19 марта 2011. Позавчера мы приехали в деревню – хотели не пропустить половодье.  Но с утра – снег и метель. Сегодня день поминовения усопших. День рождения мамы. Зажгли свечи, помолились, помянули. Луна в эту ночь была на максимальном приближении к Земле. Обещали по телевизору что-нибудь неприятное в связи с этим.

20 марта. Когда я буду показывать в городе фотографии этих дней – сугробы под крышу, прорытые ходы, занесенные сараи и сады, можно будет подумать, что это самая глухая зима, февральская, метельная. Но когда мы с Витей чистим дорожки, когда я поднимаю на лопате очередной пласт снега – он тяжел, он пропитан талой вешней водой, он уже сочится и истаивает. А к обеду выходит солнце – и все начинает блистать и переливаться, и оказывается, что на градуснике давно уже плюсовая температура. Воздух до того прозрачен, что все предметы в нем имеют необыкновенную резкость изображения, по которой всегда можно даже через оконное стекло угадать именно весеннее тепло.

Вчера продали избу моей племянницы Оксанки за 70 тысяч рублей, из которых она пока получила 30. Когда писали расписку о получении задатка, Витя сказал: «Тут, в бараке (так зовут овраг за домом), есть еще один огромный недостаток…». Будущие хозяева заволновались: «Погодите, погодите! Пока расписку не написали, говорите: что еще не так?» Напряглись и продавцы, то есть моя сестра с мужем и Оксанка: мало ли что Витя ляпнет, цену собьет! Витя продолжил: «Весной уж очень соловьи поют, спать не дают». Дело завершилось смехом и бутылкой самогонки – обмыть сделку.

27 марта. Вчера была опять настоящая зима – с морозом, с метелью, с ветром. По избе гуляли сквозняки. Вечером затопили обе печки, в кухне – русскую. Читали вслух «Яхрома» у живого огня. Перевели часы на летнее и теперь уж на постоянное время. Долго не могли уснуть. Утром разбудила почтальонка, принесла бандероль с журналами из «Сельской нови» и гонорар из «Пенсионерской правды», за мой «Первый погореловский сезон».  Достала из погреба кое-какие баночки с прошлогодними соленьями и очередное ведро картошки (одно мы за неделю съели).

3 апреля. Ночью – во все пять окон горницы мне светили огромные, чистые, неисчислимые звезды! Непередаваемое ощущение!!! Как  будто вместе с избой медленно летишь по ночному небу. Обычно окна закрыты шторами, а тут пост, старые шторы сняли, а новые еще не повесили. И вот я испытала такие космически-волшебные минуты перед сном.

9 апреля. Как болезненно в деревне бабы, да и не только бабы, реагируют на слухи, касающиеся их или их родственников. Они горячо возмущаются и норовят рассказать, как было на  самом деле, да не по одному разу! И с какой легкостью озвучивают чужие секреты, смакуют подробности чужих проблем, беззаботно и беззастенчиво обсуждают чужую жизнь! Неужели так всегда было? Это для меня новость. Тем печальнее, что невольно поддаешься на такое же поведение.

10 апреля. В выходной не работаем, пошли прогуляться до реки, посмотреть на разлив Островки. По дороге встретили пожилого мужчину, дальнего родственника. Поговорили о том-о сем, естественно и о политике. Господи, каких только новостей, выводов, сенсаций и сведений я тут не наслушалась! В политике разбираются все и о политиках знают всё! И сегодня – мужчина говорит:

- Вот вы – люди образованные. А вы знаете, кто такой Путин?

Мы не поняли:

- В каком смысле?

- Ну вы знаете, кто он есть?

Мы, заинтригованно:

- Кто?

И, теряясь в догадках, выдвигаем одну из возможных версий:

- Еврей?

Мужчина, с торжеством:

- Путин – внук Распутина! А Распутин вместе с Катериной Второй продал американцам золотую Аляску!

Этот родственник повеличал меня даже по отчеству, и мне неудобно было в ответ выплеснуть на него мой хохот, аж скулы свело. А ведь впору плакать! Витя как историк хотел восстановить хоть какую-то историческую справедливость:

- Аляску продал Александр II.

Мужчина досадливо махнул рукой:

- Это вы слухайте, они вам напишут!

11 апреля. Не всякий понедельник – тяжелый день. Сегодня он был легкий. С утра – прекрасное настроение. Перед  обедом, постирав и помыв полы, обнаружила на кухне на своем сапоге живую желтую бабочку-лимонницу. Весна! Потом Витя заснул, а я случайно и внезапно увидела в окно, как над деревней летит журавлиный клин. Второй красивый весенний сюрприз за день. Говорят, это счастливая примета. Кинулась будить Витю, но он всё прозевал. А потом Витя пошел и сделал сам воду в колонке (колодец заполнен талой водой, а колонка была сломана). Он вообще в этом году научился конструктивно мыслить, не бояться инструментов, даже электрических. Это наша победа и независимость. Слава Богу за такой день!

15 апреля. Сегодня были в Моршанске, купили кур. Продавец обещала, что они будут нестись. Довезли их в коробке на такси. Насыпали зерна, налили воды. Поняла, как мужчины снимают стресс. Петуха мы поместили в отдельную коробку. Намучили кур, пока доставили с Моршанска по выбоинам и колдобинам, да еще с раннего утра их вывезли из привычной обстановки на рынок, не пивши-не евши. И вот мы выпустили в курятник сначала петуха, а потом начали из большой коробки вынимать кур. И тут петух налетел на первую же курицу, потоптал, и сразу на вторую… Вот тебе и стресс!

17 апреля, Вербное воскресение. Утром нашла первое снесенное курицей яйцо. А когда с вербочками пошли на кладбище, прямо над нами, низко, над самой деревней, пролетели гуси, и не один клин, а целых пять! В обед пили первый свежайший березовый сок. После обеда решили разведать короткую тропинку на наш дальний огород. Вышли оттуда все в репьях, но зато увидели первые цветки мать-и-мачехи. День сюрпризов. А завершить праздник так же красиво не удалось. Разведка рыбалки не увенчалась успехом. Только забросили удочку, и сразу крючок зацепился за ветлу над водой. Витя пытался его сорвать, но упал и зачерпнул в сапог ледяной воды. А сейчас я натерла ему ногу самогонкой, и он, лежа на диване, наслаждается балетом «Жар-птица» по телевизору.

20 апреля, Великая среда. Страстная неделя. Витя даже не курит. С понедельника активно работаем. Витя натаскал земли для рассады, загородил огород от кур, проторил дорожку в сад. После обеда пойдем с Таней на кладбище убирать могилки. Завтра Великий четверг, будем красить яйца. Сегодня был заморозок и даже утром  чуть-чуть снежок посыпал. А так уже все стаяло. Половодья как такового не было – земля в прошлом году наголодалась и теперь впитала всю воду как губка.

22 апреля, Великая пятница. Почтальонка к нам не заходит, оставляет нашу почту у моей сестры – она торопится. Ей ведь надо успеть пробежать по всем деревням – Дьячи, Самодуровка, Канада, Израиль, Замараевка, Пятидворка, Погореловка. Вчера она принесла Тане пенсию, и та пришла к нам с тремя письмами  – от Витиного племянника из армии, из Знаменки от наших друзей-почитателей и из «Сельской нови» журналы. И мы втроем согрешили – выпили по рюмочке самогонки сразу по всем этим поводам, фактически без закуски, так, помидор на троих. Таня собиралась наутро ехать в Моршанск, подстричься и купить венки и цветы на кладбище к Пасхе, ей много назаказывали. Витя подначивал: «Таня, ну когда же ты начнешь думать о себе? Вот получила пенсию – пойди в спа-салон, в фитнес-центр…» Таня перебила: «Нет, Витя, не получится. Пенсию мне только на венки выдали». Получилось двусмысленно, и мы долго смеялись.

25 апреля.  Христос воскресе! Ночью после возгласа Патриарха «Христос воскресе!» разговелись скромно. Утром приехала моя племянница Оксанка со всем семейством, были на кладбище, потом у Тани, потом у нас. Сегодня в первый раз выпустили кур на волю. Ничего, освоились, ходят, исследуют территорию, травку щиплют.

29 апреля. Витя говорит: «Я думал, заслуженный отдых – это когда на пенсию уходят. А у нас тут каждый вечер заслуженный отдых после трудового дня». Сегодня только выгрузили из погреба семенную картошку – и пошел дождь. Пришлось накрывать пленкой, а после дождя она проветрилась, и тогда уж перебрали и засыпали в мешки для посадки. Набралось 30 ведер. Хватит ли?

Получили гонорар за Витиного «Крепостного дворянина», напечатанного в «Пенсионерской правде», аж две тысячи! Очень приятное событие. Витя хочет на гонорар купить мне подарок ко дню рождения.

1 мая, Красная горка. Этот праздник напомнил мне далекое детство, когда в пионерском лагере в воскресенье к детям приезжали родители. Их ждали, собравшись у ограды, потом счастливчики уходили с родителями в лес, выбирали полянку, расстилали покрывало, доставали угощение…  Я тоже ждала, ждала весь день, не отходя от ограды, хотя знала, что мама приехать не может. Увы! И вот сейчас в нашу малолюдную деревню на эти выходные столько народу прибыло! У каждого дома машины, у некоторых по нескольку машин сразу. В окно смотришь, а там автомобили различных марок в обе стороны снуют, ну чуть ли не пробки!

К нам никто не приехал. С утра, когда мы ходили на кладбище, и часов до трех дня шел мелкий дождь. А к вечеру вышло солнце, слышны голоса и праздничный шум, запахи шашлыков просто умопомрачительны! Многие раскинули шатры в саду или около дома, наскучали в городе по свежему воздуху. Деревня – полным полна коробочка! После майских праздников разъедутся до лета, до отпусков и каникул, но сейчас ощущение полноценной деревенской жизни.

5 мая. Вчера Витя лихо управился с мотоблоком, вспахал грядки в палисаднике, начинаю сажать. Перед домом почти все посадила. Оттого что весь день стою головой вниз над грядками, даже больно сидеть. Укол пока действует, так что руки терпят. По крайней мере не сильнее болят, чем в городе, а ведь не сравнить нагрузку! Сегодня от 11 кур вынула 9 яиц, это рекорд!

8 мая. Ура! Вчера посадили картошку на своем дальнем огороде! Сами! «Прямо как взрослые!» Витя поменял камеру в колесе, наладил мотоблок и тележку, отвез мешки с семенной картошкой на огород, засыпал их в картофелесажалку, привез пустые мешки и загнал мотоблок в гараж. Полный цикл! Двадцать грядок! Еще вчера ездили в Темяшево помогать Оксанке, вытащили из погреба и перебрали ее семенную картошку.

9 мая. Победа! Зашли в гости москвичи, приехавшие к своей матери на праздник. Мы досмотрели парад Победы по телевизору, а потом прошли с флагом и с песней «Вставай, страна огромная» по деревне до городища, там водрузили флаг на высотку, выпили за Победу и пели военные песни. С этого самого высокого места деревни в войну провожали мужиков на фронт.

Муж сестры Вовка, увидев нашу демонстрацию, покрутил пальцем у виска, а сама Таня убежала от нас домой – стыдно. А мужикам пить и скандалить на всю деревню не стыдно. Юра сказал одной любопытной: «Мы праздновали День Победы. А вам теперь пересудов недели на две хватит». Витя съездил с москвичами за родниковой водой.  Поспала, а проснувшись, увидела на столе огромный букет цветущего терна. Ведь это канун моего дня рождения.

16 мая. Прошла неделя, а кажется – месяц. Уже отшумел мой день рождения. Были звонки и СМС из Москвы, букеты от Тани и Оксаны, первые полевые цветочки от Оксанкиных детей, подарки. И Таня с Вовкой уже съездили в Москву проведать сына. И мы уже отправили с ними в Москву и в Лобню свои первые деревенские гостинцы, в том числе яйца от своих кур. Уже привыкли. А первое время я чуть не каждые пять минут бегала смотреть – не снеслась ли какая из курочек? Вынимала яйца из гнезда – какое с приставшим нежным пушком, какое еще теплое, греющее руку, какое на удивление большое, двухжелтковое. Радость не от добычи – много ли нам надо? А только умиление, причастность к какому-то чуду.

Витя на мотоблоке пропахал грядки для овощей на нижнем огороде. Там еще сажать и сажать! Завтра пойду. Сейчас пасмурно и прохладно, и так же было на мой день рождения, как я и мечтала. Черемуховые холода. Кукушки кукуют уже неделю, соловьи поют третий день. Зацвела клубника, садовая и полевая.

Не устаю удивляться земле, восхищаться ею, кормилицей. Какой-то несчастный пакетик с семенами за 5 рублей, в нем сколько-то семечек. И вот мы начинаем трудиться, мы и благодарная, щедрая земля. И получается целая грядка свежих и вкусных  овощей!

17 мая. Посадила на дальнем огороде все семена, которые были в наличии. Арбузы, дыни, сельдерей, перцы, патиссоны, огурцы, морковь, немного лука, тыквы, кабачки. Только вошла в дом – звонок от Володи Назанского из Питера, ему приснился Витя, спорили во сне об искусстве. А Витя тем временем с помощью Вовки наладил газонокосилку и обкашивает траву возле дома. Взошли подсолнухи.

Вечер. Усталые, вернулись из Темяшева – ездили помочь Оксанке посадить овощи. Ведь у нее четверо ребятишек, у старшенького ДЦП. Трудно ей, хоть она и не хнычет, всегда веселая, улыбчивая. Когда были на грядках, на соседский огород вышли две пьяные бабы и пьяный мужик, позже к ним присоединился еще один такой же – они сажали картошку. И пошел такой грязный, грубый, жесточайший мат! Уйти нам было нельзя, вмешаться – бесполезно. Витя слушал-слушал и изрек: «Народное радио». В то же время муж Оксаны Сергей пару лет назад на предложение жить в Погореловке в Оксанкином доме отказался, объяснив свой отказ: «Тут (то есть в Темяшево) цивилизация»!!! Цивилизация – это школа, до которой больше часа пешком, телефон, принимающий сигнал без антенны, и ларёк.

26 мая. Наконец-то сегодня прошел дождь – мелкий, слабый, но он успел напитать землю. И прохладно. Даже истопили печку в горнице. Тучи, ветер, плюс четырнадцать градусов. Но мы так рады! А то ведь всё последнее время жара под тридцать градусов, когда поливаешь грядки – земля шипит. Вчера ходили к Тане в гости на первые грибы.

Каждый день вглядываемся в грядки – ну почему не всходит? Взошло – ну почему так медленно растет? Еще май месяц не кончился, а мы уже в своем нетерпении хотим и урожай снимать.

28 мая. Вчера ездили в Моршанск, получили пенсию и почти всю потратили – закупили продукты к юбилею венчания. Все меньше хочется что-то записывать в дневник. Все больше работы на огороде.

Еще вот что собиралась записать. Когда приезжала в гости из города, ходила любоваться природой, думала: «Смеются деревенские над нами, а сами не романтичные, не видят красоты». Теперь приходится пересматривать свои взгляды. Теперь любуюсь закатом, слушаю соловьев и вдыхаю ароматы цветущих деревьев – увы! – во время работы на грядках.

И еще: не могу пока привыкнуть, что много усилий, труда и затраченного времени уходит впустую, на ветер. Вот картошку вырастили в прошлом году, а теперь ее девать некуда. Осенью можно было продать, но боялись, что семенная не сохранится и сажать будет нечем. Она сохранилась. Продавать или отдать  уже не получится,  все запаслись, а куры столько не поедят. И придется вывозить на мотоблоке в овраг. Рассады оказалось так много, что придется выбросить, отдавать тоже некому, у всех своя есть. Оксанке отвезли 8 ведер картошки на семена и рассаду. А все равно еще много. У Тани, бывало, и морковь померзала (не успевали опустить в погреб), и много-много банок с соленьями оставались от прошлого года, которые потом выбрасывали. А ведь сколько труда на них потрачено! Таня безропотно разводила руками: «Ну что поделаешь». А я еще не освоила и не осилила эту мудрую деревенскую философию – не сожалеть понапрасну.

3 июня. Даже не стала бы записывать, как 1 июня прошел наш юбилей венчания. Нормально прошел – обильный стол, звонки, поздравления, разошлись последние гости во втором часу ночи. Но сегодня…  Сегодня – грозовой дождь! Не припомню, чтобы я испытывала такие чувства по поводу дождя. Это не просто радость. Это благоговение и хвала Господу. Пережив прошлогоднюю засуху, меняю приоритеты. Дождь – это благо, это жизнь, это впитывание каждой капли не только в землю, но в душу.

7 июня. Помолясь, приступили к огороду. Мотыжки у нас неудобные, неточенные. Вчера пробовали точить, но нет навыка, нет даже теории. И все же мы сегодня ими до обеда промотыжили весь огород, с плохо пропаханной землей, с огромными комьями, которые ничем не разбить. Этот процесс – один из самых трудных. Я испытала чувство огромного наслаждения от завершенной работы. И в награду самим себе мы сегодня съели по четыре клубничины – первые ягоды, которые поспели в нашем саду.

10 июня. В среду вечером приступили к нашему обряду -  дни рождения мы начинаем отмечать с вечера, по-церковному. Только я вручила Вите подарки, только он примерил подаренные мной темные полароидные очки, как на пороге возникли Юля и Рустам. Витя даже боялся снять очки – вдруг это какой-то оптический обман! Приехала дочка поздравить папу! Это самый большой подарок. Вчера приготовили праздничный стол. Посидели очень хорошо. Юля с Витей набрали к столу первой земляники. А сегодня я полола грядки в саду, Рустам и Витя что-то строгали и приколачивали во дворе, Юля готовила обед. Счастье есть!

13 июня. Вчера была Троица. С утра сходили на кладбище, потом собрались к Оксанке. Заехали в Алгасово купить гостинцы детям, а там на площади празднуют День России. Флаги, шары, эстрада, песни, милицейское оцепление. И отец Феодосий возвышается среди зрителей. Сжал Витю  мощными руками: «Никуда не отпущу!» Повел в церковь, налил стакан водки и подарил для меня букет освященных троицких цветов, дал из-под икон освященной травы. Сегодня ходили в поле (это прямо за огородом), набрали два ведерка земляники, одно из которых – для Витиной внучки Насти в Москву.

16 июня. Погиб Александр Росков, поэт и издатель из Архангельска. Узнали по телефону от его жены Людмилы. Как жаль! Это скорбь. Мы не были знакомы лично, но после того как Кирюшин дал мне прочитать книгу Роскова «В ночь с пятницы на понедельник» очень тепло переписывались около шести лет. Он понемногу печатал нас в своей «Пенсионерской правде». Да не в этом дело! Мы обменивались стихами, говорили по душам, у нас было много общих знакомых по Литературному институту (он учился на Высших литературных курсах примерно в одно время со мной). Очень-очень жалко. Буду поминать его в своих молитвах.

17 июня. Два дня – Троицу и Духов день – пропустили, не работая – грех! А во вторник только раскочегарились, полил дождь. Всё пролил! Но работа встала. А в среду дети уехали в Москву. Но и дома работать нельзя было – пока они в дороге, не принято мести пол (чтобы не выметать гостей), не принято мыть (чтобы не вымывать их).

21 июня. Вот уже появляются припасы этого года – соленые грибочки и земляничное варенье. А скоро пойдет клубника, она в этом году огромных размеров, почти как садовая. Вот ведь как это лето отличается от прошлого, страшного и засушливого!

Наверное, это неправильно, что я пишу только о нас и совсем не передаю жизнь деревни. Но мы этой жизни и не видим. Да ее – именно коллективной – и нет вовсе. Раньше автолавка останавливалась в одном месте, все хоть собирались, разговаривали, делились новостями. А теперь машина проезжает по деревне и на дальний конец, и мы никого не видим, не слышим, а на нашем конце живых только дворов семь.

И неправильно, что я пишу только о делах, как будто вся наша жизнь тут заключается в огороде. Читаем. Витя – особенно много, начитывает контекст для своего Эмпедокла. Я, правда, кроме этого дневника ничего не пишу, но у Вити появилось уже немало интересных стихотворений. Наблюдаем, обсуждаем, говорим о многом.  

27 июня. Как быстро и незаметно летит время, летит лето! Через три дня уже июль. Вчера звонила Юля – в Москве вовсю цветет липа. А у нас только начинает, но, не загадывая, завтра пойдем рвать липовый цвет.

Вчера была годовщина Витиной мамы – 9 лет, как она покинула нас. А сегодня на грядке с разнотравьем обнаружили цветущий василек – вроде сорняк, но это один из любимых Витиных цветов.

Не забыть факт, который восхитил меня. Кто-то положил возле нашей ограды сухую березку, чтобы ездили по дороге, а не вплотную к ограде. Мы ее даже не видели. Рая пришла: «Вы березку положили, а Людака очень ругалась. Ее сын на мотоцикле ночью ездит, а вы проезд загородили». Людака – это женщина огромных размеров с дальнего конца деревни. (Раньше детей в Погореловке всех так называли, на «ака»: Ваняка, Славака, Маняка, Лидака. Потом это «ака» исчезло, а вот Людака так и осталась). Мы еще удивились: какая березка? Но восхитило меня другое.  Людака, ругаясь, выразилась так: «Понаехали!»

А?! Наконец-то!!! Первая ласточка! А то всё эта фраза в городе в ходу была. Помню, на Тимирязевской народ из метро валит, и наступили на товар, разложенный продавщицей в переходе. И она в гневе воскликнула с сильным хохляцким акцентом: «Понаехали в Москву!» А теперь – вот! Скоро эта фраза станет очень популярной в деревнях, куда уже из городов пошел большой отток. Поэтому, наверное, надо было бы обидеться на эту напраслину, а я обрадовалась.

29 июня. Вчера у нас с Витей был пенсионерский костер. Мы договорились с трактористом Сергеем Помпой из Израиля, что он скосит у нас сухую траву на огороде (противопожарное мероприятие), надо было освобождать его от кострища и срезанных еще весной веток. Витя привез к костру тачку, а я принесла кружку бражки и бутерброды. Потом обнявшись сидели на тачке, наслаждались живым огнем до двух часов ночи. Это было здорово!

3 июля. В пятницу ездили на пруд купаться – нас москвичи, приехавшие к своей матери, прихватили с собой в машину. И я тут же, возле купающихся, с берега, маленькой удочкой поймала трех окуней, и Витя одного. Первый улов в этом году.

Вчера Оксанкин муж Сергей получил права, по этому поводу они прибыли к нам. А у нас в холодильнике пусто, автолавка не приехала, даже хлеба не было. Сергей говорит: «Крестная, какие проблемы? Давай, я свожу тебя к нам в ларёк». Когда возвращались, Сергей повез нас какой-то другой, дальней, красивой  дорогой. Пока ехали – мимо полей пшеницы, ячменя, подсолнухов – Сергей говорил: «Это поле я сеял, это поле я пахал, тут я работал…» Как это здорово, как давно я не слышала ничего подобного, какая в этом гордость за свой труд! Повеяло чем-то давнишним, когда в каждом доме были работники, которые вот так же могли сказать.

4 июля. В прошлом году я думала, что жаркое и засушливое лето – это нам самое большое испытание на деревенскую жизнь. Мы его выдержали, и теперь ничего не страшно. Но вот этим летом я поняла, что испытания только начинаются, и их немало. Но не будем о грустном.

5 июля. Праздник первого огурца. Вкусно!

6 июля. Нынче - праздник первого кочана капусты, первых стручков гороха, первого букета подсолнухов  и, наверное, последних букетов клубники, которые мы повесили сушиться в горнице (для аромата).

8 июля. Вчера Витя впервые за этот год ходил на городище. Принес оттуда букет бессмертников и стихотворение. Хорошее. А я встречала его борщом из свежей капусты, картошкой с малосольными огурцами и первым блюдечком спелого крыжовника. А сегодня День любви по-русски, день святых Петра и Февроньи Муромских. Вспоминается наше с Витей путешествие в Муром – крестный ход, мощи Петра и Февроньи, паломники, медно-золотистая вода Оки и бронзовый Илья Муромец.

9 июля. Витя сегодня совершил свой очередной подвиг - съездил в Алгасово и привез крышки для банок и красное вино для Петрова дня (на велосипеде, ведь другого транспорта у нас нет). В восьмом часу утра уехал, а в десятом вернулся, преодолев два десятка километров, дождь и долгий крутой подъем на обратной дороге. Я так возрадовалась, увидев в окно, как он подъезжает к дому!

12 июля, вторник. Петров день. Сегодня в России траур по утонувшим в Волге вместе с прогулочным теплоходом людям. Особо не попразднуешь, когда по телевизору показывают горе родных и близких, когда сообщают о погибших детях. Господи, прости и помилуй нас, грешных!

По обычаю сегодня в огороде дергают три куста картошки, чтобы узнать, какой будет урожай. Витя их все выдернул с краю (а надо было в разных местах) – почти ничего, горох. Правда, у дома с таких же трех кустов – кастрюлька молодой картошки. Так что обед будет праздничным, учитывая еще бутылку привезенного Витей красного сухого вина.

11 лет назад мы в Алтайском крае у Милки отмечали этот день красным вином вместе с Витиной покойной мамой Любовью Васильевной. Тогда у Вити после купания в озере серебряное кольцо стало вдруг золотым. Мамин серебряный крестик на цепочке остался без изменений. Мы удивлялись, мама испугалась – она всегда боялась чего-то непредвиденного. А маленький племянник Вити сказал тогда: «Крестный, ну ты же Петров! А нынче Петров день». К вечеру цвет кольца восстановился, а мы с Витей увидели в этом добрую примету, не пытаясь искать объяснений чуду. На тот момент мы еще не были венчаны, но Витина мама нас благословила. С тех пор мы всегда отмечаем Петров день еще и как день благословения на нашу совместную жизнь.

19 июля. В пятницу ездили в Моршанск, получили пенсии, много чего необходимого купили, погуляли по набережной Цны, перекусили в кафе (в деревне нас бы не поняли – за эти деньги можно было бы приготовить дома прекрасный обед), вернулись на такси как белые люди. На сей раз Моршанск не впечатлил – неприбранный какой-то, Цна заросла. Вчера был дождь с грозой, ливень. Вот и опять никаких дел на улице. Эта ночь была бессонной. Луна не давала спать.

21 июля. Юрий Иванович Чичев прислал из Москвы свою новую книжку «Забор и заборяне», просит высказаться и, если понравится, написать рецензию. Прочитаю и отвечу обязательно, а вот для рецензии найдется ли время? Я левой ногой писать не умею, а чтобы написать серьезно, потребуется посидеть за письменным столом.

К нам, как обычно, обещались приехать многие из друзей. И вот мы второй год совершаем одну и ту же ошибку. Нам бы наслаждаться соловьиным пением, а мы горюем: «Эх, друзья не слышат!» Нам бы лакомиться спелой земляникой, а мы сожалеем: «Эх, друзья не попробуют!» Нам бы любоваться поутру, как роса на траве дымится в солнечных лучах, а мы опять: «Эх, не видят!» Самые лучшие моменты проживаем не в полноте.

21 сентября. Рождество Пресвятой Богородицы. С утра дождь.  Только сегодня добралась до дневника, два месяца прошло со времени последней записи. С конца июля и до начала сентября у нас гостили дети. Сначала Юля с Рустамом, потом приехала и внучка Настя. Было много событий, дел,  разговоров, но времени написать об этом – не было. Они и будоражили нас, и веселили, и обременяли, и раздражали иногда, и радовали, и помогали – не так много, как хотелось бы, но существенно. Главное – усовершенствовали колонку, поставили новую стену в сенцах своего дома, выкопали картошку у нас и у Тани с Вовкой (27-28 августа). Возили нас купаться, рыбачить, и в старинное село Чернитово, и в бывший барский Зубков сад за яблоками, в Моршанск за пенсией и т.д. Немного поднапрягли нас финансово, но это не беда. Юля говорила: «Думали, через неделю отсюда сбежим, а так хорошо, что и уезжать не хочется». Витя смеялся: «Вы еще и рожать сюда приедете».

После их отъезда мы мало что добавили к делам. Ходили за грибами. Вот вчера я, выйдя прогуляться, две сумки таких молоденьких подберезовичков нарезала! И – вот удивительно! – у нас появились рыжики, их до того никогда не было. Раньше за ягодами и грибами ходили за 5-7 километров, а сейчас вся эта красота приблизилась прямо к дому! Пройдешь сотню шагов – и рви сколько душе угодно! Вообще-то странное дело – возле Погореловки в этом году встретились северные рыжики и южный степной ковыль, которого здесь доселе не видывали! К чему бы это? Никогда здесь не росли осенние опята, а в этом году я рвала их в нашем саду. Витя сел за своего любимого Эмпедокла, которого пишет уже несколько лет.

Да, утром я вышла кормить кур, только высыпала им в посуду вареной картошки, как сверху, из-под крыши сарая, прямо передо мной прыгнул тощий, но красивый, дымчатый котенок! Оказывается, бездомная кошка окотилась в сарае Юлиного дома. В общем, подкинула нам котенка, мол, прокормится возле кур. Он, видно, тайком и кормился, а когда подрос, то осмелел.  Я вообще-то кошек не люблю, не знаю, говорит ли это что-нибудь обо мне, но ведь подкидыша не бросишь! И прикармливать нельзя – уедем, куда его? Но все же решила откормить – может, поправится, подрастет и как-нибудь перезимует. Тут Оксанка приехала со всей своей оравой, и дети первым делом: «Где котенок?» Витя говорит: «У вас же попугай!» Они: «А он в клетке!» Ну и увезли, так что одной заботой меньше.

А побудила меня вновь взяться за дневник ссылка в письме Лиды Сычевой на ее очерк, где есть слова и о нас с Витей. Порадовала строчка: «Мои друзья, супруги-поэты…» То, что она считает нас своими друзьями – это большая честь для нас, потому что мы любим и уважаем ее как человека и восхищаемся ее писательским талантом. Вообще Лида единственная, кто в нас верит, не бросила нас на произвол судьбы, печатает, всячески пропагандирует, поддерживает.  Но зацепили меня слова: «Уехали в глушь… как-то живут там… вроде бы счастливы… иногда завидую… иногда сочувствую…»

Счастье – понятие растяжимое, определению не поддается. А вот сочувствовать нам – это, наверное, зря! Неужели на самом деле со стороны наш отъезд в деревню может вызывать сочувствие? Сегодня, рано, затемно проснувшись, я думала всё над этими словами и мысленно что-то доказывала Лиде. Какая жизнь была у нас в городе? День сурка: будильник, электричка, работа, нервы, дорога, дом, сон (это еще слава Богу, что нам везло с коллективами, где мы работали и где остались интересные и дорогие нам люди). Изредка – встречи, общение. В городе мы многое терпели, здесь терпеть нечего, а бытовые неудобства нас не пугают. Простор. Да нам территории наших двух усадеб с лихвой хватает для путешествий, для изучения, для радости. И труд – в радость, и просыпаться каждое утро без напряжения и будильников – в радость. И глядеть на дело рук своих – в радость. И замечать – каждый день! – что-то новое в природе – радость! И, в течение вот уже двух лет не расставаясь больше чем на пять минут, не утомиться от присутствия друг друга – радость! Может быть, это и нельзя назвать духовной жизнью, но лично нам это и поднимает дух, и греет душу. Иной миг здесь может стоить целого года московской жизни.  

А материальное… ну да, сейчас посложнее. Но ведь и работая, получая неплохую зарплату, мы довольно большую ее часть тратили не на себя, а на помощь родным и близким. А иногда и не только родным и близким. Мы помогали не тем, от кого впоследствии могли ожидать взаимности, а именно тем, кто нуждался и, как нам казалось, всегда будет нуждаться. Но вот дети в родных нам семьях подросли, встают на ноги, а старшее поколение дожили до пенсии и уже могут обойтись без нашей помощи. В сентябре был приятный сюрприз: Милка с Алтая, тоже уже пенсионерка, исходившая свой бор вдоль и поперек в поисках грибов на продажу, дважды прислала по 2 тысячи рублей для поддержки нашего пошатнувшегося финансового положения («Брат, ты всю жизнь помогал мне, теперь я хочу помочь тебе»). Так что в этом смысле мы даже не потеряли, а приобрели, не только материально, но и духовно.

Из Москвы, наверное, кажется, что мы живем в какой-то глуши, куда не ступала нога человека. Это не так. Другое дело, что та – московская – жизнь в какой-то степени заслонена от нас Погореловкой. Но это не значит, что мы слепо-глухо-немые. В доказательство могу привести одно из написанных здесь недавно Витей стихотворений:

ВИД НА КРАСНУЮ ПЛОЩАДЬ ИЗ ДЕРЕВНИ

Волны Древнего мира и ныне

Набегают на стены Кремля.

В окормлённой его твердыне

Нет ни компаса, ни руля.

По брусчатке шагают гунны,

А у Спасских ворот – монах,

И варяги слагают руны

О раскрученных именах.

Вот и призрак Европы сгинул,

Мы вернулись к своим делам:

К заготовкам кормов, к овинам,

К горю с гордостью пополам.

Вновь – соломенной крыши перья,

Печи, свет лампады, вода…

Как в седые года двоеверья,

Сели ласточки на провода.

Две их,

              двое и нас, поющих,

Затерявшихся до поры.

Ты плесни мне борща погуще,

Да в селёдке нарой икры.

Поглядим на Красную площадь,

Огурцом из бадьи хрустя,

Ведь в деревне у нас попроще,

Ведь спокойней по волостям.

Проживаем смутное время,

Выбираем вслепую царя.

А на красный московский терем

Опускается вновь заря…

 И вот я сегодня под утро думала: почему все же многих так удивляет наш приезд сюда, в деревню? Мы не сумасшедшие, не идеалисты, не шукшинские чудики. Это так естественно (хотя и не у всех получается) – вернуться к себе. И у Вити (по маме) здесь – родина, и у меня – укоренение. Глядя на меня, молодую пенсионерку, наверное, трудно поверить, что мой дедушка по маме  – не прадед, не прапрадед, а дед! – родился до отмены крепостного права! Он умер еще до моего рождения, в 1953 году, в возрасте 93 лет. Значит, он родился в 1860. Мой отец с 1906 года. То, что для современников сейчас глубокая история, для меня вот оно – рядом! И могилы предков моих ухожены, как будто они ушли только что.

Так что для сочувствия нам здесь просто нет места. Вот сижу я сейчас в горнице за компьютером, набираю эти строчки, а в кухне Витя пишет что-то на листочках (наверное, сочиняет стихи). На душе тепло, в доме тепло, хотя осенний дождь настукивает по крыше, сушатся мои вчерашние подберезовики, и по комнате плавает их аромат. В окне – желтеющие деревья и еще зеленая трава, пышные георгины и бархатцы и вянущие мальва и циния. В погребе – плоды наших трудов, стратегический запас растительного продовольствия. Вечером придет сестра и принесет последние деревенские новости. Мы угостим ее пирогом, который я собираюсь испечь в честь праздника. С утра мы уже поговорили по телефону с Витиной сестрой с Алтая и с друзьями из Орехово-Зуево, которые обещают приехать в ноябре. Радость-то какая! Жизнь продолжается.

1 октября. Из Питера написали, что летом у них израильская мытая картошка продавалась по 40-60 рублей. Это я к тому, что свою, более 400 кг отборной черноземной картошки, мы продали всего за 2 тысячи рублей, то есть по 5 рублей за килограмм, да и то спасибо Вовке, мужу сестры. Он отвез ее в Моршанск перекупщику. А в Самодуровке, говорят, кое-кто сдал и по 2 рубля. Сколько трудов на ветер!

3 октября. Вчера у нас были гости – опять приехали наши друзья-почитатели из Знаменки, районного центра Тамбовской области, что километрах в двухстах от нас. У них в Знаменке более четверти века существует объединение любителей поэзии «Муза», куда входят библиотекари, журналисты, художники, работники книжного магазина, краеведы, учителя, домохозяйки. Их приезды уже становятся доброй традицией. Опять очень здорово общались, читали стихи, обсуждали, смеялись, фотографировались, застолье было оживленным и обильным – они привезли к столу много чего вкусного. Подарили нам роскошный букет из нескольких сортов роз, рассаду цветов для посадки, красивые ручки, а еще альбом нашей землячки, народной артистки, ведущей солистки Новосибирского государственного театра оперы и балета Татьяны Зориной с дарственной надписью. Мы вручили художнику Виктору Антонову экземпляр журнала «Сельская новь», где представлены его работы с моим сопроводительным текстом. В прошлом году своих стихов они не читали, а тут осмелели. Оказалось, что Валентина Алексеевна Васильева пишет очень хорошие лирические стихи. Гости обещали приехать и в следующем году. Это натолкнуло нас на мысль расширить мероприятие, устраивать что-то вроде Погореловских чтений, приглашать поэтов из Алгасово, из Моршанска.

10 октября. Знаменцы звонили уже несколько раз. Говорят, что кипят, бурлят, до сих пор в восторге от поездки, Валентина Алексеевна позвонила: «Какая погода! Вы, наверное, гуляете, наслаждаетесь золотой осенью?» Нет! Мы составили список дел, которые нам предстоит завершить перед отъездом. Кажется, можно уже отдохнуть от трудов праведных, но не тут-то было! Надо опустить картошку и овощи в погреб, порубить и заквасить капусту, перекопать грядки, подергать и сжечь бурьян на двух усадьбах, обрезать деревья и кустарники, покрыть рубероидом прохудившуюся крышу сарая и еще многое-многое…

11 октября. 13 лет назад в это же время я приехала в деревню умирать, как мне казалось. Тогда я демонстративно ушла из журнала «Очаг», тут случился дефолт, и я осталась без работы, без копейки. За год до этого попала в автомобильную аварию, когда ехала на первую годовщину мамы. В общем, депрессия была жуткая. Я ее не ощущала, просто совершенно пропал интерес к жизни. Были жестокие спазмы сосудов головы, в метро я ездила с записочкой в руке, в которой был указан телефон Тани Бахваловой – на случай, если потеряю сознание. Больше в Москве звонить было некому. Тут Вовка, муж сестры, написал: «Приезжай в деревню. Картошка есть, молоко свое, проживем». Я и приехала, думая, что на родине как-нибудь просто тихо уйду из жизни.

Вчера я вспомнила об этом, когда Вовка возил нас с сестрой в Моршанск. Такая же дорога, так же летали над ней сухие желтые листья. А тогда на Покров я сидела одна на скамеечке возле дома – еще запущенного, неприбранного, и почему-то плакала. И тут почтальонка принесла мне письмо от Вити. И я как-то очнулась, быстро собралась и вернулась в Москву. Кирюшин нашел мне работу, Витя переехал ко мне, и жизнь пошла. Через три дня Покров – вот и вспомнилось. Но как же сейчас хочется пожить! А если, не дай Бог, придется уйти, то вовсе не потому, что деревня этому способствовала. Наоборот, значит, Погореловка просто продлила наши дни, замедлила приближение неизбежного.

Сегодня ночью не могла заснуть, бессонница одолела. За окном было светло от луны, но как-то странно – это раздражало, а не восхищало. Весной в такую ночь хотелось разбудить Витю часа в три и предложить пойти погулять. Я даже одна выходила на улицу, в сад, и поражалась тому, как луна преображает окружающие предметы, высвечивая то, на что днем не обращаешь внимания, как она доверху наполняет молочным светом палисадники. А сегодня была просто досада, что серая, мокрая ночь мешает уснуть. Интересно, как же я буду засыпать в Лобне, где небо красновато-грязное от близости Шереметьево?

13 октября. Всю ночь шел дождь, а утром ветер переменился на северный и выглянуло солнце. Сильно похолодало. Бабы у автолавки удивлялись: «Надо же – а скворцы-то еще тут! А как поют! Это они прощаются». У нас и сливы, и тёрны под окном уже без листьев, хотя трава зеленая. И яблонька наша с одним яблочком вся еще в зелени, ее в этом году поили досыта. Смородина и виноградные листья на арке  – багряные. Осина зеленовато-лимонная. Земля вся устлана яркой желтой листвой с берез от соседнего дома. В такую пору дожди красоты не нарушают. Как бы ни темно было небо, а на земле-то всё сияет.

17 октября. Выдернули последние цветы – они в эту ночь стали как стеклянные. Был такой заморозок, что замерзла вся вода в шлангах и тазиках, лопнул кран на колонке. Надо было перевести воду на зимний режим немного раньше, после первого же заморозка. Выкопали топинамбур. Мы сажали его в медицинских целях (нам дали очень хороший рецепт). А когда для эксперимента решили посмотреть, что там на корнях, оказалось, что на каждом корне полведра клубней. Если оставлять его на весну – вырастет целый лес. Попробуем сварить и продегустировать. Список неотложных дел понемногу уменьшается.

18 октября. Как же все-таки хорошо, что Рустам сделал нам Интернет! Я в прошлом году говорила: «Если бы у нас был Интернет и стиральная машинка-автомат, можно здесь и зимовать». Посмотрим еще, что этой зимой ждет нас в Лобне. Будет чем заняться – позимуем там, а нет – всё, хватит, переедем в деревню насовсем.

Лето летело быстро, но, оказывается, и осень стремительно пронеслась, и вот уже зима на подходе. Я даже не помню, как это было в прошлом году – так же ли мы не поспевали за временем?

20 октября. Удивительный сегодня день – краски и запахи как весной в детстве. Вчера полетели в город первые ласточки-пенсионерки. Уехала Анна Сложеникина, уехали все Сёмины – и Толя с женой, и Зина. Анатолия Ивановича не видно давно. К автолавке сегодня на нашем конце вышли три человека. Почту мы утром получили богатую: газеты, посылка от Милки с Алтая, бандероль из «Сельской нови». Купили еще у почтальонки не очень-то и нужные нам брошюры (ей за распространение доплачивают). Целую неделю одолевают синицы – и в окно стучатся, и на веранду залетают, и перед домом порхают. Оказывается, весь секрет в том, что на веранде для интерьера висит огромный подсолнух, а синицы любят семечки.

25 октября. Ну всё, цивилизация (после случая в Темяшеве это слово вызывает улыбку) добралась и до нашей Погореловки – Интернет есть, телефон в доме есть, стиральная машинка-автомат есть. И связь с миром восстановлена, и быт налажен. Были дети («А мы как будто и не уезжали!»), много чего сделали за три дня, помогли по-настоящему. Удивительное дело – их тянет в Погореловку! Юля абсолютно городская, любит активный отдых на море, пляжный волейбол, горные лыжи, сноуборд, путешествия. Понятно, что сейчас, может быть,  нет возможности отдыхать где и как хочется. Но все же за один сезон три раза приехать в деревню – это что-нибудь да значит! А какие корзины она научилась плести в деревне! Сплела абажур из ивовых прутьев, и теперь у них в кухне так уютно!

Сегодня немного посыпал первый снежок – мелкий, редкий.

27 октября. Позавчера Юля возила нас с Таней в Темяшево к Оксанке повидать ребятишек. Муж Сергей тоже был дома, ждал вызова на работу – они сейчас заканчивают уборку подсолнечника. Оказывается, в этом году Сергей признан лучшим комбайнером в хозяйстве, а хозяйство признано лучшим по району. После уборки готовится мероприятие по вручению грамот, премий и подарков – просили всех работников приходить с женами. Даже странно – как в советское время. Я предложила Оксане взять с собой фотоаппарат – хочется посмотреть, как это будет происходить.

Котенок-подкидыш, которого они забрали, превратился в красивую, пушистую кошку Мурку. Она до того деликатна, что не посягает на оставленное на столе мясо и даже рыбу – любимое кошкино лакомство. Не нарушает чистоты, по нужде просится на двор – подходит к двери и мяукает, чтобы выпустили. Научилась ловить мышей. Вот что значит настрадалась!

30 октября. Вчера приезжала Оксанка с мужем – получили остаток денег за свою избу. Они уже оформили в собственность дом в Темяшеве, всей семьей там прописались. Теперь копят деньги на какую-нибудь подержанную машину. За столом я обратила внимание, что никто не ест колбасу. И оказалось, что колбаса как лучшее деревенское лакомство ушла в прошлое. Оксанка рассказала, что на днях помогала готовить поминки – хоронили их соседку. На столе на тарелках была колбаса четырех сортов – и никто не притронулся. Значит, не голодают в деревне.

Ночью не спалось, и я слушала, как мыши пищат и бегают наперегонки за обивкой стен. Мышей в этом году очень много, пропасть, как говорят в деревне! Раскладываю пакетики с отравой везде – в доме, в сенцах, приделке – после этого вижу двух-трех мышей в пьяном состоянии, потом на некоторое время шорохи и писк утихают. И вновь через несколько дней как ни в чем не бывало они скребутся, шуршат, пищат и даже нахально при дневном свете пробегают по комнате. Витя оставил в саду тачку с капустными листьями, на другой день повез ее к компостной яме, а когда вываливал листья, из-под них рванули в разные стороны мыши. Витя зашел в дом, я спросила:

- Ты где был?

Он:

- В саду на тачке мышей катал!

Куры еще несутся, но в день всего два-три яйца, набирают жирок к зиме, а скоро надо будет их резать. Витя со страхом ждет этого дня, это для него огромный стресс. Говорит: «Теперь, наверное, моя психика изменится». Подростком он гостил в сибирской деревне у родственников, дядья велели ему зарубить петуха. Отказаться он не посмел, но и отсечь голову петуху не мог. И он рубанул по руке – якобы, промахнулся. До сих пор шрам остался. Я бодрым голосом говорю: «Да перестань! Все в деревне так делают, что же – все теперь с искаженной психикой? Привыкай, это обычное дело». Надо же как-то настроить его, ведь вся деревня будет смеяться, если для этой цели мы станем просить кого-то со стороны.

Вчера мы убрали последнюю листву в палисаднике перед домом. Теперь тут опрятно и пусто – с улицы весь дом на виду. Лишь на грядке, где я сеяла семена из пакетика «17 трав», цветет какой-то неопознанный последний цветок.

2 ноября. Сегодня, плюнув на все дела, пошли гулять – давно просто так не бродили по окрестностям. Красиво! Там, где летом на полях зрели подсолнухи, уже взошли зеленя. Среди поникшего, поблекшего лугового разнотравья – ярко-желтые островки травы, похожей на осоку. И голубовато-седые островки полынка. И одиночные яркие цветы клевера, тысячелистника, пижмы. Свежайший, как будто стерильный, воздух. Прозрачные тополевые и березовые посадки. Бескрайняя даль во все стороны. Всех дел не переделать, хоть и ночью не отдыхай. Если в них увязнуть, потеряется ощущение прекрасного.

6 ноября. Вчера была родительская суббота, ходили на кладбище. Сегодня ночью мороз был 11 градусов, зато весь день солнце. День рождения Оксанкиной младшей дочки Анечки (Анна – в честь моей мамы, Оксанкиной бабушки), поздравили по телефону. Племянник Витька приезжал на праздники из Лобни, мы с ним ездили в Темяшево, подарки уже отвезли. Оксанкин муж Сергей пригнал из Москвы подержанную «шестерку». Теперь они на колесах, пусть сами к нам ездят. Володя Берязев из Новосибирска сообщил радостное известие: в Томске в журнале «Начало века» напечатали Витину подборку стихов. Это для нас сюрприз. Приятно, что его помнят в родном городе.

9 ноября. Вот и замыкается круг нашего пребывания в Погореловке – из зимы в зиму. Утром проснулись – за окном белым-бело. Только следы Дамки, которая каждое утро встречает нас на крыльце и скулит, пока не вынесешь ей что-нибудь вкусненькое. Открываешь дверь, а она на ступеньках сладко потягивается, как будто только что проснулась. На самом деле ночует она дома, у моей сестры, и уже побегала по деревне, где все приезжие балуют эту маленькую ласковую собачку. Скоро приезжих не останется, сядет Дамка на голодный паёк. Она так жалобно скулит, когда мы уезжаем.

11 ноября. Затопили русскую печку – второй раз за сезон. Смотреть на живой огонь – это волшебство! На улице делать уже нечего, всё занесено снегом. А в доме остается только вспоминать.

Сегодня вспоминали, как на двух машинах ездили за яблоками в Зубков сад – бывшую барскую усадьбу. Это было в августе, когда здесь жили и Витина дочка с мужем, и внучка Настя, и мой племянник Витька. Молодежь прекрасно общалась, у них были свои совместные приключения. До сих пор вспоминают, как Витька повез Юлю с Рустамом на рыбалку: «Вы надолго запомните». И уж запомнили! Поехали ночью, далеко. Сначала им где-то в поле кабан загородил проезд, потом две лисы перебежали дорогу, потом совы, ослепшие от света фар, не двигались с места. А когда они прибыли к пруду, началась такая гроза, что толстые, скрученные молнии били, как им казалось, прямо рядом с машиной.

Я им с собой собирала поесть, мелкие огурчики законсервировала, остались только крупные, я их положила тоже. И вот, трясясь от страха, но не желая друг перед другом показать этот страх, они начали лихорадочно хрустеть этими огурцами. Потом рискнули двинуться домой, но не по раскисшей от ливня проселочной дороге, а куда-то выбрались на шоссе, вкруговую. Они летели на огромной скорости, а молнии били справа и слева, и впереди. Доехали, слава Богу, благополучно, но после смеялись: «Мы узнали самое верное лекарство от страха – это большие огурцы».

 Перед Яблочным Спасом Юля возила нас в бывший совхозный сад, но он был совсем пустой, мы нашли там только одно сморщенное яблочко. И вот в это загадочное место, Зубков сад, отправилась целая экспедиция: мы с сестрой, Витька, Юля с Рустамом и Настя. Снарядились соответственно, особенно Витька – сапоги, штормовка, прочные штаны, кепка. Когда-то здесь был большой дом, прекрасный пруд, яблоневый сад, три аллеи – березовая, липовая и лиственничная. А в настоящее время это настоящие джунгли.

Мы медленно прорывались сквозь заросли, двухметровую крапиву, бурьян. Кто-то падал, кто-то ловил кайф от приключения, кто-то матерился, кто-то предлагал вернуться. До сада мы дошли. Яблоки на огромных, корявых яблонях росли, но очень высоко, а подобраться к ним через бурьян не было никакой возможности. Прилично по времени промучившись, по очереди побрели назад, кто как – по старому маршруту или напрямик, наугад. И вот  когда мы вышли к тому месту, где оставили машины, обнаружили яблони, посаженные уже в советское время. Они стояли на просторе, они сплошь были усыпаны яблоками разных сортов!

Короче говоря, дети повезли в Москву свежие и сушеные яблоки, а мы насушили целую наволочку, наварили повидла, бачок яблок замочили – это к Новому году, варили компоты, ели свежие и еще отборные антоновки оставили тоже к Новому году. Сестра Таня снабдила яблоками в разных видах себя и Вовку, Витьку, всю многочисленную Оксанкину семью. Вот так!

15 ноября. Мне надо было взять в Алгасовском сельсовете справку о нашем летнем проживании в деревне. А Тане – выписать в Алгасовской больнице рецепт на бесплатные лекарства. До Алгасова мы доехали на попутке, там удачно все сложилось. И справку я взяла, и отраву от мышей купила. И в сберкассе получила часть денег из своей пенсии, чтобы было на что вернуться в Москву. И положила денежки на телефон Витиному племяннику, который служит в армии. Обратно мы предполагали вернуться пешком. Но пока шли до больницы, нас так продул встречный ветер, так бил в лицо мелкий, колючий снег, что мы забеспокоились. По Алгасову уже находились, а еще десять километров пройти и не простудиться – при Таниной астме и моей легкой курточке! Но и тут повезло. Таня выписала рецепт, и сразу наняли машину до дома, прямо от больницы. Витя удивился и обрадовался, что я так быстро вернулась.

Узнали много новостей. Продавщица рассказала, что новый счетчик на электричество ей поставили бесплатно, то есть просто поменяли старый на новый. А нам на днях под угрозой штрафа поменяли в обоих домах счетчики по полторы тысячи каждый. А сестре штраф выписали, который она должна заплатить, чтобы потом опять же поменять счетчик за полторы тысячи. Тут странное дело – при тех же расходах на свет обладатели новых счетчиков платят теперь намного больше.

Еще услышали в больнице разговоры о том, что больницу скоро закроют, оставят только амбулаторию, где сейчас делают евроремонт. И в Алгасово-то проблема доехать, а теперь при любом заболевании попробуй-ка доберись до райцентра. И еще. По Темяшеву протянули газовую трубу. Обещали всем подвести газ в дома, но стоимость каждой такой услуги – примерно 150 тысяч рублей. Все застонали – ну где брать такие суммы? А сегодня сказали, что мероприятие перенесли на следующий год. И все облегченно вздохнули: «А-а-а… Ну, значит, ничего не будет. Если до выборов не провели, то потом и подавно». Вот доверие к предвыборным речам!

Голосовать пойдем уже в Лобне. Сейчас смотрим дебаты по телевизору. Как все партии радеют за страну! Вот бы их слова да Богу в уши! А я почему-то не верю политикам, которые все время талдычат: «Россия, Россия». Впрочем, как и поэтам, которые слишком часто в стихах пишут: «Россия, Рассеюшка». Раньше, встречая незнакомого человека, спрашивали: «Вы чьих будете?» и по ответу уже судили, из какой семьи, из какого рода  этот человек. А просто так трезвонить: «Россия» - в этом есть отстраненность, как будто говорят о чужой стране, а не о своей родине.

Я не твержу в стихах: «Россия».

Не будешь ведь родную мать,

Которая тебя взрастила,

Официально называть.

Но вот когда «Откуда вы?» -

В чужой стране незло спросили,

То все сказали: «Из Москвы».

А я сказала: «Из России».

16 ноября. Какой же сегодня день! «Блистающий мир» по Грину! Первый иней этого года, солнце, небо синее, мороз 12 градусов, всё переливается и сверкает. Как это бодрит и вдохновляет!

Мы здоровее стали, чем в последние годы жизни в городе, это заметно по самочувствию. Дневник мой – это так, для памяти, для себя. Как у юннатов дневник наблюдений. Кур у нас больше нет - Витя справился с этим, хотя не буду даже говорить, как он себя при этом чувствовал. Да и я тоже - я же их ощипывала и потрошила. Сегодня новый обильный снег скрыл следы нашего злодейства - алые пятна и брызги возле дома. Бахвалова звонила и все не могла поверить, что он это сделал. Нина Мартынова пишет: "Он же им стихи читал! Ты найми кого-нибудь, а Витю подальше уведи на это время". Но теперь нас не преследует эта жуткая перспектива, все уже позади.

17 ноября. Настоящая зима! Метет, сыплет, вьюжит. Милка позвонила с Алтая – по радио «Маяк» читали ее рассказ. Кажется, мы порадовались даже больше, чем она. Оксанкиному Витюшке от соцзащиты дали путевку в санаторий, а сопровождающим с ним поехал Сережка. Вместе им повеселей, и в обиду себя не дадут. Они там не скучают, им всё нравится – бассейн, ванны, массаж, игровая комната, школьные занятия. Кормят вкусно. В первый же день нашли себе друзей. Пусть не только здоровье поправят, но и кругозор расширят. А то ведь Витюшка всё время дома, в четырех стенах. А младшие, девчонки двух и четырех лет, уже заскучали по братикам. Вчера они были у нас – на собственной машине приезжали.

18 ноября. Когда мы приехали, нас позвали на сорок дней – помянуть Петю Натальина, умершего мужчину 62 лет. А сегодня хоронили Марусю Волину, ей было за 80. Мы вышли к дому – проводить. И Таня подошла, у нашего дома стояли. С машины, на которой везли гроб, окликнула женщина и протянула три обмахальника – Вите махровое полотенце, а нам с Таней штапельные платки. Так принято. Вот еще два человека покинули эту землю. А ведь никто здесь уже не родится.

В конце похоронной процессии шли два молодых мужчины. Один из них, увидев Витю, сдернул шапку с головы, перекрестился и поклонился ему. Опять приняли Витю за священника, это уж не первый случай. Поколения предков-священников дают о себе знать. Мы с Таней потом смеялись: догонит Гена процессию, ему скажут: «Ты что – с ума сошел? Ты чего это на Нининого мужа крестился?»

Послезавтра Витька повезет нас в Москву. Спасибо, Погореловка! Мы тебе кланяемся. До земли.