Родительская суббота

Под гулким звоном небосвода

Субботний храм принять готов

И скорбь оставшегося рода,

И дух отеческих холмов.

Отцов и жён поминовенье,

Неверный блеск и дым свечей.

И виснет тяжкое мгновенье

Над сонмом сгорбленных плечей.

Когда раздумчиво с амвона

Стекут родные имена,

Таясь от всех, сердца до стона

Сожмёт тягучая вина.

И страшно в лица оглянуться,

И больно вверх поднять глаза,

Где в купол луковичный рвутся,

Пылая жарко, образа.

Часы

Он упал на промёрзшую землю

                  без стона.

Бой ушёл на восток, где уж тут хоронить…

Мне из дедова дома досталась икона

И часы, что давно разучились ходить.

Жизнь летела стремглав, то в страстях,

                  то в печали,

Божье око во тьме не давало пропасть.

А часы в запылённом футляре молчали,

Не желая надменного времени знать.

Воробьиная ночь спать вчера не давала,

А прошла – ах, какая же синь

                  разлилась

Над привычною мглой городского

                  квартала –

Словно новая жизнь в этот миг

                  родилась!

Распрямилась пружина изжитого горя,

И капель застучала в далёких лесах –

Это маятник, громко со временем споря,

Сам собой закачался в оживших часах…

* * *

Мой духовный отец белокож и кудряв.

Божья Матерь посмотрит со скорбной улыбкой,

Как смиренной косынкою волосы смяв,

Я целую оклад в полусумраке зыбком.

Небо грезит рассветом, и тает свеча.

Где таится спасенье – в борьбе иль в смиренье?

До сих пор не приемлет земля палача,

Верен старому слух и немеркнуще зренье.

Вспыхнет золотом вечное в небо окно.

Станет тесно и шумно на паперти узкой.

Что забыто и брошено в пропасть давно?

Что воскреснет и вырастет в памяти русской?

То ли плач и мольба, то ли яростный крик

Вознесётся к весеннему птичьему гаму?

И смеётся, и плачет поддатый мужик,

Не нашедший дороги ни к дому, ни к храму.

* * *

                                  Саше

С ветки слетел богомол и притих:

Богу ли молится, солнышка просит?

Ворох монеток своих золотых

Бросила в ноги нам сонная осень.

Роща прозрачна, и русский простор

Робкую душу сегодня тревожит.

Стая ворон обогнёт косогор,

В небо врастёт и вернуться не сможет.

Только для тех, кого жизнь не страшит,

Поле пустое, в потёмках жилище.

Морок, огонь ли вдруг всё сокрушит –

Им возвращаться на то пепелище.

Утром скрести по сусекам, латать

Конную упряжь и солнцу вдогонку

В пашню зерно золотое кидать,

Песню придумать под стать жаворонку.

Знай же – загадочность русской души

Лишь иноземцу лихому морока.

Пришлому тайну раскрыть не спеши –

Как на просторе она одинока…

* * *

Как нетленна любовь, так и вечен народ –

В безоглядной дали и в тюремном бараке.

Вот и холм посредине села от невзгод

Уцелел и поёт, и сияет во мраке.

А над ним не спеша, без незначащих слов

Поднимается церковь из золота сосен,

Упираясь свечами своих куполов

В осиянное небо, в пресветлую осень.

И на дымчатых ветках висят до поры,
И о будущем грезят иголки и листья.

И задорно, победно стучат топоры,

Лик Христа проступает под беличьей кистью.

Как велик и доступен пленительный зов,

И ничтожен в безумии бывший гонитель!

Коли вечен народ и нетленна любовь –

Обустроена будет и Божья обитель.

В бору                           

Шагнёшь в него – лишь зной

                    и тишина.

Шалфеем дышит день, грозой

                    далёкой.

И кажется, вот-вот грядёт

                    она,

Сверкнёт с небес молниеносным

                    оком,

Над речкой громыхнёт и стихнет

                    враз,

Уплыв за лес тяжёлой

                    тучей-тенью…

Цветы стоят, не закрывая

                    глаз,

Прислушиваясь к каждому

                    мгновенью,

Свистят стрижи и падают

                    в закат,

Что в сумраке горит

                   уже нездешнем.

О, с кем они там тихо

                   говорят

На птичьем

           языке своём безгрешном?

И радостно друг друга

                   узнавать

По шёпоту травы, по гулу

                   грома,

И если здесь останусь

                   зимовать,

В сосновой зыбке буду я

                   как дома…

Память

Моя память, как малый ребёнок, капризна –

По ночам тяжела, горяча и нема.

За околицей ветер взывает: «Отчизна!»

И во мгле проступают на миг имена

Обезглавленных храмов и башен тюремных,

Адских станций с урановой плотью внутри.

Одинокая! Ради живущих и бренных

Потерпи и солёные слёзы утри.

У погоста полынь зацвела в буераке.

Я ли долго сидела там, мать схороня?

А душа её тихо стояла во мраке,

Трепеща и, как прежде, лелея меня…

Или бабочки в окна впорхнут удивлённо,

И закружат вокруг, осыпая пыльцу,

И я вспомню, как ты прикасался влюблённо

К моему под луной голубому лицу…

Моя память, ты – узник, желающий воли.

Беспощадна – как цепкие когти волчат

На дороге, упавшей в зелёное поле,

Где по-русски отчаянно птицы кричат.

* * *

Как тянет туда, где лишь ветер забвенья

В песках первозданных, и зримо мгновенье.

Где вечные сосны над светлой рекою

Стоят, истекая медовой смолою.

Как долго они воскресали из пепла,

Как медленно песня росла в них и крепла.

И вот расплескались над светлой рекою,

И сердце живое забилось с тоскою

О том, что исчезло, да вряд ли и было,

Что душу томило, что жадно любило,

И стало песком и водой перекатной,

Незыблемым лесом, зарёю закатной…

* * *

Я вхожу, отодвинув плечом суету,

В недостроенный храм и в смущенье немею –

Богородицы лик вознесён в пустоту,

И горячее солнце сияет над нею.

Есть особая праздничность русских небес,

Где незримо цветут виноградные лозы.

Но опять и опять – как по коже надрез –

Отрешённость лица её, взгляда и позы.

Что в любви и в тоске обнимает дитя,

И не знает о муке его предстоящей…

Как смириться, смолчать и, покой обретя,

На колени упасть безответной молящей?

В безграничном, родимом на свете краю,

Где под дождиком ходят берёзы босые,

Не умея молиться, я тихо стою

В недостроенном храме, в изножье России.

* * *

Вот она, горечь разлуки

С красной опавшей листвой!

Тянет ко мне ветви-руки

Клён, что посажен тобой.

Весь в ожиданье ухода,

В оледенелом плену.

В озере синь небосвода

Медленно тонет ко дну.

Свиток свой в сумрачных звёздах

Жизнь размотала уже.

Господи, где же взять роздых

Грешной безмолвной душе?

Ветер во тьме, как награда,

Вдаль улетает, забрав

Всё сумасшествие сада,              

Всё одиночество трав…

* * *

Любимый мой, бреду я наугад

С душой смятенной: где мой дом отныне?

Зачем крыжовник – русский виноград –

Венок колючий мне плетёт в унынье

И тень огня соседствует с листвой?

Любимый мой, прости мне нетерпенье.

Ещё в душе лелею образ твой,

Ещё я слышу ангельское пенье.

Но время умирает за спиной,

Как звёзды в перевёрнутом бинокле.

А впереди небес пустынный зной,

И сон без сна, и чей-то слабый оклик.

Завоет ветер, ветки теребя,

В моём саду, и я без слёз заплачу –

Как лодка на безводье, без тебя

Я в мире этом ничего не значу…

* * *

Живая вешняя вода

Сквозь поры снега проступила,

И раскачала провода

С утра неведомая сила.

Лохматых галок согнала

С линялых крыш на тротуары,

Где вместе мусор и зола,

Торговцев скудные товары.

Где до земли асфальта пласт,

Стекло и соль под каблуками,

Где бедный нищему подаст

Калач дрожащими руками.

Великий пост. Все – догола –

Дубы стоят, не зная срама.

Молчат еще колокола

В миру единственного храма.

Но от окраин – вербный дух,

Но время вечностью палимо.

И радостно поёт петух,

Как в рощах Иерусалима.

Ах, Господи, какая синь

Порой заглядывает в сени!

Исчезну я. Но не отринь

Земли, упавшей на колени…