользовался заслуженным авторитетом не только у жителей Твердохлебовки, но и в зем­ской управе г. Богучар, куда его практиче­ски в каждый приезд к дочери приглашали для участия в заседаниях управы. «В знак глубокого уважения Егору Михайловичу присылали из управы газеты и всевозможную литературу, которую он с большим интересом прочитывал. По словам детей Александры Егоровны, Егор Михайлович был очень умным и начитанным человеком, который на все вопросы давал разумные ответы». Ефросинья Емельяновна и Егор Михайлович переживали, что дочь Александра не могла учиться, ведь ее брат Павел (отец А.П. Чехова) учился в гимназии. Вместе с тем Александра отмечает, что «три дочери и сын обучались грамоте в местной приход­ской школе, а младшую дочь Верочку, любимую внучку, он обучал грамоте сам и, обучая, всегда приговаривал: «Учись, Верочка, и знай, что неграмотный человек — это слепой человек». Далее он давал ей советы читать книги, которые дают человеку знание о многом невиданном... На приусадебном участке Егор Михайлович помог организовать пасеку и посадить огородные растения.

Вскоре семью постигло горе: муж Александры Кожевниковой (Чеховой), Василий Григорьевич, потерял зрение. «К этому времени детей у Александры Егоровны было уже пять человек — четыре дочери и один сын. Положение сделалось затруднительным, во главе семьи стал несовершеннолетний сын Василий, который вел небольшую торговлю при доме и смотрел с сестрами за пасекой и огородом». Однажды Егор Михайлович был приглашен на заседание управы. В поездку он взял с собой внуков. В Богучаре он познакомился с одним из сотрудников управы Акимом Кудиновым, работающим там около четырех лет и проживающим в г. Богучаре. Прошло некоторое время, и Егор Михайлович предложил Александре Егоровне устроить семейную жизнь ее старшей дочери Анастасии с Кудиновым. Впоследствии они поженились. Здесь же в Богучаре Егор Михайлович знакомится с торговцем оптовой продажи мануфактуры Михаилом Павловым из деревни Верхняя Гнилуша. «Он начал советовать дочери об устройстве семейной жизни второй ее дочери Марии, что и было сделано через год после замужества первой дочери. Уже через год с помощью мужа второй дочери Павлова знакомится Егор Михайлович с уроженцем станицы Журавка (Дон­ская) Сереженко Никитой, проживающим небольшой торговлей, и просит его побывать в доме дочери в Т., где тот знакомится с внучкой Анной и делает ей предложение о совместной их жизни». Сам Егор Михайлович проживал в г. Таганроге, куда к нему наведывались дети и внуки. Однажды во время разлива, когда к г. Богучару по реке стали проходить баржи и пассажир­ские пароходы, Александра вместе Верой, простившись у пристани с Анастасий (Кудиновой) отправилась по Дону в имение Платова, где жил Егор Михайлович. «На другой день утром мы прибыли к месту жительства Егора Михайловича, где он нас встретил и повел в свой домик. Открыв дверь, мы увидели старенькую, слабенькую женщину, сидевшую на постели с протянутыми к нам руками. Моя мама с рыданиями бросилась к ней, упала перед ней на колени и без конца целовала бабушкины руки. Я повторяла за мамой то же самое и громко плакала...»

Через сутки они вернулись в Богучар, а затем в Твердохлебовку. В этом же году в июле Ефросинья Емельяновна умерла. В начале октября Егор Михайлович в сопровождении сына Митрофана Егоровича приехал в с. Твердохлебовку с просьбой в Василию Кожевникову помочь с ликвидацией дел в имении Платова. Митрофан Егорович пробыл в Твердохлебовке три дня и уехал. В конце лета и осенью 1878 года Е.М. Чехов побывал у внуков в Таганроге, Москве, Калуге, а затем в новый год прибыл в Богучар и Твердохлебовку.

Вера вспоминала: «Приближались рождествен­ские праздники, и Егор Михайлович, несмотря на большие морозы, решил посетить все церковные службы. В его адрес были получены поздравительные праздничные послания от сыновей, знакомых и работников зем­ской управы г. Богучара, что очень обрадовало его. В конце января зем­ская управа все же решила сделать ему приглашение приехать на совещание, от чего он отказался по состоянию здоровья и просил при надобности прислать к нему агронома, где он сможет дать какие-либо советы. Что и было сделано. Прошли морозные месяцы, приближалась весна, и Егор Михайлович стал тяготиться своим бездельем, начал вспоминать свою трудную жизнь с самых ранних лет. Дочь Александра Егоровна и внук Василий успокаивали его, говоря: «Отдохнешь хорошо и снова начнешь трудиться». Но время больше не пришло. Егор Михайлович начал жаловаться на недомогание и большую слабость. Уставал даже читать и просил меня, внучку, помогать ему в этом. Читали мы больше на религиозные темы и журналы по сель­скому хозяйству. Внук Василий с ведома Егора Михайловича обратился в сель­скую управу с просьбой прислать врача проверить состояние здоровья дедушки. Врач нашел у Егора Михайловича большую слабость относительно физиче­ской нагрузки прошлого, отразившейся на сердечной деятельности».

Видя ухудшающееся состояние здоровья дедушки, мать написала всем дочерям письма с просьбой навестить дедушку. Внучки своим приездом очень обрадовали Егора Михайловича. При этом Егор Михайлович высказал мысль пригласить сына Митрофана приехать его проведать, так как он уже плох и не может никуда двинуться. Письмо брату Александра Егоровна написала, и он уже через неделю приехал в Твердохлебовку. Егор Михайлович настолько обрадовался, что от радости расплакался. Мы все очень разволновались и с трудом успокоили дедушку».

Предчувствуя близкую кончину, Егор Михайлович решил посетить родственников. В письме, направленном отцу Антона Павловича Чехова его братом Митрофаном, сообщалось: «В воскресенье 11 числа он был в Богучаре в гостях у Настеньки. Прощаясь с ними... он им пророче­ски сказал: теперь я всех детей и внуков проведал и благословил — так, как Исаак Якова, Яков Иосифа и братию его; этим я приготовил себя к погребению». 12 марта Егор Михайлович вернулся в Твердохлебовку и «почувствовал дурноту». К нему был приглашен священник для исповеди. «После окончания таинства священника он попытался пройти по комнате поддерживаемый с одной стороны Василием Георгиевичам, а с другой — сестрой. На поворот обратно он преклонил колено, и более у нас не стало отца, благодетеля...» Случилось это «в 5 часов по полудню». Священник отец Константин прочитал отходную молитву. Иван Феофанович Луценко тотчас направил телеграммы всем детям Егора Михайловича. Митрофан Егорович и Людмила Павловна ответили сразу же и попросили, чтобы отца не хоронили без них. Уже 14 числа в 11 часов вечера они прибыли из Ростова в Кантемировку, где их встретил Иван Феофанович. Через час, проехав на лошадях 45 верст, к 7 часам утра в четверг 15-го они были в Твердохлебовке. Тело покойного все это время лежало в местной церкви. Состоялись похороны 15 марта 1897 года на местном кладбище. Егора Михайловича похоронили с почестями, как сообщал в письме Митрофан Егорович, «такого не видели даже в городе. На могиле был поставлен дубовый крест с резьбой имени и фамилии, кто здесь покоится».

6 апреля 1897 года было отправлено первое письмо отцу А.П. Чехова, в котором Митрофан и Людмила Чеховы, побывавшие в Твердохлебовке, подробно описали последние дни жизни и похороны их отца. Они попросили прочитать письмо Михаилу Михайловичу, а потом отправить его в Калугу с просьбой впоследствии прислать письмо обратно в Таганрог. Письмо это по-своему бесценно. Оно было найдено в Государственном историче­ском музее в Москве Е. Пажитковым. Выдержки из этого письма частично были использованы мною при написании данной статьи. Интересно, что в нем описано, как проходили последние дни деда А.П. Чехова, подробно изложено, как проходили сами похороны. Сейчас часто можно встретить в печати, как проходили свадьбы, народные праздники, но практиче­ски нет описаний похорон. Эти сведения, как правило, передаются из поколения в поколение нашими бабушками и священнослужителями. В письме, в частности, пишется: «Через час после нашего приезда отслужена была панихида.... через два часа явилось все духовенство — три священника, дьякон и причетенки, и опять служили панихиду... Вынос тела на крыльцо, во двор и при выносе за двор трижды сопровождалось чтением св. Евангелия. На колокольне производился печальный протяжный звон. Шествие из церкви началось похоронным пением... на старинный напев, после этого остановились. На протяжении всего пути до храма останавливались два раза. Здесь была отслужена литургия по покойнику. При отпевании погребения и прочтения отцом Михаилом надгробной проповеди вся слобода держала гроб с покойником на руках. Шествие на кладбище шло медленно и сопровождалось пением и чтением Евангелия...»

Второе письмо было написано на адрес Павла Егоровича и Евгении Михайловны 29 апреля 1897 года из Таганрога. В нем писалось, что «завтра... ему исполнится 40 дней», описывались переживания и давались обещания отслужить завтра литургию и панихиду в церкви Дет­ского приюта. Содержание этих писем публикуется впервые. Полный их текст еще требует детального изучения и, конечно, публикации.

Е. Пажитков в разговоре отметил, что эти письма по картотеке Государственного историче­ского музея он скопировал первым. После этого посетил Таганрог, Богучар, Твердохлебовку, куда с ним приехала родственница А.П. Чехова. Неутомимый исследователь собрал богатейший материал родословной А.П. Чехова. Перед ним было неловко. Ведь на Богучар­ской земле похоронен дед знаменитого писателя, а могила остается безвестной. Так же, как и то, что его родственник Кожевников вместе с женой работал в местных школах: заместителем директора, учителем начальных классов, рус­ского языка и литературы в Лугов­ской и Твердохлебов­ской школах. А многие ли знают, как жили и что делали Чеховы на Богучарщине? Настоящая публикация только чуточку приоткрывает страницы прошлого. Эти хроники достойны детального изучения. Чтобы мы жили и помнили.

Прообразы Чевенгура

(Андрей Платонов и Богучарщина)

22 января 1921 года в здании местного городского ревкома выступил электрик Андрей Платонов, который сделал доклад «О частной электрификации Богучара при использовании вод реки Дон». Тема была фантастически интересной. Немного погодя, будущий известный писатель в газете «Воронежская коммуна» подчеркивал: «Электрификация есть начало освобождения человека от угнетения материей, от борьбы с природой…»

Сама давняя командировка для молодого электрика была весьма запоминающейся. Не случайно высказывается мнение, что именно эти места стали прообразом его экзотического Чевенгура. Ситуация тогда в уезде была очень сложная: из–за засухи и гражданской войны разразился страшный голод. В Богучаре жители съели всех кошек и собак. Газета «Воронежская коммуна» в июне 1922 года писала: «Голод в уезде большой. Вот цифры: в январе по 12 волостям умерло 221 человек (150 от голода), в феврале 295 (148 от голода), в марте 549 (255 от голода). В уезде участились случаи людоедства. Так, в селе Бычек умер в одной семье мальчик. Его родные отрезали часть еще не остывшего трупа и утолили голод». Нуждающимся помогали всем миром. Так, в 1921 году в Богучарском уезде в помощь голодающим было собрано два миллиона рублей. Но и с другими воронежцы делились последним. С заготовительных пунктов на станции Кантемировка и Митрофановка в Царицын было отправлено 50 тысяч пудов, в Оренбург – 36 тысяч пудов зерна. Вместе с тем газета отмечает и некоторые позитивные перемены в уезде: «Работа понемногу входит в колею, функционирует молочная ферма. Молоко передается детским приютам и больницам, началась работа колбасной фабрики».  

Очень трудным для богучарцев был 1922 год.  Но, несмотря на трудности, город жил и трудился. 1 апреля был открыт районный краеведческий музей,  «имевший до 2000 отдельных предметов, преимущественно от эпохи гражданской войны».

В романе  «Чевенгур»  писатель описал и события, происходившие в уезде в двадцатые годы:  «В Россоши — по рассуждениям самих чевенгурцев — народ тяжеловатый, пригнетенный помыслами к земле. В Богучаре же — воздушный, добрый. Божьи люди. До революции Богучарский уезд был центром федоровщины — апокалиптического сектантского движения, сотни тысяч приверженцев которого упорно жили в безгрешности и аскезе, со дня на день ожидая второго пришествия и Страшного суда. Видя такое настроение населения, большевики устроили федоровцам второе пришествие: почти все они сгинули в лагерях».

Связь А. Платонова с богучарцами была обоюдополезной. Сважина в районе городской электростанции была маломощной, и жители обратились к А. Платонову, представителю губисполкома, с просьбой соорудить водопровод.  14 октября 1924 года члены уисполкома писали: «Просить тов. Платонова, как ознакомившегося с этим положением на месте – поддержать ходатайство перед губисполкомом и губземотделом». Андрей Платонов занимал должность председателя комиссии по гидрофикации губернского земельного   управления, первоначально называвшейся чрезвычайной комиссией  по  борьбе  с  засухой,  или  Земчека. Название должности несколько раз менялось. Под его руководством в Богучаре стала работать электростанция. «Ее мощность 1000 осветительных единиц. В сеть включено 300 электрических лампочек». Губернский мелиоратор (он же производитель работ по электрификации) оставил после себя нечто большее, чем срубовые колодцы и паровые движки.

21 мая 1925 года в Воронеж прилетел  корреспондент газет «Правда» и «Гудок» Виктор Шкловский. Его задачей было создание авиаклубов под лозунгом «Авиахим лицом к деревне!» В редакции «Воронежская коммуна» В.Б. Шкловский  познакомился с Платоновым и пригласил его полетать с ним по области на шестиместном «Юнкерсе». Посетили они и Богучарский уезд. Тем более, что была весомая причина: богучарцы заработали и передали в фонд эскадрильи «Наш ответ Чемберлену» 524 рубля, 3440 юношей и девушек вступили в ОСОавиахим. Журналист, естественно, заинтересовался этими фактами. Самолет сел на реке Дон в районе х. Галиевка. Это путешествие в губернии, в том числе в Богучар, он описал в книге  «Третья фабрика» (глава «Богучарская Сибирь»): «Платонов понимал деревню. Я пролетел над ней аэропланом. У нас что-то не ладилось. Пели мы «Кирпичики» в кабинке. Аэроплан летел ушибленным жуком. Стороной проходил косой дождь. Ночевали на берегу в аэроплане, покрывая его брезентом. Видали детский дом. 400 подкидышей. По трое в кровати. Они больны малярией и госпитализмом. Отсутствием личной судьбы. Ребенку она нужна. Фамилии у этих детей новые: Тургенев, Достоевский... Пеленки перечеркнуты крест-накрест. Чтобы не воровали. Деревни огромные - их не натопишь. В них люди, видавшие революцию. Им скучно, они хотят в город. Деревня хочет быть городом. Около аэроплана толпа всю ночь и дежурили милицейские. Старики спрашивали нас: «А что за хмарой?» Хмара - это облако. «За хмарой бога нет», - отвечает летчик. Он спорит о боге и уличает образа в том, что у Ильи-пророка на колеснице отточенные спицы. А тогда не было токарных станков. Деревня не спорит. Ей скучно, а мы прилетели. Она спрашивает, сколько стоит полет. И собрала бы на полет в избах без стекол...» В «Воронежской коммуне» Шкловский напечатал заметку «Лицом к Воронежу». Впоследствии Платонов изобразит Шкловского в образе Сербинова в романе «Чевенгур». Обращает на себя внимание и такой факт. Андрею Платонову была выделена машина марки "Форд". В книге Шкловский отмечал: "Товарищ Платонов ездит на мужественном корыте, называемом автомобиль…" Кстати, Валентина Трошкина в своих воспоминаниях тоже писала, что  "на нем (на Платонове. – Е.Р.) всегда была гимнастерка, вечно засаленная, потому что он постоянно возился с механизмами, инструментами, все изобретал, ремонтировал чего-то…"

Писатель отмечает, что под руководством товарища Платонова  были построены десятки плотин, вырыты сотни прудов и колодцев, сделаны электростанции в  Богучаре и Рогачевке. В. Шкловский описывал свою встречу с Платоновым так: «Качать воду должен был двигатель. Но доставали ее из другого колодца пружинным насосом. Пружина вбегала в воду и бежала обратно, а вода за нее цепляется. Крутили колесо пружины две девки. «При аграрном перенаселении деревни, при воронежском голоде,— сказал мне Платонов,— нет двигателя дешевле деревенской девки. Она не требует амортизации». Сад стоял, наливаясь. Когда наступил час вечера, солнце закатилось и стало темно».

Андрею Платонову приходилось работать и много писать. Так, вместе со своим тестем они соорудили  мельницу в самом центре Воронежа, «на которой мололи муку даром для всех желающих». Но обстановка  иногда была невыносимо трудной. «Выстроенная ими позже электростанция в  деревне Рогачевке, проработав менее года, в 1925 была  кем-то подожжена и сгорела дотла вместе со всем оборудованием».

В 1926 году Платонов переезжает в Москву, решив стать профессиональным писателем. Работы по мелиорации практически были свернуты. Сезон засушливого лета прошел, наступили дождливые дни. Многие его товарищи и сотрудники в период с 1929 года по 1937 год будут арестованы. Отданный в 1930 году в печать "Чевенгур" был одобрен редактором Всеволодом Ивановым, но в последний момент набор рассыпали. Возможно, это и спасло Платонову жизнь.

Нескольким мелиоративным товариществам впоследствии было присвоено имя Андрея Платонова. Среди них Лысогорскому и Ольховскому (х. Ольхова) Богучарского уезда, а так же товариществу, созданному в х. Лебяжье.