Странно гармония входит в наш мир

Вечерний луч

                На свете счастья нет,

                А есть покой и воля.

                                                 А. Пушкин

Едва малиновые ромбы

Закат развесит на стене,

Я пересяду в кресло, чтобы

Вечерний луч был виден мне.

От стула, где висит сорочка,

На стул другой, где дремлет кот,

Роскошной огненною точкой

В луче пылинка поплывет.

Повсюду тишь. Ни дуновенья.

Бутылка пива под рукой.

Как невесомое строенье,

Стоит торжественный покой.

Он в летний вечер по старинке

Лучом возводится опять.

Чтоб на сияющей пылинке,

Как на фундаменте стоять.

Комар

Когда не спит один фонарь

Напротив булочной,

Ты надо мною бог и царь,

Мой гость полуночный.

Как музыкант, ты в дом мой вхож,

И мне с улыбочкой

Над ухом ты концерт даешь,

Кружась со скрипочкой.

О, сколько ты приносишь мне

Игрой таинственной.

Как Паганини, на струне

Одной-единственной!

В душе от музыки темно,

И сердце мается.

И во вселенную окно

Мне открывается.

И там плывут среди игры,

Под звон зудения,

Все божьи твари, все миры,

Все откровения.

И я люблю твой тихий дар

Со всей сердечностью,

Творец бессонницы, комар,

Посланник вечности.

Кошка

«Держи ее!..» И в щелочках-зрачках

Все перепуталось: погони, люди, мыши, —

И рвутся сухожилия в прыжках

С бревна — до яблони и с яблони — до крыши.

Вот позади железа крутизна

И камень вслед. Изящно изогнулась

И в черноте чердачного окна

На мир внизу лениво оглянулась.

Дурак

Бежал по улице, садился в пыль, бежал,

Размахивал руками, озирался,

В углу сарая пальцы разжимал

И над зеленым стеклышком смеялся.

Хотя навстречу все еще неслись

Унылые заборы, стены, лица, —

Но, от себя самой спасаясь, мысль

Успела незаметно раздвоиться.

И заставляла рыться в пустяках:

В каких-то тряпочках и пуговках, в опилках, —

И, белый свет оставив в дураках,

Держать у глаз осколок от бутылки.

ПЁс

Кошкой пахнет, кошка близко:

Оттого и нету сна.

Чисто вылизанной ми­ской

Скушно светится луна.

Бок болит к дурной погоде.

Рядом сушится белье.

Оттого луна выходит,

Чтобы выли на нее.

У соседки, у старухи

Поздний ужин, скрип дверей.

Нету сна. Хотя бы мухи

Прилетали бы скорей.

Жизнь прошла за пустяками.

Оттого-то, может быть,

Клацнув желтыми клыками,

Сладко с лёту мух ловить.

Над мушиным роем барин,

Весь меняюсь я в лице,

Когда утром сам хозяин,

Крякнув, встанет на крыльце.

Только чую, чую — ветер

Скоро дунет у ворот,

Свистнет смерть — и перед смертью

Хвост хозяин подожмет.

И, смиряя поневоле

Сердце гордое свое,

Он, как я, в собачьей роли

Будет в доме у нее.

И подумать даже странно,

Что хозяин, может быть,

Будет в будке деревянной

Под землею сторожить.

Паутина на фоне луны

Все из души моей жилы тянул

Творче­ский день неудавшийся.

Ветку осеннюю ветер качнул

В лес вдоль оврага пробравшийся.

Над головою раздался щелчок,

С нервами явно не справившись,

Замер на месте я, как дурачок

На паутину уставившись.

Так паутина была хороша

В светлой своей завершенности.

Как перед творчеством наша душа,

Полная опустошенности.

И в этот миг понимал я без слов,

Что вдохновение — вот оно:

Из серебристых трапеций, кругов,

Из треугольников соткано.

И трепетали поэмы и сны,

Сказки мои и видения,

Той паутиной на фоне луны

Пойманные на мгновение.

Странно гармония входит в наш мир.

Неуловимая, кроткая, —

Из серебристых трапеций, их дыр,

Из ничего как бы соткана.

Прогуливаясь, наблюдаю,

как первый раз

купают ребенка в озере

Помню, был июль, цвела картошка.

И под перекличку петухов

Вдруг младенец розовою ножкой

В озере коснулся облаков.

Я стоял, как столб, среди дороги.

Увлажнились у меня глаза.

Лишь младенцам позволяют боги

Голой пяточкой потрогать небеса.