Сущность всякого общественного движения воплощается, как правило, в тех немногих личностях, что соединяют в себе особенную предрасположенность к возникающим идеям, возможно врожденную, с врожденным же даром духа и воли. Не обязательно такой человек лидирует в движении или активно формирует его. Важно, что в этой одаренной и предрасположенной личности полно и ярко раскрывается смысл исторической задачи, рождается зримый образ времени, способный увлечь современников и повлиять на представления последующих поколений. Таким образом, развитие и смену общественных идей и движений, плодотворнее всего изучать в их индивидуальном выражении, в лице их типичнейших представителей, конечно, не отрываясь от исторической почвы, на которой индивидуальность выросла и которой питалась.

В научной библиотеке Воронежского госуниверситета прошла презентация монографии Н. Н. Лупаревой «Отечестволюбец»: общественно-политическая деятельность и взгляды Сергея Николаевича Глинки». Книга представляет собой не только первое целостное исследование идейно-политической биографии видного деятеля первой четверти ХIХ века, издателя патриотического журнала «Русский вестник», но и является серьезным вкладом в изучение настроений русского общества накануне Отечественной войны 1812 года, основных идей консервативно-националистического направления того времени, ярчайшим выразителем которых и был С.Н. Глинка.

Известно, что отечественной исторической наукой советского периода основательно, чаще всего в апологетическом духе, изучалась только та часть общественного движения и мысли первой четверти ХIХ века, что могла быть причислена к так называемой «революционно-демократической» или хотя бы «либерально-освободительной»: деятельность А.Н. Радищева, М.М. Сперанского, препарированный соответствующим образом А.С. Пушкин, но прежде всего и главным образом - декабристы, объявленные «предшественниками большевиков». Другое же направление отечественной общественной мысли, гораздо более основательное и продуктивное – консерватизм – преподносился (да нередко и сейчас преподносится) как реакционная идеология отживающего свой век дворянства, направленная против всяческого прогресса, а то и норовящая «повернуть колесо истории вспять». Преодоление подобной односторонней и тенденциозной подачи исторического материала даётся с трудом. Скажем, в  большинстве вузовских учебников до сих пор нет отдельных глав, посвященных русским консерваторам царствования Александра I, в то время как деятельность радикалов-декабристов и проекты либеральных преобразований представлены широко и подробно.

Видное место в процессе пересмотра догматического наследия советской историографии и выработки объективной оценки идеологии и практики консервативного движения, в первую очередь отечественного, восполнения пробелов в его изучении принадлежит исследователям Воронежского госуниверситета, прежде всего доктору исторических наук, директору научной библиотеки ВГУ А.Ю. Минакову. Под его редакцией в Воронеже вышел ряд сборников и коллективных монографий, посвященных русскому и западному консерватизму, вызвавших немалый интерес в научных кругах, в том числе и зарубежных. Есть основания думать, что такой интерес не обойдет и исследование Н. Н. Лупаревой: уж очень яркой и самобытной фигурой был Сергей Николаевич Глинка - драматург, поэт, писатель, переводчик, издатель, педагог. Современники в один голос отмечали его доброту, необыкновенное бескорыстие, искренность, честность, неизменную преданность «русскому направлению».

Общественно-политические взгляды С. Н. Глинки позволяют отнести его к ключевым фигурам русского консерватизма первой четверти XIX столетия. При этом они, как отмечает автор монографии, заметно отличались от взглядов других видных консерваторов того времени, по-видимому, вследствие полученного Глинкой в Сухопутном Шляхетном кадетском корпусе эклектичного образования, основное место в котором занимали принципы идеологии Просвещения. По своим политическим убеждениям Глинка, без сомнения, был последовательным сторонником самодержавной монархии и жесткой общественной иерархии. Любой другой социальный порядок, с его точки зрения, был чреват опасностью анархии. Причем особую роль в этой системе он отводил монарху, обязанному заботиться обо всех своих подданных и, таким образом, подавать им пример. Следовательно, социальная функция монарха самая сложная (в силу его наивысшего социального статуса). Фактически Глинка сформулировал один из стержневых принципов зрелого консерватизма - принцип иерархии, как регулятора требований, предъявляемых каждому члену общества в зависимости от его социального статуса (чем выше положение человека, тем выше его ответственность).

Отводя значительное место религии как нравственному стабилизатору общественной жизни, С. Н. Глинка, в отличие от А. С. Шишкова, Н. М. Карамзина, Ф. В. Ростопчина, А. С. Стурдзы, не делает особенного акцента на православном вероисповедании. Это отчетливо проявляется в терминологии: слово «православие» в его публицистике встречается крайне редко; подчеркивая роль религиозного фактора, он употребляет более абстрактный термин «Вера». Кажется символичным и тот факт, что роль нравственных наставников, служащих добрым примером обществу, Глинка в рамках своей концепции отводил светским, а не духовным лицам. Он создавал пантеон светских святых, что также роднило его с А. С. Шишковым, Н. М. Карамзиным, Ф. В. Ростопчиным.

В книге Н. Н. Лупаревой показывается своеобразие и национализма С. Н. Глинки. В его сочинениях отсутствуют устойчивые национальные антипатии, встречающиеся у Г. Р. Державина, А. С. Шишкова, Н. М. Карамзина. Антизападнические, а точнее антифранцузские настроения Глинки носили скорее ситуативный характер и были обусловлены конкретными историческими событиями: войнами с Наполеоном и ставшей опасной на их фоне галломанией русского образованного общества. Именно внешнеполитическая угроза стала основным фактором складывания националистической концепции С. Н. Глинки, как и других консерваторов этого периода. Опыт Французской революции, по мнению ранних русских консерваторов, показал политическую бесперспективность либеральных ценностей, что и предопределило консервативное содержание их собственных концепций общественно-политического устройства. Каждый из них пытался предложить свою основу национального существования России. И если А. С. Шишков в этом качестве видел язык, а точнее «старый слог», Н. М. Карамзин - самодержавие, то С. Н. Глинка возлагал надежды на особую «русскую нравственность», духовность, основанную на христианской морали и отраженную в национальном характере. Подобное видение русской нации было отражено Глинкой в публицистике «Русского вестника», и это был уже не только культурный национализм, за ним стояла определенная политическая программа. Приобщение к «русской нравственности» предполагало осознание самодержавия как лучшей для России формы политического бытия.

Выдвинутая С. Н. Глинкой триединая формула «Бог. Вера. Отечество», как квинтэссенция «русской нравственности», по сути представляла собой консервативное толкование знаменитого лозунга французской революции «Свобода. Равенство. Братство», перенесенного из политической плоскости в плоскость нравственно-этическую. Свобода для Глинки - это способность человека отречься от собственных «страстей» ради исполнения общественного долга, предназначенного ему божественной волей. Равенство рассматривалось как ответственность каждого человека за исполнение своего долга перед общим отцом по Вере – Богом. А братство понималось как принадлежность населения страны к единой для всех религии «праотцов». Само представление о том, что политическую сферу можно соединить со сферой нравственной, роднит Глинку с французскими просветителями.

Их влияние сказалось на эволюции его идейно-политических взглядов. Во второй половине 1820-х гг. он проявил себя довольно либеральным цензором, а в неопубликованных сочинениях высказывался за введение в России конституции. Но этому способствовали и многие другие факторы: осознание утопичности своей общественно-политической концепции, разочарование в непоследовательном политическом курсе Александра I. И все же Глинка типологически близок и А. С. Шишкову, и Н. М. Карамзину, и Ф. В. Ростопчину, и наряду с ними утверждал идеи, согласно которым Россия является самобытным миром и должна развиваться по особому пути, независимому от Запада.

С. Н. Глинка стоит у истоков патриотической линии русской историографии. По его мнению, изучение истории должно вызывать чувство национальной гордости и воспитывать любовь к родине. Характер идеализации Глинкой русской старины и нравственного облика русского человека напоминает позднейшие взгляды славянофилов. Таким образом, Сергей Николаевич Глинка явился одним из общественных деятелей, внесших значительный вклад в процесс становления консервативной мысли и начало формирования националистической традиции. «Его публицистическая, литературная и общественная деятельность стали важным фактором пробуждения национального самосознания накануне нашествия Наполеона и в первые послевоенные годы», - заключает Н. Н. Лупарева.

Её книга, как и другие исследования данной темы, отражают наблюдаемый в настоящее время в России ренессанс консервативной мысли и политической теории консерватизма, объективную потребность, и не только академическую, в том, чтобы преодолеть наконец-то возникшее в XIX веке и абсолютно доминировавшее в XX-м «красное смещение» в политическом спектре нашей страны, найти приемлемый компромисс между задачами модернизации и ценностями традиционной культуры, компромисс, позволивший бы им гармонично развиваться и дополнять друг друга. В сознании нынешней научной и политической элиты, во всяком случае, значительной ее части, консерватизм и представляется идеологической формой подобного компромисса.

Геннадий ЛИТВИНЦЕВ