Марина Струкова. Заглянувший в колодец
* * *
Весёлые кладбищенские лисы
в могилах старых сделали жильё.
Заброшенного кладбища кулисы
освоило бесстрашное зверьё.
Когтями глина рыхлая разъята,
разбросана трухлявая щепа.
А огненные гибкие лисята
грызутся и катают черепа.
Пусть ближние не вырубят сирени,
пусть валятся забытые кресты,
но не скорбят разбуженные тени -
невольные соседи суеты.
И я порой догадываться рада,
что и могила праху не тюрьма.
За гробом нет ни рая и ни ада,
а только эта лисья кутерьма.
* * *
А росла я под яблоней «белый налив»,
в ожидании дивного дива,
и она, надо мною листву расстелив,
шелестела утешно-дремливо.
Не запомнились дождь и осенняя грязь,
только мир совершенства и блага.
Лепестков розовато-жемчужная вязь.
Сока сахарно-кислая влага.
Мне под деревом этим не петь, не стареть,
но навек не забыть в одночасье:
сквозь цветущие ветви на солнце смотреть –
ощущение чистого счастья.
* * *
Переполнен ульями заброшенный дом,
где прошло моё детство своим чередом.
Там рои от морозов хранят.
Запах мёда и небо за пыльным окном,
грезят в сотах личинки младенческим сном,
зреет в жалах целительный яд.
Засыпая, невнятные хоры поют,
прославляя простой насекомый уют,
ожидая весенних лучей.
…Обречённость и необратимость судеб
ощущаются чётче от мысленных скреп
с жалкой грудой чужих кирпичей.
* * *
Заглянувший в колодец, увидит икону.
Неведомо – чью.
Под торжественный хор накрывают колодец холстом
и тебя над водою. Стоишь у земли на краю,
дышит холод в лицо, и себя осеняешь крестом.
Это бабушка в детстве.
Один из рассказов о старой Руси.
Тот источник потом уничтожить Советы решат.
Он завал размывал, всё равно, сколь камней не вози,
Сколько щебня не сыпь... И опять богомольцы спешат.
Вижу новое фото: лужайка лесная
в шалфейном цвету.
А над срубом - часовня резная и купола блик.
Представляю ту девочку и глубины высоту,
где сквозь воду горел, приближаясь, Владимирской лик.
* * *
Словно в наростах жалящей соли,
чернозём пронизавшей к зиме,
индевеет корявое поле
под зеркальным обломком во тьме,
Здесь беззвучны удача, потеря,
в мире без очага и костра,
если зверь и преследует зверя,
смерть в зубах молчаливо-быстра.
А ты думаешь в городе где-то
всё иначе, поближе к огню,
к дому, к храму, вопросу, ответу...
Я тебя за наивность ценю.
* * *
«Люблю Россию» - просто код культурный,
абстрактный. Есть конкретность сёл и рек,
к ним в подлинной любви - кулацкой, шкурной
и честен, и опасен человек.
Он не за Кремль, за дом в корявых вишнях,
за поцелуй – на фронт, в переворот.
Но если ты без крова и без ближних,
«Люблю Россию» - лишь культурный код.
* * *
Как друг на друга смотрят косо
народы Солнца и Луны
и евразийские вопросы
не разрешают без войны.
Зияй, придуманная бездна.
Бурли, пустая клевета.
До звёзд возгонит злобы тесто
гнилая мёртвая вода.
Остры клинки, камчи упруги,
арканы крепко сплетены.
И видят мерзкое друг в друге
народы Солнца и Луны.
Опустоши за Рода чашу,
и сродников благослови.
…Но жгуче притяженье наше
к иному богу и любви.
Не громом мечным, звоном лирным,
но страстью к чуждому больны,
порой мы свяжем в мире мирном
народы Солнца и Луны.
* * *
- Для России рожай! – убеждают друзья.
- Для России рожай! – упрекают враги.
Мол, иначе спастись в лихолетье нельзя,
понаедут чужие – из дома беги.
Здесь давно все проблемы решают за счёт
женщин. Их отвечать за разлад приучив -
наклепают ещё, коль Кремлю припечёт,
наплодят, словно кошки, мозги отключив.
В нищету, на войну, в лагеря, на правёж.
И потом, как запахивают урожай,
так детей в эту землю уложат за ложь.
А сейчас говорят: для России рожай!
* * *
Как слово для издавней песни,
деревня для нашей страны –
малютка, а с карты исчезни,
потерю заметить должны.
Деревня – Державы основа,
традиций её чистота.
Из песни не выкинуть слова,
а выкинешь – будет не та.
* * *
Мне бабушка говорила таинственно и напевно:
в Гражданскую это было, пришла к ним в село царевна.
Держалась она достойно в одежде простой из ситца,
твердила: осилим войны. Просила за Русь молиться.
В рассказанном лжи не вижу: какое же самозванство
не в Лондоне, не в Париже, в Рязани учить крестьянство,
скитаться в года лихие, казаться мечтой о чуде.
Укрыли леса глухие, не выдали добры люди
ни власти, ни волчьей пасти. И так она кочевала,
ни крошечки не просила, ни грошика не искала.
Обители, сёла, тропы, дороги о край Европы.
Гражданская. Глушь. Россия.
Царевна Анастасия.