УЖ КАК СТАТЬ НАЧИНАТЬ

           ДА СТАТЬ СКАЗЫВАТЬ

Уж как стать начинать да стать сказывать –

Нечем мне на пиру и похвастать-то,

Не весёлую повесть, а страшную

Поведу да тебе, люд, поведаю…

Может, и начинать не пора ещё,

Да пора, она, вишь, переменчива:

Набежит, пробежит и опять найдёт,

Словно туча на солнышко красное…

А взбрело мне на ум, вот уж с год тому,

У гнилова болота осоку скосить,

И осоку скосить да скотине скормить,

Худо-бедно, а всё бы ей легшее-то:

Коли есть про запас корму на зиму –

Будет чем иной раз разговеться хоть.

А по слухам на том на болоте гнилом

Был, знать, встарь, колдовской говорящий родник,

Что ни спросишь – ответит да ласково

Присоветует что, всё и сбудется:

Ненароком каким али умыслом –

Смотря с кем ведь как лутче получится.

Но подслушать, что он сам с собой говорит,

Когда в гости не ждёт, на болоте-т, один

Вслух какую себе думу думает,

Что на струи свои наговаривает,

Замышляет чего да загадывает, –

Коль подслушать тайком, да и прочь отойти –

Тут с тобою беда и приключится:

Помутится твой разум, собьётся с пути,

Угодишь, знать, в трясину великую,

И живьём засосёт, и гнилою водой

Захлебнёт, а обратно не выпустит.

Потому к роднику и не всякий идёт.

А по мне так и лучше – пусть, думаю,

И не ходят, всё больше достанется!..

Прихожу, огляделся и – с богом! – косить!..

А кругом тишина да такая стоить,

Что не слушал бы ввек, да приходится…

Как в могиле какой! И коса – вжик да вжик! –

Точно смерть сама ею и водит-то…

Жутко стало. Хоть впору бросай да беги!

Пот прошиб! Рук не чувствую! Милые!!

А я ноги-т расставил, упёрся, как бык,

И навжвариваю, аж порыкиваю!.. 

Словом, чую, нашло помрачение,

Да такое, каких сроду не было:

Ум  за разум зашёл! вродь как за спину,

Вродь как спрятался – стал и стоит.

А потом отбежал, влез на дерево

И как будто оттуда за мною следит,

И глядит, что, мол, буду я делать-то?..

Ну так вот… Только я поглядел, с высоты-т,

На себя – так и обмер со страху, чуть с веток-то,

Слава богу, на землю не грохнулся!..

Хочу кликнуть: Гляди, мол!..  –  а голосу нет,

Как назло, шишкой бросил – всё попусту.

Вижу, будет беда, а дать знать не могу

Ну никак, а слезть с дерева – боязно…

Так по веткам за тем косарём и иду –

Вроде белки скачу или соболя…

Сколько я так косил – долго ль, коротко ли –

Не скажу, хоть убей… Только вдруг всё прошло –

Как рукою сняло… Дело, вижу, уж к вечеру –

Знать, пора и домой, поворачиваюсь…

Мать честная! Осока-т! Не тронута!!

Как была по колено – так вся и стоит!

А не верить глазам – вроде вовсе нет проку-то…

Их, взяло меня зло!.. Коли так, – говорю, –

Выходя, растакой, силой мериться!

Уж как жвакну косой – так наскрозь пропорю!..

И тут слышу – кричит вроде девица…

Из болота гнилова!... По ягоды, что ль,

Чёрт тебя угораздил-то, милую?!

Гниловодья кругом! Хошь не хошь, а изволь –

Выручай иди глупую голову!

Плюнул и – напрямик…

                            Слышу, стонет, зовёт

Где-то рядом уже… Или песню поёт?...

Раздвигаю кугу, вижу: голая!..

И в трясине по грудь – знать, вот-вот захлебнёт…

А вокруг всяка живность болотная,

Червь кишит, гады ползают темные…

Клещ с ладонь в леву грудь ей вцепился – сосёт,

А она – ни кровинки в лице! – ухватила его,

Отрывает от груди-то гадину,

Отрывает и стонет, как песню поёт…

Ну а мне показалось, что гладила... 

Обмахнулся крестом!.. Как она закричит –

Увидала меня! – руки тянет! как спятила!..

У неё на груди, вижу, тоже висит –

Знать, крещёная – крестик-распятие…

А трясина уж ей-то под шею саму

Подступает… Подбёг, ухватил, потянул,

Ну и с божьей-то помощью выдернул –

Только чавкнуло!.. С ней на руках и бежать…

Гул по лесу пошёл ни с того ни с сего!..

Буря! Ломит деревья с корнями!

Тучи вспухли! Гром-молния под ноги бьёт –

И земля аж горит под ногами!..

Ливень хлещет!.. Так сразу до нитки промок –

Как в купель с головой погрузило:

Всю грязищу болотную смыло

И с меня и с неё! Благодать – да продрог!

А уж ей каково?! Глядь, какой-то чертог

Перед нами – в него, да споткнись о порог!..

А уж дальше – не помню, во сне, что ли, было…

Вроде вижу собор… И иконы висят…

Отправляется служба… Так всё честь по чести –

Только вместо людей всюду вроде как черти…

На иконах, гляжу, харя хари страшней

И рогатей… Поп, прочие служки церковные…

Рожи суровые, странные, речи греховные,

Словеса будто с дёгтем и сажей:

«Венчается раб божий на рабе вражьей,

Утоляется обоюдоострая жажда!..»

А я промок, продрог, а тут ещё и страшно –

Стою дрожу…  Вдруг как плеснули пламенем!..

Согрелся сразу и пришёл в сознание…

Проснулся словно…

                         Утро. Дымка, чуть, тумана,

Щебечут птицы. Я же, как в берлоге,

Лежу в копёнке смётанной осоки…

А рядом – целый стог! И ни чертей, ни храма!

Знать, ночь проспал с устатку… Встал на ноги.

И на душе легко. Подумал: слава богу!

Приснится ж погань! Пронесло, авось!..

И вдруг, как голос: «Сладко ли спалось?»  –

Аж вздрогнул! – «С добрым утром, муж мой!»

А голос тот – всю жизнь его ждалось…

«Я напоила твоего коня!»

И вижу тут: спасённая моя

Добра коня ведёт!..

                         Стою… глазам не верить –

Что проку-то?!.  Конь – добр. Да и она –

Жена, стал быть, – красавица жена!..

И вдруг как обухом: венчался-т, погоди…

Когда? где? кем?.. да не без креста ж она?!

Так вроде нет – висит вон на груди…

Гляжу: а на кресте – распятый Сатана!..

Бесовка, значит!.. Ведьма!.. Окрутила!  

Всего меня аж судорогой свило!               

Но виду не подал… Подшёл – обнять,

Как будто бы… Сдавил что было силы!..

В охапку сгрёб и – прямиком к трясинам:

Откуда вытащил, там стал быть, утоплю!..

Она тут всё и поняла. Как закричала –

Аж жалко стало! – вырывается, царапает… Терплю!

Так и не отпустил, хоть, стерва, укусила

За руку до крови…

                     Раз! – головой в трясину!..

Держу и жму! Глаза закрыл и –

Глубже всё сую, чтоб скрылась целиком!..

И чую, руки мне – водой омыло…

Разжмурился – стою над родником,

И он мне – голосом её:

              – В чём дело, милый?.. Милый?!

Услышал я  - так сердце и зашлось…

Ведь голос тот… Всю жизнь его ждалось…

А с того дня мне й вовсе жизнь постыла.