Марина Струкова. Заглянувший в колодец

*    *    *

 

Весёлые кладбищенские лисы

в могилах старых сделали жильё.

Заброшенного кладбища кулисы

освоило бесстрашное зверьё.

 

Когтями глина рыхлая разъята, 

разбросана трухлявая щепа.

А огненные гибкие лисята

грызутся и катают черепа.

 

Пусть ближние не вырубят сирени,

пусть валятся забытые кресты,

но не скорбят разбуженные тени -

невольные соседи суеты.

 

И я порой догадываться рада,

что и могила праху не тюрьма.

За гробом нет ни рая и ни ада,

а только эта лисья кутерьма.

 

*    *    *

 

А росла я под яблоней «белый налив»,

в ожидании дивного дива,

и она, надо мною листву расстелив,

шелестела утешно-дремливо.

 

Не запомнились дождь и осенняя грязь,

только мир совершенства и блага.

Лепестков розовато-жемчужная вязь.

Сока сахарно-кислая влага.

 

Мне под деревом этим не петь, не стареть,

но навек не забыть в одночасье:

сквозь цветущие ветви на солнце смотреть –

ощущение чистого счастья.

 

 

*   *   *

 

Переполнен ульями заброшенный дом,

где прошло моё детство своим чередом.

Там рои от морозов хранят.

 

Запах мёда и небо за пыльным окном,

грезят в сотах личинки младенческим сном,

зреет в жалах целительный яд.

 

Засыпая, невнятные хоры поют,

прославляя простой насекомый уют,

ожидая весенних лучей.

 

…Обречённость и необратимость судеб

ощущаются чётче от мысленных скреп

с жалкой грудой чужих кирпичей.

 

 

*  *  *

 

Заглянувший в колодец, увидит икону.

                                                                  Неведомо – чью.

Под торжественный хор накрывают колодец холстом

и тебя над водою. Стоишь у земли на краю,

дышит холод в лицо, и себя осеняешь крестом.

 

Это бабушка в детстве.

                                      Один из рассказов о старой Руси.

Тот источник потом уничтожить Советы решат.

Он завал размывал, всё равно, сколь камней не вози,

Сколько щебня не сыпь... И опять богомольцы спешат.

 

Вижу новое фото: лужайка лесная

                                                            в шалфейном цвету.

А над срубом - часовня резная и купола блик.

Представляю ту девочку и глубины высоту,

где сквозь воду горел, приближаясь, Владимирской лик.

 

 

*   *    *

 

Словно в наростах жалящей соли,

чернозём пронизавшей к зиме,

индевеет корявое поле

под зеркальным обломком во тьме,

Здесь беззвучны удача, потеря,

в мире без очага и костра,

если зверь и преследует зверя,

смерть в зубах молчаливо-быстра.

А ты думаешь в городе где-то

всё иначе, поближе к огню,

к дому, к храму, вопросу, ответу...

Я тебя за наивность ценю.

 

*    *     *

 

«Люблю Россию» - просто код культурный,

абстрактный. Есть конкретность сёл и рек,

к ним в подлинной любви - кулацкой, шкурной

и честен, и опасен человек.

 

Он не за Кремль, за дом в корявых вишнях,

за поцелуй – на фронт, в переворот.

Но если ты без крова и без ближних,

«Люблю Россию» - лишь культурный код.

 

*   *   *
 

Как друг на друга смотрят косо
народы Солнца и Луны
и евразийские вопросы
не разрешают без войны.

Зияй, придуманная бездна.
Бурли, пустая клевета.
До звёзд возгонит злобы тесто
гнилая мёртвая вода.

Остры клинки, камчи упруги,
арканы крепко сплетены.
И видят мерзкое друг в друге
народы Солнца и Луны.

Опустоши за Рода чашу,
и сродников благослови.
…Но жгуче притяженье наше
к иному богу и любви.

Не громом мечным, звоном лирным,
но страстью к чуждому больны,
порой мы свяжем в мире мирном
народы Солнца и Луны.

 

*   *   *

 

- Для России рожай! – убеждают друзья.

- Для России рожай! – упрекают враги.

Мол, иначе спастись в лихолетье нельзя,

понаедут чужие – из дома беги.

 

Здесь давно все проблемы решают за счёт

женщин. Их отвечать за разлад приучив -

наклепают ещё, коль Кремлю припечёт,

наплодят, словно кошки, мозги отключив.

 

В нищету, на войну, в лагеря, на правёж.

И потом, как запахивают урожай,

так детей в эту землю уложат за ложь.

А сейчас говорят: для России рожай!

 

*    *    *

 

Как слово для издавней песни,

деревня для нашей страны –

малютка, а с карты исчезни,

потерю заметить должны.

 

Деревня – Державы основа,

традиций её чистота.

Из песни не выкинуть слова,

а выкинешь – будет не та.

 

*   *   *

 

Мне бабушка говорила таинственно и напевно:

в Гражданскую это было, пришла к ним в село царевна.

Держалась она достойно в одежде простой из ситца,

твердила: осилим войны. Просила за Русь молиться.

В рассказанном лжи не вижу: какое же самозванство

не в Лондоне, не в Париже, в Рязани учить крестьянство,

скитаться в года лихие, казаться мечтой о чуде.

Укрыли леса глухие, не выдали добры люди

ни власти, ни волчьей пасти. И так она кочевала,

ни крошечки не просила, ни грошика не  искала.

Обители, сёла, тропы, дороги о край Европы.

Гражданская. Глушь. Россия.

Царевна Анастасия.

 

 

Tags: 

Project: 

Author: 

Год выпуска: 

2013

Выпуск: 

4