НА ЗАСТАВЕ БОГАТЫРСКОЙ

2 марта 2013 года заверщил свой земной путь Михаил Фёдорович Тимощечкин.

В 2010 году поэт к своему 85-летию получил достойный подарок. В Москве издательство «Вече» выпустило антологию о Великой Отечественной войне «Ты припомни, Россия!..» На обложку книги вынесено пронзительное стихотворение фронтовика.

До глубины потрясена,

Земля качается от боли.

Там, где заставила война,

Залёг солдат в открытом поле.

Торчат обмотки, башмаки

Из-под распластанной шинели.

И пушки бьют из-за реки

По серой видимой мишени.

Под ним, от кровушки пьяна,

Земля дрожит, войне внимая,

До самых недр потрясена,

Контуженно-глухонемая.

А солнце в небе голубом

Лучи свои перепрядает.

А он, уткнувшись в пашню лбом,

Недвижно смерть пережидает.

Жестка комкастая кровать.

Рубцы и вмятины на теле.

...Мы не умели воевать.

Мы только победить сумели.

Стихотворение это, как и основная часть его военной лирики, родом из Украины. Где солдат «с плавмостков на Днепре прыгал в тёмную воду». Где он «залёг в кювет, у города Кривого Рога. И мне всего семнадцать лет, и жить осталося немного». Где «Ингулец течёт, судьбы - конец, судьбы – начало». Где юный воин дневал и ночевал в окопах, «в цепи развёрнутой бежал» в атаку. «А мины с жутким треском лопались, кругом всё выло и рвалось. Между немецкими окопами, теряя кровь, лежать пришлось».

Михаил Фёдорович о себе напишет: «Моя малая родина - село Васильевка бывшего Новохопёрского уезда Воронежской губернии». Ныне село «прописано» в Грибановском районе. «Я  родился в доброе время - в 1925 году 26 ноября». И далее – «звонкой и высокой стёжкой бежало детство от крестьянской избы». В школе пионер, за отличную учёбу в 1940 году был послан во всесоюзный лагерь «Артек» в Крым. Старшеклассником на летних каникулах работал письмоносцем, счетоводом в сельсовете, прицепщиком и заправщиком в тракторном отряде.

Из десятого класса в 1943 году призвали в армию. Освобождал Украину. Пехотный солдат был ранен в атаке 20 ноября северо-западнее Кривого Рога. После лечения в Харьковском госпитале служил автоматчиком в частях 2-го Украинского фронта в Румынии и Венгрии.

На гражданке учительствовал в родном селе, избирался вторым секретарём Верхнекарачанского, а затем и первым - Белогорьевского райкома комсомола. Заочная учёба, самообразование важны. Но основательно к «роднику знаний» припал в Москве, где довелось учиться в Центральной комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ на отделении журналистики.

На газетной ниве отпахал в Забайкалье – в Чите, и в родимых краях, где в середине двадцатого века часто перекраивали административные границы областей – в Борисоглебске, Балашове, Урюпинске, Аркадаке, Новохопёрске. С 1960 года живёт в Россоши - работал собственным корреспондентом воронежской областной газеты «Коммуна», инструктором райкома КПСС, учителем истории - до выхода на заслуженный «отдых» к письменному столу поэта, писателя.

На пройденных дорогах и перекрёстках «завязывались и прорастали - по зёрнышку» - стихи, очерки, статьи, рассказы, документальные повести. Они-то и складывались в книги, в числе которых поэтические сборники «Бой» (1971), «Свидетели живые» (1993), «Печаль и благодать» (2005), «3а бруствером великого былого» (2006). Все книги изданы в Воронеже. Там же в 2006 году вышла в свет документальная книга «Зимние будни. Сталин и его команда  в 1942 году». Описывая чуть ли не поминутно начальные дни января сорок второго, автор приглашает читателя самому судить о тех, кто ковал на фронте и в тылу всенародную победу, кто, спустя месяцы, «покажет фашистам Сталинград»! Не только на Волге, но и на Дону. Подвигам разведчиков и их командиру Герою Советского Союза Михаилу Ивановичу Крымову в боях за Днепр посвящена тоже документальная повесть «Вслед за солнцем» (1968, Москва).

Как точно заметил собрат по перу Владимир Гордейчев, без творчества Тимошечкина «воронежская поэзия не может считаться полной». И не только воронежская. Стихи нашего земляка печатались в столичных журналах, в известных антологиях «Венок славы», «Русская поэзия. ХX век», «Час России» и других.

Тимошечкин переложил на русский язык стихи великого украинского поэта Евгена Плужника, уроженца Воронежской губернии.

 Михаил Фёдорович признавался, что на девятом десятке прожитых лет «и по сей день вдруг неожиданно возникает строка, а за ней целое стихотворение о том, что пожизненно в груди скипелось». Хоть тяжёлая болезнь лишила его зрения, воин не сдавался. Беседуем по телефону, в разговоре тут же просит записать родившиеся строки:

Краснознамённая республика,

Родная Русь, твой герб рвала.

Потом в твой лоб всё та же публика

Ввинтит двуглавого орла.

В кpyг его интересов входили «преданья старины глубокой», что Тимошечкин давно утвердил в журнале «Подъём» знаковой статьёй о заселении воронежского края «Битюцкий розыск». Он исследовал события Острогожско-Россошанской наступательной операции 1943 года. Работал над переложением «Слова о полку Игореве». По телефону читали и обсуждали постранично «свежачок» - присланную мне из Чернигова книгу Юрия Сбитнева «Тайны родного Слова».

…В последний день календарной зимы не состоялся наш разговор «по телефонным проводам». Михаил Фёдорович задремал. «Что-то температура чуток поднялась», - озабоченно сказала жена Мария Яковлевна. Через неё передал свежие новости местного масштаба, рассказал о новинках на книжных полках в магазинах. Оказалось, Михаилу Фёдоровичу стало нездоровиться больше. «Скорая помощь» увезла его в кардиологическое больничное отделение.

2 марта текущего года в эфире «Народного радио» звучали его стихи:

Воздух ближнего боя.

За волною волна.

Громовою пальбою

Оглушает война.

Взрывов дикая пляска

На пожухлой траве.

Чую: крутится каска

На моей голове.

На бегу, кто где может,

Взвод наш валится с ног.

Я упал. Я ведь тоже

Человек, а не бог.

Пулемётному лаю

Поклоняясь, лежу.

Сам себя вдохновляю,

И сужу, и стыжу.

Я на миг. Я колено

Подвигаю вперёд...

Что так тянет к земле нас,

Что так плотно кладёт?

Этот миг предполётный,

На секунды - отсчёт!..

Что так гонит вперёд нас,

Что так властно влечёт?

Что так трепетно зреет,

Бьётся жилкой в виске?..

Поднимись же скорее,

Кинься в новом броске!

Совладай же с собою,

Не герой и не бог!..

Воздух ближнего боя

Землю рвёт из-под ног.

В эти же часы русский поэт под лечебной капельницей оставлял земные заботы потомкам, душой возносясь в даль Небесную в строй фронтовиков-однополчан.

Пётр ЧАЛЫЙ

МИХАИЛ ТИМОШЕЧКИН

НА ГЕРМАНСКОЙ ВОЙНЕ

Отлетает тоска,

Боль былых поражений,

Ждут в Карпатах войска

Дни грядущих сражений.

Кротко на образа

Впрок успев помолиться,

Посветлели глаза,

Посуровели лица.

Огневая пурга

Вновь кладёт в изголовье

Голубые снега,

Окроплённые кровью.

И под будущей стражей

В сёлах и хуторах

Уж никто не расскажет,

Не напишет в стихах,

Как под смертными страхами

Да в чужой стороне

Гибли русские пахари

На германской войне.

ОТЕЦ И ДЕД

Нас все звали “царями”

С незапамятных лет.

Были богатырями

Мой отец и мой дед.

И в избе под соломой

В жизни в тяжкие дни

Ни надлома, ни слома

Не знавали они.

Для трудов всю неделю

Каждый день был пригож.

На земельном наделе

В подзимь сеяли рожь.

Что косою скосили

И связали в снопы,

С поля на ток свозили,

Тут беря их в цепы.

Закалённые с детства,

Как и все мужики,

Дорожили наследством –

Были духом крепки.

В жизни разное было

Для людей, для страны.

Им здоровья хватило

На четыре войны.

МУЖИКИ

Кормильцы русского народа,

На них сейчас особый спрос.

Им было суждено от роду

Всю жизнь работать на износ.

И улыбнётся не без гордости,

Как подобает мужикам:

Жизнь приравняла их по твёрдости

К металлорежущим станкам.

В боях на фронте трижды ранен,

В пути без жалоб и без слёз,

Победу нашу он, крестьянин,

На собственном горбу пронёс.

ДЕДУШКЕ

Было время, когда на Дону

Самых лучших теряла Русь,

Ты меня провожал на войну,

И в глазах твоих теплилась грусть.

Шапку снял, положив на кровать,

Подойти меня попросил,

Дал икону поцеловать

И лицо мне перекрестил.

И в походах, средь бурь и огня,

Знал я твёрдо, покинув Русь,

Если ты провожал меня,

Я домой непременно вернусь.

* * *

Был крещён я войною

И в судьбине одной

Всё, что было со мною,

Было с нашей страной.

СПЕШУ К ТЕБЕ, МОЙ ДРУГ И БРАТ…

Спешу к тебе, мой друг и брат,

К твоей соломенной постели,

Смертельно раненный солдат

На окровавленной шинели.

Я ранен сам. Но я живой,

И мне приказано дождаться,

Когда, светлея, головой

Произнесёшь ты тихо: “Братцы”.

Я буду ждать и час и два,

Взяв карандаш на изготовку,

И сердцем встрепенусь, едва

Услышу рядом: “Мне неловко”.

Шепчи, кому ты письма слал,

Жене, а может быть, невесте,

Ведь кто-то ждал, всё время ждал

От нас, от каждого, известий.

Я волю выполню твою –

Из штаба им пойдёт бумага,

Что пал ты в праведном бою,

Явив геройство и отвагу.

Пошлют им похоронный лист

Иль извещение о павшем.

Нет, я не дам тебя, танкист,

Причислить к без вести пропавшим.

О, ГДЕ СЕЙЧАС ВЫ, НЕЗАБВЕННЫЕ?

О, где сейчас вы, незабвенные,

В каких краях и в чьей любви,

Мои попутчицы военные,

Регулировщицы мои?

Зачисленные в строй подростками

В дорожно-полевую часть,

Над фронтовыми перекрёстками

Вы всю войну держали власть.

Представ под взглядами влюблёнными,

Лишь поворотом головы

Какими грозными колоннами

Легко повелевали вы!

Княжнами, в кирзачи обутыми,

По мановению флажка

На запад точными маршрутами

К победе двигали войска.

Пылая смуглыми румянцами

От нерастраченной любви,

Как будто украшали танцами

Все приказания свои.

Косоприцельными ресницами

Прикрыв достоинство в глазах,

Владели восемью столицами,

Освобождёнными в боях.

МНЕ СОПУТСТВОВАЛИ УДАЧИ

Мне сопутствовали удачи.

Знал любовь я и знал почёт.

Сам себя для борьбы предназначив,

Неудачи не брал я в счёт.

Был готов побороться с судьбою,

С малых лет приучаясь к труду.

Зародили меня для боя

Мать с отцом в двадцать пятом году.

СТАРИКИ – ОНИ ПРЯМЫ НА ЧУВСТВА...

Старики – они прямы на чувства.

В правде не уступят молодым,

Деятели грозного искусства,

Сквозь огонь прошедшие и дым.

Чуть затронешь струны потайные –

Речь воспламенится, горяча,

Лезут в правдолюбцы записные,

Рубят правду-матушку с плеча.

Рушат все пути для отступленья,

Рвут для оправдания мосты.

Заблужденья их скорей прозренья,

Так светлы они и так чисты.

Смотрят с грустью, как на иноверцев,

На сынов: “Святая простота!”

Чует многоопытное сердце,

Где она зарыта, правота!

УЕДИНЕНИЕ

Люблю я массовое пенье,

Но перед спевкой хоровой

Мне всё ж нужно уединенье,

Чтобы услышать голос свой.

Люблю в строю держать равненье,

Но выпятить в шеренге грудь

Смогу, уйдя в уединенье, –

Портянки вовремя обуть.

И даже тут, в стихотворенье,

Сих дум удерживая нить,

Спешу опять в уединенье –

Из звуков зримый образ сбить.

Люблю людей столпотворенье,

Жить среди них, дерзать, любить!

Мне надобно уединенье,

Чтоб одиночеству не быть.

*  *  *

Одолевай, мой дух, невзгоды

На долгом жизненном пути.

Живи, как жил в былые годы,

Других дорог нам не найти.

БОРИСОГЛЕБСКИЕ КРАЯ

Быть может, это непривычно, –

Любовь у каждого своя, –

Я предпочёл красе столичной

Борисоглебские края.

Пусть тут беднее всё и проще,

Но нет ведь худа без добра:

Тут Теллермановская роща

Над правым берегом Хопра.

Тут в прошлом русская сторожа,

Лесную обживая крепь,

В чащобе выстроив острожек,

С опаской всматривалась в степь.

Там между Волгою и Доном

Пролег в непаханых полях,

Минуя русские кордоны

Ногайский Астраханский шлях.

Меж хуторов Хопра и Дона

От Подмосковья прямиком

Пехота Патрика Гордона

К Азову шла тем большаком.

А теллерманские дозоры

Досмотром прихопёрьем шли

И рыбу, наловив в озёрах,

Обозами на Русь везли…

И выбор мой не переборет

Любой случившийся скандал:

Борисоглебск был первый город,

Какой я в детстве увидал.

А глаз мой был предельно зорок,

Всё городское замечал…

Казался в детстве каждый взгорок

Началом судебных начал.

ХОРОШО БЫЛО В НАШЕЙ ИЗБЕ…

Хорошо было в нашей избе,

Когда бабка лежанку топила,

И гудела в железной трубе

Развесёлая жаркая сила.

Всё сильней шёл от печки дух,

А она всё с боков краснела,

И пурынь, как галчиный пух,

До двери от неё летела.

Я скручу из соломы пучок,

Приоткрою печную двёрку,

И огня озорной язычок

Враз лизнёт золочёную горку.

И садился к нам на пол дед

Через скалку померяться силой…

Хорошо было в нашей избе,

Когда бабка лежанку топила.

НАПРОТИВ НАС КЛИМАШИН ДВОР

Напротив нас Климашин двор.

Был день морозным утром начат.

А в сенцах бабкин разговор

И крик: “Климашиных кулачат!”

Напротив люди у крыльца

И лошадь белая с кошёлкой…

Сменился дедушка с лица

И прятать хлебы стал на полку.

А от Климашина двора

В кошёлку узелки кидали.

А, может, то была игра,

В какую раньше не играли?

А дед бумагу со стены

Сорвал дрожащими руками,

Хотя в ней не было вины,

Её ведь в школе дали маме.

А зимний день был ясен, чист,

Плясало солнце над дверями.

И в печке тлел похвальный лист,

Большой, с наряжными царями.

Донёсся голос из сеней:

“Не нас, а нам чего бояться”.

Зашёл отец, смёл снег с лаптей

И молча начал разуваться.

НЕСТРОЕВИК, В СТРОЮ ИДУ…

Нестроевик, в строю иду,

От Харькова к Днепру шагаю

И за собою взвод веду,

Законы фронта постигая.

Развёрстан заданный маршрут

Через Полтаву и Санжары,

А впереди нас стерегут

Бомбардировки и пожары.

Но распорядок марша строг –

И вспышки пушечные рядом.

Гремит плацдарм Мишурин Рог,

И рвутся первые снаряды.

На плавмостки во тьме ночной

Шажком след вслед в строю взбираюсь,

Над бурной возносясь водой,

В огонь войны переправляюсь.

СТАРЫЙ  ТАНЦОР

Нам объявили: будет танец.

Мы приготовились встречать,

Как выйдет юный новобранец

Нас перестуком забавлять.

Усмешку кинули друг другу,

Когда увидели в упор –

Сосредоточенно по кругу

Прошёлся старенький танцор.

Видать, чудак неисправимый,

Коль удивить надумал нас –

Под гомон неостановимый

Исполнив лёгкий па-де-грасс.

Он долго по дощатой сцене

Неторопливо колесил,

Как будто разминал колени,

А может, набирался сил.

По кругу сдержанной походкой

Прошёлся и в серёдке стал.

И вдруг пошёл на нас чечёткой,

Враз разбудив дремавший зал.

И бил то “яблочко”, то “польку”

И лихо, как казак-удал,

Не отдыхаючи ни сколько,

По-русски барыню плясал.

Взлетал и снова опускался,

Ногой, обутою в чулок,

На миг лишь пола прикасался,

Чтоб взмыть под самый потолок.

Баян, отчаянно рыдая,

Спешил за ним, свистя в мехах,

И только удаль молодая

Светилась в голубых глазах.

Танцор никак не унимался

И снова дробью шёл на нас.

И кто-то шумно восхищался:

“Вот это да! Вот это класс!”

И мы, забыв субординацию,

Ответили ему овацией.

И вместе с нашими руками,

Как знак сердечной чистоты,

Над стрижеными головами

Взметнулись белые бинты.

А он лишь за сердце держался,

В поклон сгибаясь пополам,

И, улыбаясь, задыхался

От счастья, отданного нам.

НА ЗАПАД ТЫЩУ ВЁРСТ ПРОШЛИ МЫ…

На запад тыщу вёрст прошли мы

И вот уже за рубежом

По Родине своей любимой

Тоскуем в городе чужом.

В одной из брошенных квартир

На обгоревший подоконник

Под вечер ротный командир

Поставил найденный приёмник.

Всегда сердитый старшина,

Слегка ворча, волну настроил,

И у раскрытого окна

Мы сомкнутым сгрудились строем.

Затих солдатский разговор.

И вдруг сквозь шум и треск эфира,

На волнах облетев полмира,

Рванулась песня на простор.

И будто неземной кудесник

Унёс нас в милые края:

“Лети, лети, Победы песня,

Лети до самого Кремля”.

Век не забыть, как нам в отраду,

Всем тяготам наперекор,

Паря над городом-громадой,

Пел массалитиновский хор.

Ещё не зачехлёны пушки,

А с улиц русского села

Свои тамбовские частушки

Для нас Мордасова слала.

*  *  *

Всё готово для наступления.

Цель похода предельно ясна.

Льды на реках приходят в движение,

На Воронежском направлении

Разворачивается весна.

По утрам под скворчиное пение

Слышно с солнечной стороны

Учащённое сердцебиение

Надвигающейся весны.

*  *  *

Не верьте, почитатели,

Что голос мой затих, –

Для будущих читателей

Закладываю стих.

О, сколь ещё не сложено,

Я снова к рифмам жмусь

И, как бойцу положено,

Победою горжусь.