*    *    *

Клин вышибается клином…

Клином летят журавли

В медленном небе пустынном,

Клики роняя свои.

Что ж вышибается клином?

Слёзы мои и твои.

Исподнебесные звуки,

Крыльев натруженных стон,

Клики в пустыне разлуки…

…Нежность пронзала нам руки,

Мы растворялись друг в друге

Невозвратимых времён.

Крови пронзённые током,

В строгом труде одиноком

Тают и тают вдали

Клином летящие птицы,

В небе спеша раствориться,

Будто им мало земли…

        *    *    *

По забытому богом просёлку
В той степи, где лишь вольный ковыль,

Я бреду безо всякого толку,

Босиком, слыша нежную пыль.

Льнут по лёгкому ветру метёлки

Ковыля, на сто вёрст ни села.

Что мне все на земле кривотолки!

Ах, как пыль золотая тепла!

Может быть, величайшая ласка
Этой богом забытой земли –

Отпустить, словно в поле савраску,

На часок, босиком по пыли.

Ах, пока облака не нависли,

Пыль нежна, тёпел солнечный свет,

Так и брёл бы, забывши о смысле,

Смысле жизни, которого нет.

      *    *    *

За дальним лесом свет и тень

Нежнейшие сливают краски,

И гаснет летний долгий день

В покое и небесной ласке.

Сидят на брёвнах старики,

Их жизнь и проклята и свята,

А души детские легки,

Как облака в лучах заката.

О чём они себе молчат,

Глаз от небес не отрывая,

Покуривая самосад

И ни полслова не роняя?

Душа объемлет тишину,

Душа готовится в дорогу,

Смиренно отходя ко сну,

А может быть уже и к Богу.

   *   *   *

Слышишь, стоном исходит земля.

Помолись на худые поля,

На болота, на степь, на бурьяны.

Мертвецы там повсюду лежат.

Поезда по ночам ли стучат –

По костям, по костям безымянным.

Мы страна самых нищих могил.

Кто из труб этих ржавых варил

Крест, забытый на кладбище где-то?

Не суди, поклонись-ка ему,

Ведь ушли миллионы во тьму,

Позарыты без всякой отметы.

По оврагам, по балкам глухим,

По заросшим полянам лесным,

В ямах общих… На чью же потребу?

Или просто поникли к земле

И навеки пропали во мгле,

Зверю отданы, ветру и небу.

      *    *    *

Мы на камне взошли,

На песке, на крови…

                                    Зацепились…

Песни в звёзды ушли,

А мольбам небеса приоткрылись.

Эти степи нагие окрест,

Лепо или нелепо,

Как судьбы опрокинутый крест,

Смотрят в небо.

Полынок одинокий дрожит…

Ни дорог и ни люда…

Воздух светом навеки прошит

И туда, и оттуда.

            *    *    *

Он вспомнил степь, горячий лик небес,

Клубки сухой травы, волну печали

И вопль немой: «Зачем, зачем я здесь?» -

Всё, что судьба дала ему вначале.

В тот миг душа, рыдая, поняла,

Что родина, как миф, недостижима.

Лишь речь родная сына приняла,

Всё остальное прокатилось мимо.

«Земля чужая, я ль тебе чужой,

Когда тебе впервые удивился?

Земля родная, я ль тебе родной,

Когда я на чужой земле родился?

О, детства сон и невозвратный след,

Тоска по родине, как кровь, сырая.

Полуседой, на твой пречистый свет

Вернулся я. А вот зачем, не знаю».

                    *    *    *

Вот по асфальту солдатик ползёт

Так деловито и рьяно,

Плоской оранжевой спинкой мелькнёт,

Скроется в чаще бурьяна.

Мы с ним совсем незнакомы, увы,

Встретились просто случайно.

Что ему надо в потёмках травы?

Это, наверное, тайна.

Всё-то в его насекомой судьбе,

Если подумать, загадка.

Он, хоть и рядом, но сам по себе.

Горько ему или сладко?

Как тут узнаешь, зачем и почём,

Общей не ведая речи,
Мы разминулись и дальше живём,

Словно и не было встречи.

И облака, как немые, скользят

Перьями в небе куда-то,

И молчаливые птицы летят

В тусклую бездну заката.

И отстранённой красою звезда

Нам ли мигнёт с того света,

Что ничего не узнать никогда

Да и не нужно всё это.

     *    *    *

Он ничего не говорил,

А только песни пел и слушал,

И ни глотка не пригубил,

Не потревожил зельем душу.

Она и так больным-больна,

И без того ей нет покою,

Как та родная сторона,

Что стала словно неродною.

Потом он вышел на крыльцо,

Под небесами очутился,

И, запрокинувши лицо,

Вновь тихим звёздам подивился.

Они сверкали в вышине

И медленно куда-то плыли,

И, понимая всё вполне,

Ни слова не произносили.

        *    *    *

Ангел мой, ты от меня устал,

На ветру моём хрипишь, простужен…

Жизнь свою небрежно я листал,

Промотал что было, просвистал –

И тебе лишь только нынче нужен.

Хочешь, я тебе сейчас спою

Песенку одну, совсем простую,

Тихую, невидную такую –

Ну, конечно же, про жизнь мою,

Что прошла, конечно же, впустую.

Ты ж подпой мне: баюшки-баю,

Чтобы не ложился на краю –

Я не лягу, я не протестую,

Я уже бескрайнее пою.

                 *    *    *

Помнишь душу свою дословесную,

Неземную ещё, поднебесную,

Как она ощущеньем жила,

Слово чуяла и не лгала…

На земле тихо ягоды спеют

И зарёй изнутри розовеют,

И по лугу плывёт налегке

Земляника в парном молоке.

Эта память о млечном тумане,

Ране жизни и совести ране…

Это слово зарёю во мгле,

Как последняя искра в золе…

Земляника давно отоспела,

И землёю становится тело,

И душа возвращается вспять,

Чтоб родное на небе обнять.

                    *    *    *

Вспомнилась тайна коровьего ока,

Древняя млечность земного пути…

Круглая бездна дышала глубоко

Сутью парною смиренного рока,

Что никому не по силам нести.

Только индусы почуяли это –

И в простоте поклонились легко

Тьме нутряной теплокровного света,

Горечи вечноцветущего лета,

Чуть розоватого, как молоко.

Ту ли загадку парную испило

Детство моё, тёплой сути стыдясь?

Всё, что ни было, давно уже сплыло…

Каряя бездна одна сохранила

Млечную животворящую связь.

            *    *    *

Так живо горелось, так яростно жглось –

Ни песни не спелось, ни слов не нашлось.

Одна только лава глухого огня –

И жизни потрава, и нету меня.

Но лишь отпустила земли маята,

Как в сердце заныла небес пустота,

И что-то бормочет, и что-то поёт…

И смерти не хочет – и жить не даёт.

             *    *    *

Как цветенье луга, осень, вьюга,

Ты прошла, жалея и кляня.

Наши души проросли друг в друга.

Господи, освободи меня!

Умасти пустырь травой забвенья,

Опусти на узы ясный меч,

Дай услышать неземное пенье

И в молитве кровию истечь.

Тленно всё, что может измениться,

Вечно лишь в Твоём дому.

Дай же мне душой не прилепиться

Больше ни к кому и ни к чему.

                 ПОЛЕНО

Дремучее угрюмое полено,

Одно в сухом костре ты не горишь,

На золотой огонь шипишь надменно

И как чужое празднику чадишь.

Вокруг тебя трещит и вьётся пламень,

Он щедр на искры и живёт летя,

А ты в себя ушло, как чёрствый камень,

И не глядишь на резвое дитя.

Но вот костёр весёлый догорает,

И стылая его сжимает тьма,

И в серый пепел сучья опадают

Без силы, без надежды, без ума.

И только ты, забытое полено,

Вдруг вырываешь пламень из нутра

И, запоздалый, длишь самозабвенно

Огонь свой синеватый до утра.

Мы все уходим в небо постепенно…

Что наше пламя? – Лишь тоска о нём.

И хворост, и могучее полено –

Гори всё синим ласковым огнём!

Лишь небо бесконечное нетленно,

Что в искрах звёзд надмирно возлежит.

Оно однажды вспыхнет, как полено,

И всё собой опять преобразит.

.