Олег  Будин

НА  ЗЯБКИХ  СТАНЦИЯХ

* * *

На застуженном просторе

У подножья вечных скал,

Предаваясь божьей воле,

В колыбели спит Байкал.

Око грозное закрыто

Льдистым веком зимних чар –

И ресницы в снеге рыхлом

Плотно елями торчат.

Скалы дыбятся базальтом,

Укрощая снежный шторм,

Но пурга с таким азартом

Гложет их беззубым ртом.

Впрочем, что ему метели –

Символ жизни суетной?

Спит Байкал в своей постели,

Погруженный в шар земной.

* * *

Нет аварийного настроя,

Но в путь не тронуться самим –

В непредусмотренном отстое

Который час уже стоим.

И молча тянем нашу лямку.

И ветром за окном скулит

Не то обжитая делянка,

Не то заброшенный рудник.

Сюда ссылали за немилость

И тех, кто глуп, и кто умен –

Здесь ничего не изменилось

С далеких каторжных времен.

Согнулись, съежились лачуги,

Готовясь загодя ко сну,

Щелями всеми стужу чуя

И многодневную тоску.

Здесь не захватят власть коттеджи –

Ветра и холод все сгнобят.

Здесь тот же быт, и люди те же…

Живут, надеясь на себя.

У них заношенные вещи.

Порой консервы – вся еда.

И «горькую», конечно, хлещут,

Ведь без нее – совсем беда.

Накроет ночь колючим небом

Таежный каторжный загон,

И все как будто канет в небыль,

Когда уедет наш вагон.

* * *

В перевьюженных прожилках

Через горы и века

Снежной лентой вьется Шилка –

Златоносная река.

И давно не скуки ради

Под сугробами в воде

Сиротливо мокнут драги

Без работы и людей.

Брошен старенький бульдозер

На изрезанной мели,

Что сгребал породу грозно
С изувеченной Земли.

Отработали – и ладно,

Золотой ведя учет.

И, зализывая раны,

Подо льдом река течет…

* * *

Паровозик старенький

С нагревным котлом

На далекой станции

Резали на лом.

Черный корпус с номером,

На носу звезда…

Нет, еще не помер он,

Раз бежит слеза.

Только стыки влажные

И систему вен

Расчленяет заживо

Хищный автоген.

И не встать, сердечному,

Ошкурив металл,

Экспонатом вечности

В рост на пьедестал.

Сгинет хламом вскоре он,

Угольный пигмей –

Расчленят историю

Автогеном дней.

* * *

Вокзал на площади гористой

В смешенье стилей глуп и груб –

Здесь коченели декабристы

«Во глубине сибирских руд»

И барельефами простыми

В перронной кладке кирпича

К монументальности пристыли

Под каблуками Ильича.

Стоит Ильич на постаменте –

Угрюм, задумчив, нелюдим.

И тем на площади приметен,

Что топчет головы другим.

А впрочем, тут такая стужа –

До декабристов дела нет.

И вмерзли Ленин и Бестужев…

В перрон, вокзал, оконный свет.

* * *

Каждый город – гордый викинг:

Купола, огни, дома…

А вот станции безлики –

Все стандартны, как одна.

И, пока не дал отмашку

Красноглазый семафор,

Здесь, на станции-букашке

Скинув прыть, затих мотор.

Здесь не ходят электрички,

Здесь на всех один клозет…

Вот смешная почтовичка

С пачкой свеженьких газет.

Ей, укутанной, до носа,

Ей, измотанной до жил,

Проводник, пьянющий в доску,

С ним погреться предложил.

Анекдот, смешно до колик –

О простушках много врут.

Усмехнулась: что ты, кролик,

Здесь стоянка пять минут.