Станислав Хатунцев

Уральский  рубеж   Евразийского  союза

Одна из заметных тенденций нашего времени - формирование различного рода международных организаций: региональных и надрегиональных торгово-экономических объединений, «политических клубов»… Это - Евросоюз (ЕС) и Европейская ассоциация свободной торговли (ЕАСТ) в Старом Свете, североамериканская НАФТА, УНАСУР (а также МЕРКОСУР и Андское сообщество) в Южной Америке, АСЕАН в Юго-Восточной Азии, Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПС), Африканский союз (АС), Ассоциация регионального сотрудничества стран Южной Азии (СААРК) и множество других.

В том же ряду находится и действующий ныне Таможенный союз России, Казахстана и Белоруссии, выросший из Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС) и превращающийся ныне в Единое экономическое пространство, которое, в свою очередь, со временем может «дорасти» до Евразийского (экономического) союза.

В этой связи возникает ряд вполне резонных вопросов:  каковы перспективы этого  Евразийского союза, каким он может или же должен быть, в частности – где лучше всего расположить его рубежи, каковы его оптимальные территориальные параметры?

Но сначала –немного истории. Терминология имени – Евразийский союз - отсылает нас к евразийству – течению общественно-политической мысли, сложившемуся в среде русской эмиграции в самом начале 20-х годов прошлого века и почти утратившему свою актуальность к концу 30-х. Крупнейшие имена среди евразийцев – это мирового ранга лингвист и мыслитель князь Н.С. Трубецкой, географ П.Н. Савицкий, историк Г.В. Вернадский, правовед Н.Н. Алексеев. Основная суть учения евразийства: Россия представляет собой особый мир культурно-исторической жизни, особую цивилизацию, находящуюся между Востоком и Западом и являющуюся своеобразным мостом между ними. Этот мир евразийцы называли «Россия-Евразия». Евразийство имеет оригинальную родословную в русской общественно-политической мысли. Её начальным пунктом можно считать, впрочем, косвенно и, скорее, в негативном  смысле, творческое наследие очень неоднозначного мыслителя П.Я. Чаадаева. Этот почитатель католицизма от идеи, что Россия не принадлежит ни к Востоку, ни к Западу, на склоне лет приблизился к мысли, что она является особым, самостоятельным культурно-историческим миром. Более непосредственно евразийцы связаны с говорившими об особости России, об отличии её от Европы славянофилами и неославянофилами, в частности – с Н.Я. Данилевским, с мощным консервативным публицистом К.Н. Леонтьевым, а также с крупным историком-славистом В.И. Ламанским. Последнего можно было бы назвать прямым предтечей этого общественно-политического учения. Своеобразным предшественником евразийцев являлся и видный сановник, идеолог восточничества князь Э.Э. Ухтомский. В современной России евразийство известно прежде всего благодаря трудам Льва Николаевича Гумилева и А.Г. Дугина. Практического воплощения многих неоевразийских идей в виде интеграции государств, образовавшихся после распада СССР, с начала 90-х годов добивается бессменный лидер-президент Казахстана Н.А. Назарбаев.

Евразийский союз, как и проект европейской интеграции, является проектом цивилизационным; в отдалённой перспективе своим предельным итогом он может иметь создание «государства-цивилизации» с конфедеративным или даже с федеративным устройством – равно как и Евросоюз. Успешными оба эти проекта могут быть лишь в том случае, если объединят народы и территории, обладающие цивилизационной идентичностью, то есть принадлежащие к единой цивилизации. Поэтому обратимся именно к цивилизационному анализу и оценке.

Всякую цивилизацию можно описать как концентрическую структуру, состоящую из трёх элементов. Во-первых, это полоса земель, представляющая собой культурно-географическую границу, отделяющую одну цивилизацию от другой – «лимес»; за «лимесом» лежит пояс примыкающих к нему территорий, в пределах которого происходят зарождение, активная борьба, вытеснение, а также интеграция и синтез культур, форм, сюжетов и т.д., присущих контактирующим цивилизациям. Всё вместе это составляет зону, которую можно обозначить как «лимитрофные земли».

Второй элемент цивилизационной структуры – полоса территорий, лежащих за «лимитрофными землями». В их культуре формы и комплексы, происходящие из соседних цивилизаций, играют весьма заметную роль, но коренные формы всё же преобладают. Эту полосу назовем «лимбом». Таким образом, «лимб» в отличие от «лимитрофных земель» имеет лишь некоторые, второстепенные признаки контактности, пограничности.

Третий, основополагающий, стержневой элемент структуры любой цивилизации – территории, находящиеся за «лимбом», области, в культуре которых иноцивилизационные комплексы существенного значения не имеют. Такие земли составляют «платформу» цивилизации, её устойчивое «ядро», или же «опорный ареал», по терминологии покойного ныне В.Л. Цымбурского.

В приложении к постсоветскому пространству вся эта зональность, на мой взгляд, выглядит так.

Прибалтийские республики и Молдова целиком относятся к поясу «лимитрофных земель», представляя собою область, переходную от российско-евразийской цивилизации к цивилизации европейской.

В состав «лимитрофов» входят и республики Закавказья – Грузия, Армения и Азербайджан. Однако здесь имеет место транзит от российско-евразийской цивилизации к цивилизации коренного мусульманского мира - арабо-персидской, афразийской. Туркмения и Таджикистан также целиком относятся к поясу «лимитрофных земель», как и большая часть Узбекистана с югом Киргизии; северные же регионы двух последних республик входят в полосу «лимба».

При этом Закавказье, как и весь Северный Кавказ, вместе с Туркменией, Таджикистаном, «переходными землями» Киргизии и Узбекистана – не просто «лимитрофы», а часть так называемого Великого «лимитрофа». Это «территории-проливы», где межкультурные противоречия, столкновение цивилизаций проявляются ещё более остро и непримиримо, нежели в  простых лимитрофах.

Основная часть Казахстана принадлежит сфере «лимба», а северный его  ареал относится к «платформе» российско-евразийской цивилизации.

Приднестровье в отличие от Молдовы лежит в зоне «лимба», как и восточные и центральные области Украины и Белоруссии. Лишь западные районы этих восточнославянских стран, а также Крым, входят в полосу «лимитрофов».

В составе Российской Федерации есть (на её окраинах) и «лимитрофные», и «лимбовые» земли, но большая часть РФ принадлежит к «ядру», «платформе» российско-евразийской цивилизации.

Думается, что продуктивной  в кратко- и среднесрочной перспективе может быть глубокая интеграция лишь тех территорий, которые обладают выраженной «российско-евразийской» культурно-исторической идентичностью, т.е. пока (ориентировочно  где-то до середины нашего века) в полном объёме в неё следует вовлекать лишь Российскую Федерацию, Казахстан, Белоруссию, Украину и Приднестровье. В отношении других постсоветских территорий и  государств, особенно находящихся в области Великого «лимитрофа», нужно придерживаться политики сотрудничества, исходящей из стратегических интересов интегрируемого евразийского «гроссраума» - большого пространства. Только на пути глубокого взаимодействия вышеперечисленных стран, являющихся основными экономическими центрами силы первого (Россия) и второго (Украина, Казахстан, Белоруссия) порядка всего постсоветского пространства в целом, могут быть решены многие как экономические, так и политические проблемы и самих этих государств, и их окружения.

Для разного же рода лимитрофных образований речь должна идти лишь о некоем ассоциированном членстве в ЕЭП на определённых условиях.

И только тогда, когда евразийский проект действительно состоится, когда он крепко встанет на ноги и заработает на полную мощность, можно будет думать о более форматном подключении к нему лимитрофных государств и территорий бывшего СССР. В противном случае они этот проект, да и входящие в него государства, со временем торпедируют, взорвут изнутри на стадии подъёма и взлёта, сыграв, таким образом, роль троянского коня XXI века. Если говорить конкретно о персоналиях, то пока и Киргизию, и, тем более, Таджикистан – страны, исполненные внутренней нестабильности, следует держать за порогом Евразийского союза. Вспомним, какие проблемы нынешнему ЕС доставляют сейчас государства, имеющие тот или иной дефицит евроидентичности.

Со временем необходимо и создание валютной системы ЕЭП – как бы ни называлась будущая валютная единица. Это опять-таки отвечает современным глобальным трендам: в условиях кризиса мировой финансово-экономической пирамиды и американского доллара как мировой валюты просматривается тенденция к формированию целого ряда региональных валют или же валютных систем. Это - помимо сложной судьбы и не вполне предсказуемого будущего евро, действующий в Западной и Центральной Африке франк КФА, проекты «золотого динара», восточноазиатской АКЮ и др.

Кроме того, Евразийский союз – группа стран с «унифицированным законодательством, свободным передвижением капиталов, услуг и рабочей силы»  (В.В. Путин), должен иметь надёжную границу со Средней Азией – границу, совпадающую на данном участке с государственной границей Республики Казахстан. И если в условиях полноценного функционирования ЕЭП, как писал в «Известиях» В.В. Путин, «не потребуется техническое обустройство 7 тысяч километров российско-казахстанской границы», то совершенно необходимо должным образом обустроить и превратить в высокоэффективный защитный кордон границу Казахстана с Узбекистаном, Киргизией и Туркменистаном – и чем быстрей, тем лучше. Эта граница нужна в связи с теми вызовами, с которыми уже сейчас сталкивается ЕЭП и с которыми оно столкнётся в самом ближайшем будущем. Речь прежде всего идёт о наркотрафике из Центральной Азии – «великом героиновом пути», начинающемся на землях крупнейшего в мире производителя опиатов - Афганистана, а также о транзите оттуда же и из среднеазиатских республик: Таджикистана, Узбекистана, Киргизии - радикального ислама и его конкретных носителей в виде фанатиков-одиночек и целых бандитских групп и формирований. Обстановка во всех вышеперечисленных странах имеет долгоиграющую тенденцию к обострению, а после близкого уже вывода из Афганистана войск западной коалиции (он должен завершиться не позже конца 2014 года) ЕЭП, по всей вероятности, столкнётся с качественно новым уровнем тесно связанных, подпитывающих друг друга наркотической и исламистской угроз, которые могут превратиться в мощную волну, захлестывающую и Россию, и Казахстан, и Украину, и Белоруссию.

Своим географическим положением, а также природными условиями (пустыни и полупустыни, сравнительно малое количество труднодоступных горных участков) южная граница Казахстана достаточно хороша для того, чтобы превратить её в малопреодолимый рубеж для массы наркокурьеров, а также салафитских шакалов любого происхождения. Контролировать её гораздо удобней, нежели бывшую границу СССР, проходившую по высокогорным районам Центральной Азии. На южноказахстанском рубеже, помимо традиционной системы пограничного контроля и охраны, усиленной подразделениями быстрого реагирования, было бы весьма целесообразно создать службу постоянного наблюдения, слежения и патрулирования флотом ударных беспилотных летательных аппаратов, могущих в случае необходимости уничтожить целый караван или же отдельного нарушителя сразу по обнаружении оных.

Безусловно, крайне желательным было бы подключение к Таможенному союзу и к Единому экономическому пространству Украины. Но она, как известно, в вышеперечисленные структуры отнюдь не рвётся, а смотрит в сторону ЕС, надеясь, в частности, на создание с ним зоны свободной торговли. Это связано, во-первых, с тем, что на данном направлении настаивают влиятельные украинские деятели – политики, олигархи, чьи счета и семьи находятся в других странах. Они считают, что  это обеспечивает большую сохранность их капиталов и собственности. Во-вторых, среди простых граждан Украины, особенно в западных её областях, относящихся к «лимитрофу», очень сильны европейские надежды и вожделения. Но самостийная держава со столицею в Киеве – это совершенно иное пространство, нежели Словакия и прибалтийские страны, вступившие в ЕС в 2004 году, а также Хорватия, которая должна стать членом Евросоюза в 2013-м. Повторение их исторической судьбы Украине ни с какого бока не светит, тем более – на фоне того, что происходит сейчас в Европе. Могучие европланы украинской элиты и массы живущих в ней «западенцев» являются пустыми иллюзиями.

С одной стороны, Украина проникнута этими самыми, во многих отношениях наивными, сиропно-розовыми евромечтами, с другой – от евразийской интеграции её отталкивает и то обстоятельство, что экономически  этот процесс приведет Киев в клуб сильно зависящих от мировой конъюнктуры сырьевых экспортёров, а не передовых держав, в хозяйственной жизни которых преобладают высокоразвитые инновационные производства и приоритет принадлежит новейшим технологиям и науке. В то же время политически «евразийский проект» втянет Украину в сообщество государств с авторитарным устройством системы власти. И хотя авторитарные тенденции в этой стране довольно сильны, уровень парламентской демократии в ней заметно выше, нежели в России, не говоря уже о Казахстане и Белоруссии; с каждыми выборами круг лиц, публично отправляющих верховную власть, в Киеве реально меняется.

Всё это мешает Украине расстаться с далекими от жизни евромечтами и перестать смотреть на Запад, на ЕС, как на вожделенную панацею. Только тогда, когда дела в «стране трезубца, сала и горилки» пойдут совсем из рук вон плохо, что сильно скажется на и без того невысоком уровне жизни подавляющего большинства её населения, когда Евросоюз «посыпется», в Европе начнутся банкротства и дефолты на уровне государств, сузится еврозона (а это может случиться совсем скоро) и вследствие этого иллюзорность «евронадежд» – надежд на принятие в европейские структуры в целом виде страны, которая по площади превосходит Францию – крупнейшего члена ЕС, а по числу жителей достаточно близка к ней, но при этом обладает несовершенной и достаточно расстроенной экономикой, неразвитой и отсталой, по европейским меркам, инфраструктурой, к тому же – высоко коррумпированной, когда  на востоке и севере с Украиной будет соседствовать успешный интеграционный проект, выступающий как «остров стабильности и развития» (не только экономического, но и политического) в море беспросветного кризиса, – только тогда наш юго-западный сосед может сменить вехи и сделать ставку на вхождение не в Европейский, а в Евразийский союз. Правда, скорее всего, такого рода ситуация приведёт к расколу Украины. Возможно положение, когда восточные и южные регионы этой страны (Слобожанщина, Новороссия, Крым, Донбасс) потянутся в Единое экономическое пространство, а западные – попытаются усилить евроориентацию по принципу «хоть тушкой, хоть чучелком». Причём Галичина образует некое самостоятельное государство, а Закарпатье войдёт в состав Словакии – в качестве автономной области воссоединится с землями местных русинов, специфического «лимитрофного» этноса, или попытается создать с участием словацких русинов  особую Русинскую республику.

В то же время геополитически слабое участие в евразийской интеграции Украины делает невозможным полноценное участие в этом процессе Приднестровья.

Исполнительные органы Евразийского экономического пространства Н.А. Назарбаев предлагает разместить в Астане, которую называет городом, находящимся в географическом центре Евразийского субматерика. Это, по его мнению, «стало бы справедливой данью признательности Казахстану как инициатору идеи евразийской интеграции. Нахождение центрального офиса в Казахстане избавит новое интеграционное объединение от подозрений, имеющихся как внутри наших стран, так и за пределами нашего объединения», – подозрений, понятное дело, в том, что евразийский проект является экспансионистским инструментом России.

Думается, и в самом деле лучшее место для размещения исполнительных органов ЕЭП (и в дальнейшем Евразийского союза) отнюдь не торфяная Москва. Но и не целинная Астана, которая располагается поблизости от географического центра Евразийского континента, отнюдь не совпадающего с центром российско-евразийской цивилизации как таковой.­ Да и вообще, размещать структуры ЕЭП в Казахстане, на мой взгляд, было бы весьма нецелесообразно. Как говорилось выше, в системе российско-евразийской цивилизации Казахстан занимает, в сущности, периферийное место: большая часть его территорий принадлежит к цивилизационному «лимбу», то есть это своего рода окраина российско-евразийского мира, доступная различным инокультурным веяниям, дующим из Китая и со стороны мусульманских стран дальнего зарубежья. В то же время у российско-евразийской цивилизации имеется естественный центр тяжести, который находится на Южном Урале.

Здесь необходимо достаточно пространное пояснение. Российско-евразийскую цивилизацию образуют два крупных этноисторических и природно-географических бассейна – Сибирский и Восточно-Европейский, которые я называю метакультурами. Демаркирует эти метакультуры Уральский хребет. С запада к нему примыкают земли, которые имеют значительное число сибирских природно-культурных черт, а с востока – территории, обладающие множеством восточно-европейских особенностей. Эти переходные земли сливаются в единый меридиональный пояс, составляющий подлинную сердцевину России, ее внутренний, цивилизационный «Хартленд». В целом его границы можно определить от Волги до Ишима и от северных берегов Каспийского и Аральского морей до Приполярного Урала. Именно эти районы обеспечивают целостность и единство всего российско-евразийского мира как такового.

Отметим также, что метакультуры, образующие российско-евразийскую цивилизацию, двусоставны, бинарны. Бинарность выражается в историко-культурной, экономической и отчасти в этнографической специфике лесных и степных пространств как Европейской России, так и Сибири. Соединяет их лесостепь – контактная зона между «лесом» и «степью». Поэтому лесостепная зона в пределах цивилизационного «Хартленда» России является его ядром, фокусом. И находится она как раз на Южном Урале.

Издревле этот регион – очаг мощных, исторически значимых этногенетических процессов. Южный Урал – прародина племен арийской, то есть индоиранской культурно-языковой общности. Оттуда эти первые в истории объединители нашего субконтинента начали осваивать бескрайние пространства Евразии. Здесь формировались североиранские народы, до начала нашей эры преобладавшие в степной полосе от Дуная до Хингана, в частности,  сармато-массагетские племена, внесшие огромный вклад в летопись российско-евразийской цивилизации и примыкающих к ней земель. В I тыс. н.э. там возникли племенные союзы гуннов, авар, венгров, сыгравшие важную роль в истории не только российско-евразийского, но и европейского культурных миров. Наконец, во II тыс. н.э. эта область стала очагом этногенеза множества небольших тюркских и угро-финских народностей, и на протяжении всего периода истории человечества именно через Южный Урал осуществлялись многообразные связи сначала племен, а затем народов и государств Восточно-Европейской равнины с Сибирью и с культурно-географическим бассейном Средней Азии, именно здесь пролегали их важнейшие культурные, военные и торговые коммуникации.

Поэтому можно сказать, что Южный Урал сердцевина российско-евразийского центра. Он имеет достаточно развитую инфраструктуру, хорошо обеспечен природными и человеческими ресурсами, и размещать исполнительные органы ЕЭП целесообразно именно здесь.

Весьма симптоматично, что исполнительные органы ЕС находятся в аналогичной культурно-исторической зоне европейской цивилизации. Штаб-квартира Евросоюза отнюдь не случайно располагается именно в Брюсселе, о чем в цитированной выше статье упоминал и президент Назарбаев, а Совет Европы, Европейский суд и Европарламент – в Страсбурге: и Брюссель, и Страсбург лежат на территории европейского цивилизационного «Хартленда» – на переходных землях между кельто-романской и германской метакультурами, которые и образуют цивилизацию Западной Европы. Европейский «Хартленд» включает в себя страны Бенилюкса, Эльзас, Лотарингию, а также прирейнские провинции Германии, Баден-Вюртемберг, Швейцарию, Лихтенштейн, Баварию, Австрию и итальянский Тироль. В то же время никто не собирался (да и не собирается) размещать штаб-квартиру ЕС, Европарламент и Европейский суд, скажем, в Португалии, в Испании, в Словении, в Восточной Германии, то есть на «лимбовых», окраинных территориях Европы, овеваемых ветрами иных цивилизационных миров.

Думается, что создание на Южном Урале нового центра, потенциальной столицы ЕЭП и Евразийского союза могло бы стать новым, интереснейшим и перспективнейшим национальным проектом – не только для Российской Федерации, но и для всех остальных участников этих объединений. Выполнение данного проекта с размещением заказов, обслуживающих его нужды, на фабриках России, Казахстана, Белоруссии, Украины и Приднестровья, возведение суперсовременного «города третьего тысячелетия» подрядчиками, совместными предприятиями, с помощью рабочих рук из всех этих стран само по себе способствовало бы развитию и углублению их интеграции друг с другом. Южноуральский проект может (и даже должен!) оказаться на порядок более значительным и полезным, нежели все вместе взятые инициативы типа «Москва с границами до Калужской области», «Сколково», «Сочинская олимпиада» и «Чемпионат мира по футболу», справедливо подозреваемые в распильности бюджетных средств. По своему значению в жизни России, да и не только её одной, появление этого южноуральского центра в ХХI веке может с течением событий и лет привести к таким же тектоническим сдвигам в политике и в геополитике, в культуре и в экономике, как усиление Новгорода Великого в IХ столетии, Киева – в Х, Москвы – в ХIV, как возведение Петербурга в веке «осьмьнадесятом», как возвращение столицы из города на Неве обратно в Москву в прошлом столетии. Кто знает, не станет ли следствием реализации южноуральского проекта перенесение центра тяжести всей нашей жизни к Востоку, на границу внутренних, российских Европы и Азии?