«Что за прелесть эти сказки!..»

(Об удивительной судьбе сказки А.С. Пушкина)

О Пушкине написано много. Но архивы хранят еще немало тайн. О находке, которую сделали работники Государственного архива Ставрополь­ского края, стало известно в 1998 году. В его фондах сохранилось целое дело на поэта. Завела его Ставрополь­ская духовная консистория. Дело скандальное. Оно про то, как возмутилось местное духовенство «Сказкой о попе и о работнике его Балде». Именно так — с двумя предлогами «о» озаглавил сказку Пушкин, что часто игнорируют и издатели, и авторы статей. А начиналась история этой сказки так.

Заветная тетрадь

В ноябре 1824 года (все даты до февраля 1918 года приводятся по старому стилю) Пушкин писал из Михайлов­ского брату Льву: «Знаешь ли мои занятия? до обеда пишу запи­ски, обедаю поздно; после обеда езжу верхом, вечером слушаю сказки — и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! каждая есть поэма!»

И, очевидно, тогда же, в ноябре 1824 года, поэт взял большую, шестидесятистраничную тетрадь в черном кожаном переплете, на котором стоял тисненый треугольник, а в нем знак «OV». Масон­ский знак... Некогда, в Кишиневе, это была тетрадь масон­ской ложи «Овидий», в которой состоял Пушкин и его друзья. Тетрадь сослужила поэту и в Михайлов­ском. Она уже хранила на своих страницах черновики «Цыган», «Евгения Онегина», «Арапа Петра Великого», многих стихотворений.

Пушкин перевернул тетрадь задом наперед, и на этих последних листах, ставших теперь как бы первыми, записал — кратко, конспективно — сюжеты семи сказок, рассказанных Ариной Родионовной.

Сюжет одной из них в записи Пушкина выглядел так: «Поп поехал искать работника. Навстречу ему Балда. Соглашается Балда итти в работники, платы требует только 3 щелчка в лоб попу. Поп радехонек, попадья говорит: «Каков будет щелк». Балда дюж и работящ, но срок уж близок, а поп начинает беспокоиться». Далее Балда обводит вокруг пальца бесов. Затем — «Балда у царя. Дочь одержима бесом. Балда под страхом виселицы берется вылечить царевну». После приключений бес «пойман и высечен». Так писано в Михайлов­ском. К этой записи поэт вернется через шесть лет.

31 августа 1830 года Пушкин выезжает из Москвы в деревню Болдино Нижегород­ской губернии. Раньше он в этих краях не бывал. Лишь изредка вспоминал в письмах про «болдин­скую вотчину» отца, «где водятся курицы, петухи и медведи».

Повод для поездки в Болдино был весьма важный. Отец поэта Сергей Львович после помолвки сына выделил ему часть старинных земель, с 1619 года принадлежавших дворян­скому роду Пушкиных. И Александру Сергеевичу следовало вступить во владение собственным имением. Пушкину шел 32-й год. Впереди свадьба с Натальей Николаевной Гончаровой.

Пушкин выехал в Болдино, когда кругом все говорили о надвигающейся холере. Поэт не скрывал в письмах своей тревоги: «По всему видно было, что она не минует и Нижегород­ской... Я поехал с равнодушием, коим был обязан пребыванию моему между азиатцами».

Пушкин поехал сначала по старинному Владимир­скому тракту, дороге, по которой везли осужденных на сибир­скую каторгу. Однако за Богород­ском и Владимиром свернул на Судогду, Муром, Севаслейку, Арзамас.

От Москвы до Болдино 500 верст. По россий­ским меркам, не так уж и много. Поэт преодолел это расстояние за четверо суток. Пушкин ехал в бедное село Болдино Лукоянов­ского уезда Нижегород­ской губернии, ехал навстречу холере, надеясь, что управится с бумагами за месяц. И не подозревал, что не выедет из Болдино до самой зимы.

Осень в Болдино

3 сентября 1830 года Пушкин впервые увидел Болдино. За мелким частоколом стоял одноэтажный деревен­ский дедов­ский дом, рядом вотчинная контора, церковь и длинная деревня с избами, крытыми соломой и тесом. Небольшой пруд, тронутые осенним золотом рощи на отлогих холмах, а кругом волнистая бесконечная черноземная степь...

В первые дни Александру Сергеевичу пришлось все же вникать в скучные деловые бумаги. Но все устроилось хорошо. Вотчинный писарь Петр Киреев занялся сочинительством бумаг, в которых он был сильнее Александра Сергеевича. И пока первый писал, ездил, хлопотал, коллеж­ский секретарь Александр Сергеевич Пушкин не спеша расположился в старом доме и 7 сентября написал первое болдин­ское стихотворение «Бесы».

Мчатся тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна

Освещает снег летучий;

Мутно небо, ночь мутна.

Еду, еду в чистом поле;

Колокольчик дин-дин-дин...

Страшно, страшно поневоле

Средь неведомых равнин!

Так началась болдин­ская литературная осень поэта, плодотворнее которой не было периода в его жизни. На следующий день, 8 сентября, после «Бесов» точно на таком же листе Пушкин ставит вместо заглавия дату — «8 сент.». Ниже строка: «Мой день уныл...», которую исправляет на: «Мой путь уныл...» «Путь» — сильнее, шире, печальнее, чем «день». Поэт вносит правки и в другие строки. Не сразу получается то, что он хочет сказать. Но Пушкин продолжает добавлять кра­ски в написанные строки: «угасшее веселье», «закат печальный», «улыбкою прощальной»... Так родилось одно из лучших стихотворений первой болдин­ской осени «Элегия».

9 сентября Александр Сергеевич достал заветную тетрадь без переплета, просто несколько десятков сшитых и несшитых листов в общей обертке. Открыл и записал: «Последние пожитки Самсона Прохорова были взвалены на дрожки без рессор, и бедная кляча в четвертый раз потянулась с Басманной, где находилась лавка гробовщика, на Никит­скую».

Затем Пушкин переименовал Самсона Прохорова в Андрияна и добавил лошадей: «Пара кляч в четвертый раз потащилась...» Пушкин еще раз поправил: «Тощая пара в четвертый раз потащилась». «Дрожки без рессор» заменил на «похоронные дроги».

Пушкин писал целый день. Покончив с «Гробовщиком», в этот же день он написал три письма: одно влюбленное — невесте Наталье Гончаровой, другое холодно-родственное — Афанасию Николаевичу Гончарову в Полотняный завод, третье друже­ское — издателю Петру Александровичу Плетневу:

«Ах, мой милый! что за прелесть здешняя деревня! вообрази: степь да степь; соседей ни души; езди верхом сколько душе угодно, пиши дома сколько вздумается, никто не помешает. Уж я тебе наготовлю всячины, и прозы, и стихов».

Утром, 10 сентября, Пушкин открыл тетрадь в кожаном переплете, перечитал нянину сказку о попе. Мысленно возвратился в Михайлов­ское. Вот уж два года, как нет на свете Арины Родионовны. Пушкин помянул ее добрым словом, обмакнул перо в чернильницу и вывел на бумаге:

Жил-был поп,

Толоконный лоб.

Пошел поп по базару

Посмотреть кой-какого товару.

Навстречу ему Балда

Идет, сам не зная куда.

Сказка настолько близка к тексту, который он записал после Арины Родионовны, что диву даешься. А стихотворный размер, избранный поэтом, хорошо знаком грамотным, малограмотным и даже совсем неграмотным. По Руси на всех ярмарках ходили лубочные картинки со стихотворными объяснениями, вроде этих:

Немец нанял себе батрака,

Деревен­ского мужика...

Стихи «неровные», с разным числом слогов в строке, но зато с рифмами. Запоминались народом с первого раза. Пушкин использовал этот прием при написании «Сказки о попе и о работнике его Балде». Сказка получилась, как самая народная, бытовая, в духе ярмарочных балагуров и ­ско­­морохов. Проникнутая иронией, порой переходящей в насмешку и сатиру по отношению к духовенству, она была близка по духу рус­скому фольклору.

Вернувшись в Москву, Пушкин взволнованно пишет Плетневу в Петербург: «Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 последние главы «Онегина», 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonyme (т.е. анонимно. — Н.Б.). Несколько драматиче­ских сцен, или маленьких трагедий, именно: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Салиери», «Пир во время Чумы» и «Дон Жуана». Сверх того написал 30 мелких стихотворений. Хорошо? Еще не все (весьма секретное). Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратын­ский ржет и бьется — и которые напечатаем также Anonyme. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает».

Пушкин не назвал «Сказки о попе и о работнике его Балде», неоконченную «Сказку о медведихе». Не помянул «Историю села Горюхина», более двадцати критиче­ских и полемиче­ских статей и заметок.

Но вернемся к сказке «Балда», как ее кратко называл сам Пушкин. Это первая из сказок поэта. Напомним, «Сказку о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» Александр Сергеевич написал в 1831 году, «Сказку о рыбаке и рыбке» и «Сказку о мертвой царевне и семи богатырях» — в 1833-м, «Сказку о золотом петушке» — в 1834-м.

Сказку о Балде знали друзья Пушкина. Александр Сергеевич довольно часто читал ее им. Первый биограф поэта П.В. Анненков отмечал, что сказка о Балде «так смешила В.А. Жуков­ского и друзей его». В исполнении поэта сказку про Балду не раз слушали П.А. Вязем­ский, Н.В. Гоголь, Н.М. Языков.

4 ноября 1831 года поэт Николай Михайлович Языков написал братьям, что Пушкин написал «сказку под названием «Балда». А в письме от 13 апреля 1832 года он же спрашивал своего знакомого — чиновника главного управления цензуры В.Д. Комов­ского (брата лицей­ского товарища Пушкина): «Где же его сказка «Балда»?» Комов­ский ответил 25 апреля: «Сказка о попе Толоконном Лбе и работнике его Балде не может, говорят, увидеть свет ни по наименованию, ни по содержанию своему».

Иногда кажется, что и сам Александр Сергеевич не предпринимал попыток издать сказку, понимая, что цензура не допустит. Не совсем так. Название сказки встречается в нескольких планах изданий, составленных поэтом в 1830-1834 годах.

Словом, пушкин­ская сказка про Балду была известна многим. Но при жизни автора она так и не увидела свет.

По воле Жуков­ского

После дуэли и смерти Пушкина Николай I поручил В.А. Жуков­скому и начальнику штаба корпуса жандармов генералу Л.В. Дубельту разобрать все бумаги, оставшиеся в кабинете покойного, подготовить посмертное собрание сочинений к печати.

В письме Жуков­скому шеф жандармов А.Х. Бенкендорф так сформулировал важное для власти требование: «Бумаги, могущие повредить памяти Пушкина, должны быть доставлены ко мне для моего прочтения».

Это означало, что над сказкой о Балде нависла серьезная угроза. Она вполне могла быть зачислена в список неблагонадежных произведений. Получив назад бумаги поэта, Жуков­ский с облегчением вздохнул: жандарм­ский генерал не обратил внимания на сию сказку.

После смерти Пушкина началась подготовка пушкин­ских сочинений. Комиссию возглавлял В.А. Жуков­ский. Работал Василий Андреевич довольно плодотворно. В 1838 году ему удалось выпустить первые восемь томов пушкин­ских произведений, публиковавшихся ранее. Из неопубликованных часть увидела свет на страницах «Современника» и в других журналах. Но основную массу неизвестных произведений поэта Жуков­ский готовил для публикации в других томах. Осенью и зимой 1839 и 1840 годов Василий Андреевич работал над «Сказкой о попе и о работнике его Балде».

Понимая, что в своем первозданном виде она не преодолеет цензурные рогатки, Жуков­ский решается заменить «попа» на «купца». И дает сказке новое название «Сказка о купце Кузьме Остолопе и работнике его Балде». Весь текст пришлось переписать. Вместо «попадьи» в сказке появляется «хозяйка» или «жена», вместо «поповны» — «их дочка». «Попенка» сменил «сынок их» и так далее. Нет в названии и второго «о». Сказка стала совсем другой. Это уже была не сказка Пушкина, хотя к читателю она пришла под его именем. Начиналась она так.

Жил-был купец Кузьма Остолоп,

По прозванию Осиновый лоб.

Пошел Кузьма по базару

Посмотреть кой-какого товару.

Навстречу ему Балда

Идет, сам не зная куда.

Впервые в таком «отредактированном» Жуков­ским виде она была опубликована в пятом номере журнала «Сын Отечества» за 1840 год. Разрешение цензуры последовало 10 марта, журнал вышел в конце того же месяца. В том же 1840 году «Сказку о купце» (так ее стали именовать для краткости) напечатало еще одно издание — «Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений» (т. 26, № 103). Обе публикации вышли без каких-либо комментариев, пояснений, примечаний. Только подпись: «А. Пушкин».

29 апреля 1840 года произошло еще одно событие, имеющее отношение к судьбе сказки Пушкина: цензура выдала разрешение на публикацию пушкин­ских сочинений, вошедших в девятый том. Этот том увидел свет в конце августа 1841 года. В него вошли не публиковавшиеся при жизни поэта «Медный всадник», «Каменный гость», «Русалка», многие стихотворения. На 223-232 страницах была заверстана «Сказка о купце Остолопе и работнике его Балде». Напрасно читатели искали примечания или комментарии к этому произведению поэта. В этом томе их вообще не было. Все произведения, вошедшие в девятый том, были поставлены в равные условия. Случайность?

Вмешательство Жуков­ского в пушкин­ский текст, как заметил один из исследователей творчества Пушкина, «дало непредсказуемый результат, породило причудливый, может быть, уникальный в истории литературы феномен: единое произведение раздвоилось, разделилось на две ипостаси, каждая из которых обрела собственную долгую жизнь, и у той, и у другой наполненную своими перипетиями и коллизиями».

В течение сорока с лишним лет, вплоть до 1882 года, переиначенная Жуков­ским сказка Пушкина печаталась во всех собраниях сочинений поэта — 1855-1857, 1859-1860, 1878-1881, в сборниках его сказок — 1873, 1879, 1880. В таком виде выходила она и отдельным изданием — в 1864, 1872, 1873. «Купец Кузьма Остолоп» обрел свою жизнь. Про то, что одним из главных героев сказки Пушкина был поп, широкой публике ничего не было известно. Жуков­ский скончался 12 апреля 1852 года в Баден-Бадене и согласно его последней воле похоронен в России. А сказка Пушкина продолжала жить в том виде, в каком ее впервые предложил читателям Василий Андреевич.

Молчание Анненкова

После Жуков­ского никто так и не решился сказать всей правды об истинном содержании сказки, даже П.В. Анненков, писатель и литературный критик, когда взялся готовить к печати многотомное собрание сочинений Пушкина. Наследники Александра Сергеевича предоставили Павлу Васильевичу архив поэта, он имел возможность работать с рукописями. И, скорее всего, ознакомившись с наследием, он первым увидел, что сказка не о купце, а о попе. Тем не менее, издатель нового собрания сочинений оставил все так, как было до него. И позиции «Купца» значительно возросли после выхода первого научно комментированного издания. Правда, Анненков сделал одно весьма важное примечание к этой сказке, что, дескать, в публикуемом тексте «существуют некоторые несходства с рукописью, но нисколько не отнимающие ее достоинства и не вредящие ее общему тону».

Более того, в приложении к первому тому, в которое вошли «Материалы для биографии А.С. Пушкина, Анненков впервые опубликовал три из известных нам семи записей сказок, рассказанных няней Ариной Родионовной. И одной из них Павел Васильевич дал такое название «Сказка, послужившая основой для сказки о Кузьме Остолопе» (с. 441). Напечатал ее Анненков не полностью, да, к тому же, и переделал ее, как Жуков­ский переиначил саму сказку Пушкина. В нянином тексте «попа» Анненков повсюду заменил «купцом».

Более того, он исказил и два пушкин­ских рисунка из трех, которыми поэт проиллюстрировал данную сказку. Анненков поместил два из них на приложенных к первому тому факсимильных листах. На первом из них нет бесенка с подписью, оставлен только Балда с зайцем и подпись под ним: «Балда». Нет в томе портрета старого беса. А под бородатой физиономией (скорее напоминающей попа, а не купца), искаженной страхом перед надвигающимся на нее щелчком, нет никакой подписи. А ведь Пушкин подписал всех четырех персонажей сказки. А под финальным рисунком поэт написал: «Поп толоконный лоб». Толоконный — значит глупый, по-другому, дурак.

Фальсификация Анненковым записи сюжета сказки и рисунков к ней воспринимались читателями как документальное подтверждение того, что Пушкин написал сказку именно «о купце Кузьме Остолопе», а не «о попе и о работнике его Балде».

Выставка в Румянцев­ском музее

Наступил 1879 год. Со дня первой публикации пушкин­ской сказки в «Сыне Отечества» прошло почти сорок лет. За это время никто из издателей и исследователей творчества поэта больше не предпринимал попыток вернуться к автор­скому варианту «Балды». Помог случай. Администрация Румянцев­ского музея (в совет­ское время Государственная библиотека имени В.И. Ленина) обратилась к старшему сыну поэта Александру Александровичу Пушкину выставить на обозрение рукописи отца. Выставку предполагалось провести в рамках 80-й годовщины со дня рождения великого рус­ского поэта. Но пока шли переговоры, отбирались рукописи, письма, юбилей прошел. Тем не менее, выставка открылась, правда, уже в 1880 году. На ней было представлено большое количество рукописей. Они-то и стали центральным событием выставки. Именно в те дни посетители впервые увидели оригинал пушкин­ского «Балды».

Выставка совпала с выходом шеститомного собрания сочинений Пушкина (1878-1881 гг.), которое выпустил петер­бург­ский издатель Я.А. Исаков. Для подготовки этого издания Яков Алексеевич пригласил известного библиографа, библиофила, впоследствии члена-корреспондента Петербург­ской Академии наук Петра Александровича Ефремова. «Сказку о купце Кузьме Остолопе и работнике его Балде» Петр Александрович поместил в третьем томе и сопроводил ее примечанием «Сказки Арины Родионовны». Вот полный его текст: «Есть еще третья сказка той же Арины Родионовны, послужившая основой сказки, явившейся по цензурным соображениям под заглавием «Сказка о купце Остолопе и работнике его Балде» (имя купца опущено — Н.Б.). Сказка эта печатается в этом томе нашего издания с исправлениями В.А. Жуков­ского, как она была напечатана впервые в «Сыне Отечества» в 1840 г. Мы даем ее здесь в этом виде потому, что все ее знают именно в этой переделке, не вредящей ея тону. В томе X нашего издания мы приводим эту сказку по подлинной рукописи Пушкина». Но вышло только шесть томов и, естественно, подлинник сказки не увидел свет.

Но через два года, в 1882-м, москов­ский издатель Ф.И. Ан­ской издает семитомное собрание сочинений поэта. Именно в этом издании впервые читатели смогли прочесть сказку Пушкина в автор­ском варианте. «Сказка о попе и о работнике его Балде» опубликована в третьем томе. Правда, текст сказки все же отличается от пушкин­ского. Литературоведы считают, что это произошло из-за неразборчивого почерка Пушкина.

Пушкинист В.Е. Якушкин (внук декабриста И.Д. Якушкина) сделал попытку разобраться в пушкин­ском тексте. В июнь­ском номере журнала «Рус­ская старина» за 1884 год впервые он напечатал довольно обширное описание рукописей, оставшихся после поэта. Он был первым пушкинистом, кто смело со страниц журнала опроверг публикацию Анненкова, сообщив читателям, что со слов няни Арины Родионовны Пушкин записал сказку не о купце, а о попе. В том же июнь­ском номере Якушкин опубликовал заключительную часть пушкин­ской записи, опущенную Анненковым.

В октябрь­ской книжке «Рус­ской старины» того же 1884 года Якушкин опубликовал подробное описание рукописи сказки, рассказал о литературной правке Пушкина, впервые привел ее подлинный заголовок: «Сказка о попе и о работнике его Балде», расшифровал некоторые неясные пушкин­ские поправки.

Через три года, в 1887-м, Общество для пособия нуждающимся литераторам и ученым выпустило в Петербурге семитомное собрание сочинений Пушкина. Редактор издания, к тому времени известный в России пушкинист, литературовед, впоследствии член-корреспондент Петербург­ской Академии наук П.О. Морозов заново сверил текст пушкин­ской сказки, впервые опубликованный москов­ским издателем Ф.И. Ан­ским, с оригиналом, разобрался в поправках поэта. И опубликовал этот исправленный вариант в третьем томе. А в примечаниях к третьему тому Морозов впервые и полностью опубликовал неискаженную запись няниной сказки.

Казалось, что этим изданием Морозов положил конец злоключениям сказки Пушкина. Однако, в том же 1887 году, петербург­ский издатель Алексей Сергеевич Суворин приступает к изданию девятитомного издания сочинений Пушкина. Первый том вышел с подзаголовком «Поэмы и сказки». На 390-396 страницах Суворин помещает «Сказку о купце Кузьме Остолопе и работнике его Балде», хотя к тому времени уже был известен подлинный пушкин­ский текст. Двойник пушкин­ской сказки «купец Кузьма Остолоп» оказался на редкость жизнестойким.

В юбилейные дни 1899 года, когда в России отмечалось столетие со дня рождения поэта, сказку Пушкина можно было купить в двух отредактированных вариантах — Жуков­ского и Морозова. Возможно, народу нравились оба героя, скажет читатель, поэтому, мол, сказку о купце продолжали тиражировать, как в столице, так и в провинции. Но, оказывается, дело не в этом. Скандал вокруг подлинного текста пушкин­ской сказки нарастал с каждым годом, с каждым днем.

Рапорт священника Порфирия Кумпана

Священник Казан­ской церкви станицы Ясен­ской Ей­ского отдела Кубан­ской области Порфирий Кумпан в рапорте в Ставрополь­скую духовную консисторию 26 сентября 1898 года писал, что еще 1 мая 1893 года он впервые конфисковал в Ясен­ской станичной школе брошюру «Сказка о попе и его работнике Балде» (второго «о» в данном документе нет. Ниже названия сказки даются по архивным документам. — Н.Б.). Сочинитель А.С. Пушкин. Рапорт не остался незамеченным. Епархиальный училищный Совет определением своим от 18 мая 1895 года «признал распространение по школам и среди народа названной брошюры в воспитательном отношении крайне вредным, а в религиозном — кощунственно-оскорбительным». Данное определение, писал в новом рапорте священник П. Кумпан, было утверждено «Его Преосвященством 5 июня того же года», то есть еще в 1895 году. Что же заставило Порфирия Кумпана вновь взяться за перо?

«Считаю своим долгом, — писал священник (орфография сохраняется. — Н.Б.), — доложить Ставрополь­ской духовной консистории, что в то время, когда мною была конфискована означенная брошюра, таковая распространялась по школам путем не легальным, чисто подпольным, без ведома дирекции и областного Начальства. Нелегальный способ распространения означенной брошюры из войскового склада мною подробно был изложен в вышеуказанном рапорте за № 43. В то время означенная брошюра не значилась в каталоге Кубан­ского войскового склада книг. В настоящее же время после столь категориче­ски высказанного Епархиальным училищным Советом определения позволяю себе смелость думать — небезызвестного дирекции училищ и областному Начальству характера содержания брошюры областным Начальством дается право на самое широкое распространение этой брошюры по школам и среди народа чрез посредство тех же министер­ских школ области, только теперь путь распространения этой брошюры не легальный и не подпольный, а законный, так как в каталоге книжного склада, распространением к печатанию областным Начальством от 19 августа сего 1898 года и разосланной по министер­ским училищам области означенная брошюра включена под № 772 в число других книг и брошюр, предназначенных для развития детей и народа в умственном и религиозно-нравственном отношении. Позволяя себе смелость предположить, что означенная брошюра включена областным Начальством в число других полезных для развития детей и народа книг по недосмотру цензуры, осмеливаюсь всепокорнейше просить Ставрополь­скую духовную консисторию, не найдет ли оная Консистория возможность ходатайствовать пред кем следует об изъятии из каталога войскового книжного склада означенной брошюры, как деморализующей действия пастырей церкви Епархии и безусловно развращающим образом имеющей воздействовать на молодое поколение, детей того самого народа, который всецело вручается пастырю церкви для религиозно-нравственного воспитания. Столь неблаговидный, искусственный способ разъединения прихожан с своим пастырем по-моему не должен иметь место среди членов благоустроенного государства».

И пошла писать губерния! Ставро­поль­ская духовная консистория, получив рапорт П. Кумпана, обращается к епископу Ставрополь­скому и Екатеринодар­скому, тот к обер-прокурору Святейшего синода, действительному стат­скому советнику, Стас-секретарю К.П. Победоносцеву с ходатайством «об изъятии из употребления этой брошюры в начальных народных училищах».

От имени епископа Ставрополь­ского и Екатеринодар­ского по всем приходам рассылается циркуляр с указанием: «Собрать негласным путем сведения о том, как высылается, выписывается и распространяется означенная брошюра, и в каких приходах и среди учеников только или в народе, каковые сведения представить его Преосвященству».

Священник станицы Должан­ской Иоанн Чернов докладывал, что «Сказка о попе и работнике его Балде» «в ограниченном количестве есть в школьной библиотеке». Учитель школы станицы Курганной Иван Шлыгин, сообщал священник Евгений Кудрявцев, «получил в городе Екатеринодаре более чем на 30 рублей сказку под названием «О попе и работнике его Балде». А в станице Лабин­ской, писал священник Илларион Смарайдов, «брошюра о попе нигде не выписывается, но зато есть «Сказка о купце Остолопе». И добавил: 10 экземпляров. А в городе Майкопе, доносил священник Евгений Соколов, «Сказка о попе» раздавалась школьникам от Майкоп­ской город­ской управы. Книга «Сказки Пушкина» (куда вошла и напугавшая до смерти местное духовенство «Сказка о попе и о работнике его Балде») Сытин­ского издания раздавалась ученикам станицы Абин­ской. Раздача происходила во время юбилея Пушкина. Священник Виталий Климентьев 13 января 1900 года с тревогой писал о том, что в Темрюке «Сказка о попе» «прочитана наизусть и публично на Пушкин­ском празднике! На чествовании поэта было много публики!»

В архивном деле сохранились рапорты священников станиц Брюховецкой, Уман­ской, Баталпашин­ской, Зеленчук­ской, Хамкетин­ской, Пшех­ской, Тернов­ской...

Но дело вокруг сказки Пушкина этим не закончилось. Скандал из местного перерос во Всероссий­ский. Поводом послужило объявление москов­ского издателя И.Д. Сытина о готовящемся издании (12-тысячным тиражом, отдельными иллюстрированными брошюрами ценой по пять копеек) пушкин­ских сказок, в том числе «Сказки о попе и о работнике его Балде».

«Церковный вестник» (№ 17, 29 апреля 1899 года) поместил статью священника Алексия Боброва. Ох, и досталось Александру Сергеевичу за сказку! «Самый грубый пасквиль на наше духовенство», «перл пушкин­ского пасквиля», «порнографиче­ское произведение» — других оценок произведение поэта не заслужило. Но более всего автор статьи был возмущен пятикопеечной ценой книжки: «За такую ничтожную плату каждый грамотный крестьянин и деревен­ский школьник не преминет доставить себе удовольствие приобрести эту любопытную сказку».

Публикация в «Церковном вестнике» не осталась незамеченной. У Алексия Боброва были не только противники, но и сторонники. Особенно «удачной» в этом смысле была статья протоиерея Кл. Фоменко в «Трудах Киев­ской Духовной академии» (1899, № 6). Она носила довольно претенциозный заголовок «Как относился к православному духовенству А.С. Пушкин? По поводу заметки Боброва».

В ней Кл. Фоменко изложил совершенно другую версию написания сказки. В частности, он утверждал, что проводивший лето 1831 года в Цар­ском Селе с император­ским двором Жуков­ский задержался там до поздней осени из-за холеры в Петербурге. Там же жил и Пушкин. Гоголь был их частым гостем. И, дескать, этот триумвират «для поднятия упавшего народного настроения и общей грусти взялся здесь, по примеру Боккаччо во время чумы в Италии, за переложение смехотворных народных сказок». И когда Пушкин прочел свою «Сказку о попе и о работнике его Балде», «вдохновитель и учитель Пушкина Жуков­ский, вразумив молодого (подчеркнул Фоменко. — Н.Б.) поэта, переделал заглавие последней сказки так: «Сказка о купце Кузьме Остолопе и работнике его Балде»... Иначе и не мог поступить добрый христианин и опытный (снова подчеркнул Фоменко. — Н.Б.) и благоразумный воспитатель. Пушкин безусловно подчинился совету благоразумно-дальновидного Жуков­ского». И какое же право имеет Сытин, спрашивает Кл. Фоменко, «издавать сказку Пушкина под тем ошибочным заглавием, от которого отказался сам автор»?

Из уст Фоменко история пушкин­ской сказки звучит довольно убедительно, тем более что сделана ссылка на пятитомное издание «Сочинений А.С. Пушкина с объяснениями их и сводом отзывов критики», выпущенное в 1892-1998 годах москов­ским издателем Львом Поливановым. В статье Фоменко нет ни слова о том, что сказка написана в Болдино осенью 1830 года, а не летом 1831 года. Умолчал Фоменко и об отзыве поэта Николая Языкова, сделанном при жизни поэта, не сказал правды о редакции В.А. Жуков­ского, П.А. Ефремова, П.О. Морозова, не вспомнил о выставке рукописей в Румянцев­ском музее. Наконец, Фоменко переврал москов­ского издателя Льва Поливанова, который в комментарии к пятитомнику действительно утверждал, что лето и осень 1831 года Пушкин и Жуков­ский проводили в Цар­ском Селе и что оба поэта «взялись за народные сказки». Плодом их состязания стали «Сказка о спящей царевне», «Сказка о царе Берендее», «Война мышей и лягушек» Жуков­ского и «Сказка о царе Салтане», «Сказка о попе и о работнике его Балде» Пушкина, писал Поливанов. И ни слова о «вразумлениях» Жуков­ского, якобы сделанных им молодому Пушкину.

Некто А.Г. Филонов, член «особого отдела» при ученом комитете министерства народного просвещения России, правильнее сказать, «педагогиче­ский цензор», ознакомившись со сборником «Все сказки Пушкина» (1897) друже­ски порекомендовал Ивану Дмитриевичу Сытину в следующем издании «восстановить» «Сказку о купце».

«Балда» Демьяна Бедного

В начале двадцатого века известные в Европе издатели Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон приступили к изданию «Библиотеки великих писателей». Проект по тем временам был грандиозным. Он включал произведения Байрона, Мольера, Шиллера, Шекспира. В издательстве Брокгауза и Ефрона вышло и полное собрание сочинений А.С. Пушкина, роскошно иллюстрированное и снабженное комментариями. Редактировать его Брокгауз и Ефрон пригласили рус­ского историка литературы и общественной мысли, библиографа Семена Афанасьевича Венгерова. Именно он поставил последнюю точку в споре вокруг автор­ской версии пушкин­ской сказки. В третьем томе сочинений поэта, который вышел в 1909 году, Венгеров факсимильно воспроизвел весь лист пушкин­ских иллюстраций со всеми подписями к «Сказке о попе и о работнике его Балде». На трех рисунках читатели смогли ясно увидеть подписанные Пушкиным рисунки: «Балда», «Бесенок», «Старый бес», «Поп толоконный лоб».

Начиная с 1888 года, в россий­ским издатель­ском деле сложилась парадоксальная ситуация: читатели с одинаковой периодичностью получали от издателей сочинения А.С. Пушкина или отдельные сборники, в которых печатались оба варианта сказки — и о попе, и о купце. Издатели печатали «Сказку о купце» вплоть до 1916 года. Так, москов­ский издатель и литературовед В.П. Авенариус выпустил в 1916 году «Сочинения А.С. Пушкина, изданные для юношества». В первом томе этого издания можно прочитать «Сказку о купце». Не спасла «Сказку о попе и о работнике его Балде» и Октябрь­ская революция 1917 года.

В 1919 году Государственное издательство в Москве напечатало, а в 1922 году переиздало переделанный вариант пушкин­ской сказки. Поп в ней получил фамилию купца, и называлась она следующим образом: «Сказка о попе Остолопе и работнике его Балде». Более того, в книжке приводилось продолжение пушкин­ской сказки, принадлежавшее перу революционного поэта Демьяна Бедного. В «Сказке о батраке Балде и о страшном суде...» поэт рассказал о том, как Балду судили за расправу над попом, дали ему «сто батогов» и продали в батраки жестокому барину — «лихому татарину». Балда не выдержал тяжелых условий труда, «в три года Балда состарился» и «лег до срока в могилу», пролежал «сотню лет или боле». Но прозвучала «красноармей­ская труба», вышел Балда из могилы и видит, что в деревне другая жизнь, «помещика нет и в помине», а делами управляет комитет бедности, в бар­ском доме школа, и в ней учатся крестьян­ские дети, «кто сел за книжки, кто за тетрадки».

Очень понравилась Балде такая жизнь и говорит он:

«Картиночки. Чисто. Ни грязи, ни пыли.

Прежде и баре-то неучи были.

Народ же бродил, словно темное стадо.

А ноне гляди! Помирать не надо!»

Стоит Балда, кругом оглядывается.

Ничего в голове у Балды не укладывается.

«Господи!», — радостно шепчет Балда. —

«Не знаю, попал я куда?

Но одно мне, темному, ясно,

Что страдал я всю жизнь не напрасно,

И что ежели я — в родимом краю,

Значит, все мужики очутились в раю».

«Сказку о батраке Балде и о страшном суде...», наравне с другими произведениями, Демьян Бедный включил в «Собрание сочинений в одном томе. 1909-1922». Оно издано в 1923 году Сатириче­ским издательством «Крокодил» при «Рабочей газете». У читающей публики «Сказка о батраке Балде» пользовалась ошеломляющей популярностью. Более того, Добровольное общество «Долой неграмотность», председателем которого являлся М.И. Калинин, включило сказку Демьяна Бедного в программу ликбезов.

Двадцать первый век

Странное совпадение: все даты, о которых пойдет речь ниже, оканчиваются на цифру «7». Со дня написания «Сказки о попе и о работнике его Балде» прошло 177 лет, со дня первой ее публикации в редакции Жуков­ского — 167, со дня первого знакомства с рукописью на выставке в Румянцев­ском музее — 127, со дня первой публикации сказки в пушкин­ском варианте — тоже 127. Интерес к ней не ослабевает, напротив, он побуждает исследователей к новым поискам. У этой сказки, действительно, счастливый конец.