Рефат Шакир-Алиев

СЕНЬК Ю!

         Авcтралия создана, чтобы поражать приезжающих чудесами и сюрпризами. Здесь каждый находит своё. Одни поражаются природой, другие – рынком, третьи – шут знает чем ещё. Кто – чем, а я – газонами. Они меня так поразили, что век помнить буду.

         Я как приехал сюда из России, так сразу стал искать работу. По специальности, конечно. Я – строитель и, между прочим, неплохой. Правда, молодость давно уже сделала мне ручкой, но рабочие башмаки я пока изнашиваю быстрее, чем домашние тапочки.

         Захватив сына, он в английском дока, я двинулся в строительную компанию. Там встретили так, как будто им только нас и не хватало для полного счастья. А когда я заявил, а сын перевёл на английский, что сам в одиночку могу срубить дом от фундамента до последнего гвоздя, они прямо-таки засияли. Пожав мне руку, сказали: «Кол ю». «Полный порядок», – подумал я про себя, а им с достоинством ответил: «Сеньк ю».

На всякий случай мы обошли ещё несколько предприятий. И везде – тот же приём. «Хороший строитель, он везде нарасхват», – сказал я сыну.

Прождали неделю, вторую, но ни гугу. Мы опять туда. Они улыбаются, как ни в чём не бывало, и опять мне своё «кол ю». А я им  своё «сеньк ю».

Прошла ещё неделя, телефон молчит. Мы опять к ним. Короче, закрутилось дело, как несмазанное колесо. «Кол ю – сеньк ю, кол ю – сеньк ю…». Меня уже подмывало поговорить с ними задушевно, по-русски, да язык не повернулся. Уж больно они мило улыбались.

Не знаю, чем эта канитель закончилась бы (что-то Смольный стал вспоминаться), если бы не Тим, мой земляк. Вообще-то, он – Тимофей, но здесь его кличут Тимом. Должен сказать, мужик он исправный. Светлая голова, дай Бог каждому. Приехал сюда всего на полгода раньше меня, а уже и по-ихнему начал чесать, и опыта здешнего набрался – мне бы до конца жизни хватило. «Давай со мной разносить рекламу, – предложил он. – Мани не ахти какие, но здесь все с такого начинают».

Работка, я вам скажу, подходящая для ходячих пенсионеров. Солнышко светит, птицы поют, цветы цветут, а мы пихаем рекламы в почтовые ящики. Смотрю, на некоторых ящиках что-то написано. Попробовал прочитать, но всё, что понял, это «сеньк ю». Выходит, австралийцы благодарят меня за работу. Заранее! «Во, – думаю, – культура!» Надо бы на их вежливость чем-то достойным ответить. И стал я в ящики с «сеньк ю» по две рекламы запихивать. На следующий день Тим сказал, что клиенты жалуются, «рабишем», мол, их завалили. Ну, вот! Я же хотел, как лучше. «Видишь надпись, – сказал Тим, показывая на ящик. – Это они просят не класть ничего, кроме почты».

Как-то идём с Тимом и видим на газоне холодильник. Беленький, чистенький, стоит себе на зелёной травке. А вид у него, как у невесты, от которой жених только что сбежал. Неприкаянный какой-то вид. Кругом ни души, и дома на приличном расстоянии. Странно как-то.

– Кто же его, бедолагу, забыл здесь?

– Да выбросили его, – пошутил Тим.

Его хлебом не корми – дай пошутить.

– Да не шучу я, – говорит Тим. – Что-то с ним не то, вот хозяин и выставил его на газон. А сам, наверное, новый купил.

– А с этим что?

– Что-что? Забери, если хочешь. По твоему-то свалка давно плачет.

– Ну, ты шутник!

– Повторяю для последней волны эмиграции, – изрёк Тим на полном серьёзе. – В Австралии обычай такой: если вещь какая в доме забарахлила, её выставляют на газон, и кто хочет – забирает. Австралийцы считают, что купить новую вещь дешевле выходит, чем починить старую. Сообразил?

– Как же я его заберу? – забеспокоился я, ещё не веря удаче.

– Ноу проблем, – Тим блеснул своим английским. – Ты постереги холодильник, а я сбегаю домой за тележкой.

Стою, жду. А холодильничек-то совсем новенький. Лишь бы хозяин не передумал, не вернулся за ним. Никто не пришёл. Тут и Тим прибыл с тележкой. Погрузили холодильник, поехали. Тележка стелется, как лодочка по воде.

– Тачка высшая, – похвалил я. – Почём брал?

– Фо фри.

– Чего?

– Бесплатно, – улыбнулся Тим. – Нашёл на газоне. Колесо только пришлось поправить.

– Находчивый ты, – сказал я.

Дома Тим проверил холодильник и говорит:

– Поздравляю, сэр, холодильник исправный. Всего-то газ вышел. Я знаю, где достать эту штуковину. Готовь баксов сорок.

– Такой холодильник, и всего за сорок рублей, – обрадовался я.

– Не рублей, а долларов. Забудь уже про рубли.

Купили баллончик с газом. Возвращаемся. Вдруг вижу: на газоне неподалёку от моего дома стоят четыре больших ящика с мебелью. Я протёр глаза – ящики на месте.

– Давай за тележкой! – заорал я.

Затащили ящики домой, распаковали и… Ух ты! Шикарный гарнитур под чёрный мрамор! Во, удача! За один день тебе и новый  холодильник, и новая мебель.

– То ли ещё будет! – запел я.

– Вот и ты стал находчивый, – сказал Тим.

Мы собирали и расставляли гарнитур добрых три часа. Мешала старая мебель. Тим пнул ногой потёртый диван, который нам «Соловейшин Армия» привезла, и скомандовал:

– Давай его на газон.

– Ты чего, того?!

– Так он же тебе весь интерьер портит, – заявил Тим и растолковал, что он под этим «интерьером» имеет сказать.

Короче, его «интерьер» убедил меня. Выволокли мы всю рухлядь на газон. Пусть берёт, кто хочет.

Вскоре моя жена заявилась. Пару минут она ошалело озиралась вокруг, а затем посыпалось:

– Что это? Где взяли? За какие такие шиши?

– Фо фри, – сказал я. – С газона.

– Откуда? – не врубилась жена.

– С газона. Их выбросили, а мы взяли.

– Вы что, всё это спёрли? – прошептала жена с ужасом.

Мы с Тимом перебросились снисходительными улыбками. Потом Тим стал просвещать её об австралийских обычаях, а я поддакивал. Моя жена долго не могла взять в толк, с какой такой стати новые вещи должны валяться на газоне. Тим ей про экономическое и социальное благосостояние Австралии, а она всё своё талдычит:

– Я понимаю, Австралия – богатая страна, но не настолько же, чтобы дорогими гарнитурами разбрасываться.

Но Тим так четко разложил все по полочкам, что, в конце концов, жена задала вопрос по делу:

– А вы, случайно, стиралку не видели на газоне? Я уже запарилась в прачечную бегать.

– Будет тебе, золотце, и стиралка, будет тебе и свисток, – весело пообещал я.

Наш интерьер, конечно, её не устроил, и она заставила нас переставить мебель. Спорить с ней – время терять. Под её чутким руководством провозились ещё битый час. Она так вошла в роль, что ей и в самом деле только свистка и не хватало.

Вдруг жена спохватилась, что старой мебели нет. Тим принялся было втолковывать ей, что такое «интерьер», но она нетерпеливо отмахнулась и побежала на газон. Вернулась со счастливой улыбкой на лице и двумя облезлыми табуретками в руках.

– Наша мебель ещё там, – радостно сообщила она. – А табуретки пригодятся. Вдруг гости нагрянут.

– Очнись, хозяюшка! Смотри, какой шик у нас, – я попробовал вразумить её. –  А ты гостей на эти пеньки собираешься усаживать.

Хотел я вышвырнуть эти деревяшки, да потом махнул рукой. Они, по крайней мере, интерьера не портят.

Вот, наконец, и пришло время, как говорится, обмыть это дело. Жена на новый стол настелила праздничную скатерть и выставила закуски. Я из нового холодильника достал бутылку «Столичной». Из России привёз на всякий случай. Вот и  пригодилась!

– Пусть этот день будет худшим в нашей жизни! – красиво выступил Тим и произнёс прочувствованный тост за процветание Австралии.

Мы поддержали его с превеликим удовольствием, поглядывая на новый интерьер. Жена даже прослезилась. Потом вспомнила, что обещала подруге навестить её, и убежала. Известное дело, не терпится похвастаться.

А мы с Тимом продолжили. Где-то после третьего или четвёртого тоста за здоровье и щедрость австралийцев раздался звонок. Распахиваю дверь. Какой-то австралиец стоит, лопочет по-своему, а сам всё внутрь квартиры заглянуть норовит. Прослышал, видимо, о наших обновках, поздравить пришёл.

– Милости прошу к нашему шалашу, – широким жестом пригласил я его. – Будешь нашим первым австралийским гостем!

Он зашёл – и сразу к мебели. Ощупывает её, ахает, руками размахивает. Короче, восторг выражает. Радость нашу разделяет.

– Сеньк ю, – поблагодарил я.

А он всё больше восхищается.

– Сеньк ю, – повторил я.

Австралиец помахал пальцем перед моим носом и закричал:

– Ноу сеньк ю!

Я аж шарахнулся от него.

– Он, видать, бывший хозяин мебели, намекает, что одним «сеньк ю» не отделаешься, – догадался Тим и подмигнул мне. – Налей-ка ему штрафную, да по-нашенски.

– Ну, а кто же против! – сказал я с радостью и, выбрав бокал побольше, налил водки. До краёв, как положено. Придвинул к гостю стул и протянул бокал. Сесть, он не сел, но от бокала не отказался. Осушил его залпом, не поморщился. И даже не закусил!

– Вот это по-нашему! Мужик, что надо! – воскликнул Тим.

Я тоже зауважал австралийца. Сразу видно, свой в доску. А он снова что-то залопотал, показывая на мебель.

– Повтори-ка, – сказал Тим и обвёл стол рукой.

– Видать, понравилась парню наша водочка. Губа – не дура, – я отдал   

должное хорошему вкусу австралийца и разлил всем по рюмкам.

Но сколько мы его не уговаривали выпить, говоря «Австралия гуд», он ни в какую. Он начал тыкать пальцем то в стол, то себе в грудь и показывать на дверь. Мы уставились на него, ничего не понимая. Он продолжал отчаянно жестикулировать и что-то восклицать до тех пор, пока Тим не допёр:

– Он нас к себе зовёт, хочет тоже мебель обмыть.

Честно говоря, мне было не в охотку идти куда-то. Сидел бы себе дома и любовался нашим интерьером. Но обижать австралийца тоже не хотелось. Он же от души.

– Сеньк ю, – сказали мы с Тимом и встали. Подошли к двери и ждём, когда гость выйдет первым. А он пуще прежнего размахался руками. Тим предположил, что, может быть, по австралийскому обычаю хозяева должны выходить первыми. Мы вышли и стали ждать за дверями. Но гость и не думал следовать за нами. Он носился от стола к серванту и назад, хлопал их руками, хватал стулья и вопил на чём свет стоит.

– Чего это он? Окосел, что ли, от одного бокала? – рассмеялся я.

А Тим вдруг изменился в лице. Вижу, ему не до шуток.

– Что-то тут не то, – задумчиво сказал он, глядя на разбушевавшегося гостя. – Кажись, влипли мы с тобой в историю. Давай Тотоше позвоним.

Тотоша, родственник Тима, уже порядком как в Австралии. Я позвонил ему и рассказал про новый гарнитур под чёрный мрамор и про странного гостя, который и за стол не хочет садиться, и выходить из квартиры не желает, и что с ним делать, ума не приложим.

Тотоша не дослушав, понёс своё:

– Какая мебель? Сосна? Орех? Какая фирма? Местная? Импорт? И почём?

– Фо фри, с газона. Слушай, потом поговорим, разберись-ка сначала с этим с бухим австралийцем.

Я начал терять терпение, но Тотоша не унимался:

– А меня почему не пригласили на банкет? Я бы тоже пузырь принёс.

– Ещё обмоем, какой разговор. Сделай милость, узнай сначала, чего он хочет, – взмолился я.

– Ну ладно, давай своего австрала, – смилостивился наконец-то Тотоша.

Я протянул трубку гостю. Тот что-то прокричал в трубку и ткнул её мне под ухо. Слышу, Тотоша хохочет.

– Чего ты так развеселился? – спросил я.

А Тотоша заливается.

– Че ты ржешь? – я вышел из себя.

– Сорри, сорри, – пробормотал Тотоша сквозь смех, не в силах выдать что-нибудь членораздельное.

Я уже собрался бросить трубку, но Тотоша немного успокоился и сказал:

– Ты меня извини, старик, но должен тебя огорчить. Мебель его, он купил её сегодня утром.

– Так что же он её выбросил на газон? Здесь же так: что на газон попало, то пропало.

– Чего, чего?

– Да ничего. Австралийские обычаи надо знать.

– Вау! – удивился Тотоша. Даже смеяться перестал. А потом говорит:

– Старик, ты меня просто убиваешь своим знанием австралийской культуры. Где это ты успел нахвататься такого? Впрочем, всё ясно. Чувствуется Тимошина школа. Это он, небось, приложил руку к твоему образованию, не так ли?.

– Какая разница, кто! – раздражённо ответил я.

– Разница большая, – сказал Тотоша. – А теперь слушай сюда. Этот австрал мебель не выбрасывал. Он купил её с доставкой на дом. Здесь мебель доставляют и расставляют в доме по желанию покупателя. Произошла какая-то заминка, и мебель оставили на время перед домом. А вы тут как тут. Учуял, чем пахнет. Так что скажите ему «сеньк ю» за то, что он полицию на вас не натравил.

– Да говорили мы ему «сеньк ю», сколько можно? – сказал я упавшим голосом.

Короче, Тотоша добил меня.

– Не горюй, старик, будут и нашей улице именины, – утешал он меня и, расхохотавшись, добавил: – Да, не забудь сказать своему австралу «сорри». Тут уж, точно, не ошибёшься с австралийскими обычаями.

– Пошёл ты, – огрызнулся я.

До поздней ночи мы перетаскивали мебель к австралийцу. Едва держались на ногах. А тут ещё жена вернулась. Стоит на газоне над нашей старой мебелью, чтобы её такие же, как мы, находчивые, не увели, и верещит: «Я же вам говорила… я же спрашивала… вы мне своим интерьером мозги запудрили».

Она заставила нас затащить старую мебель назад. Мы бы это сделали и без её понуканий. Не в пустой же квартире куковать.

А австралиец и на самом деле оказался хорошим парнем. Помог таскать мебель и под конец угостил нас своим бренди. Бренди, конечно, не водка, но пить можно. Мы с этим австралийцем друзьями стали.

Я долго потом ждал, что кто-нибудь заявится за холодильником. Но пронесло.

С тех пор, как увижу что-нибудь на газоне, так обхожу стороной. Дураков нет. Сеньк ю!