* * *

Неустанных колёс мерный гул
Убаюкал меня понемногу.
Я, к стеклу прислонившись, примгнул
И увидел большую дорогу.

В отдаленье стоял человек,
И звучал голос хрипло и глухо:
"Рознь посеял бездушный наш век.
Мы ушли кто куда друг от друга."

Слёзы гасли в его бороде.
Старец звал, руки к небу вздевая:
"Люди русские, братья, вы где?.."
А в ответ – тишина гробовая.

Я, очнувшись, тряхнул головой.
Сердце громко стучало в тревоге.
Пригляделся: то столб верстовой
Одиноко стоял у дороги.
 

ХОДОКИ

И пошли они, ветром гонимы,
Правды в мире опять не найдя,
Мимо чьих-то хоромин и мимо
Развалюх под рыданье дождя.

Тяжелели от влаги котомки,
И с растущей досадой в груди
Бунтаря Емельяна потомки
Молвили: «Ничего, погоди!..»

А уж молнии вволю гуляли,
Словно резвые розги господ.
И казалось внизу среди хляби,
Что вот-вот упадет небосвод.

Ходоки, брови взмокшие хмуря,
Вдаль брели, а один весь в грязи
Бородач повторял: «Будет буря!
Ох и даст, гром меня разрази!..»

* * *

О чем грустишь, березовая роща?
Какая дума тяготит твой ум?
Гляжу на свет сквозь крон цветущих толщу
И в твой зеленый вслушиваюсь шум.

Встревоженно ты шелестишь листвою,
Спеша всю душу мне открыть опять.
И я качаю тоже головою,
Не в силах мысли горькие унять.

Здесь на Руси печалям нет предела...
Давай в тиши, родная, постоим.
А всё, о чем поведать ты хотела,
Пойму и так я по слезам твоим.
 

* * *

Слепому показалось, что он видит,
Как яркий свет одолевает тьму.
"Нет, не надейся - ничего не выйдет!" -
Жестоко кто-то бросил вслед ему.

И день погас. Но вера остается.
Глядят c любовью  лики-образа...
А по ночам он ясно видел солнце,
Закрыв огнем сожженные глаза.
 

* * *

В дебрях прячется избушка.
За окошком меркнет свет.
Не скупись, и мне, кукушка,
Нагадай побольше лет!

Год за годом в крае отчем
Не стихает воронье.
Ты кукуй, кукуй – а, впрочем,
Я и так пожил свое.

Сколько кровью обливалось
Сердце бедное в ночи...
Что ты так раскуковалась?
Ладно, хватит, помолчи!..

ОТВЕРЖЕННЫЕ

Неусыпная боль, алкоголь...
Медный грошик к ногам звонко скачет.
Вдоволь горя хлебнув, только голь
Перекатная знает, что значит

Эту чашу испить, когда путь
Лишь один – выйти с кружкой на паперть.
И не страшно рукою махнуть
И на жизни своей крест поставить.
 

РУССКИЙ СОЛДАТ.

Отпилили парню руку.
Двести грамм - и весь наркоз.
Принял он такую муку,
Стиснув зубы и без слёз.

Всё стерпел, молчал упрямо.
Лишь когда застрял металл,
Вскрикнул: "Как мне больно, мама!.."
И сознанье потерял.

И не стал потом он охать,
Обнаружив в полумгле
Свою правую по локоть,
Что лежала на земле.

Сплюнул красною слюною
И шепнул,с трудом дыша:
"Ничего, я и с одною...
Мне сподручно... Я ж левша..."
 

* * *

Солнце плавало в купели,
Тек ручей, капели пели,
Птиц заливистая трель,
Как волшебная свирель,
На округу всю звенела.
Кошка бок на солнце грела,
Дети бегали гурьбой,
Шла старушка за водой.
Древний дед глядел куда-то
Грустно и подслеповато.
Даль. Небес голубизна...
Сорок первый год. Весна.
 

РУССКИЙ

Душа вся - нараспашку.
Вождь на груди анфас.
Последнюю рубашку
Он ближнему отдаст.

Коль чужеземец спросит,
Тот молвит: "Вот чудак!
Пусть на здоровье носят.
А мне сойдёт и так..."

* * *

Окрашены небесной синью
Верхушки стареньких осин...
С тревогой вечной за Россию
Средь росных трав стою один.

И в эту даль гляжу до боли.
Ищу ответ на свой вопрос.
Полынью горькой пахнет поле.
И всё вокруг дрожит от слез...

За светом тьма идет по следу.
И сколько небо ни проси,
Покоя не было и нету
На неприкаянной Руси.
 

СВЕЧА

В кромешной тьме мерцает огонёк,
И сердце от тревоги замирает.
Всё тоньше и короче фитилёк.
Последняя надежда догорает.

В углу чернеет чей-то скорбный лик.
Как быстро из неё уходит сила.
Но вот свеча вдруг вспыхнула на миг
И всё вокруг собою озарила.

И потянулась пепельная нить -
Недолго дыма длилось воскуренье.
А всё-таки ей стоило светить,
Чтоб этот мрак прогнать хоть на мгновенье.