Командиры и комиссары

(Лето 1941 года)

Грозный час настал. В ночь на 22 июня 1941 года все работники Генштаба и наркомата обороны до утра оставались на своих рабочих местах. В четвертом часу утра начальник Генштаба Жуков получил первые сообщения из приграничных военных округов о налетах герман­ской авиации на города Белоруссии и Украины, и нарком Тимошенко приказал ему доложить об этом Сталину. Звонить по телефону пришлось долго. Вождь ночевал на Ближней даче в районе Кунцева. Наконец взял трубку дежурный генерал управления охраны. Сонным голосом спросил:

— Кто говорит?

Жуков назвал себя и попросил генерала срочно соединить его со Сталиным. В ответ услышал:

— Что? Сейчас? Товарищ Сталин спит.

— Будите немедля! — повысил тон Жуков. — Немцы бомбят наши города!

Сталину потребовалось всего три минуты, чтобы пробудиться и подойти к телефонному аппарату. Выслушав тревожный доклад начальника генштаба, вождь долго молчал. Видимо, приходил в себя и ото сна и от услышанного. Наконец распорядился:

— Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро.

Жуков в своих воспоминаниях пишет: «В 4 часа 30 минут утра мы с К.К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет. И.В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках набитую табаком трубку».

Здесь необходимо сделать некоторые уточнения.

Первое. Сталин, судя по записям в журнале посещений его рабочего кабинета, начал прием на 1 час 15 минут позже указанного Жуковым времени.

Второе. Жуков не мог увидеть в приемной всех вызванных членов Политбюро, поскольку, согласно тому же документальному источнику, «в сборе» было только двое членов и один кандидат в члены Политбюро.

Третье. В кабинет пригласили не только Тимошенко и Жукова. Одновременно в 5.45 к Сталину зашли пять человек: Молотов, Берия, Тимошенко, Мехлис и Жуков.

Итак, в числе первых, кого вызывал к себе Сталин в столь ранний час, кроме Тимошенко и Жукова, были только Молотов, Берия и Мехлис. Именно только с ними в течение около двух часов вождь вел свой первый разговор о начавшейся войне, и уже в 7 часов 15 минут по распоряжению Сталина в приграничные округа была передана Директива наркома обороны №2, требовавшая обрушиться всеми имеющимися у них силами на прорвавшиеся части противника и уничтожить их. Лишь в 7. 30 к разговору присоединился Маленков, чуть позже Микоян, и только в 8 часов прибыли Каганович и Ворошилов. Спустя полчаса, в 8. 30, Тимошенко и Жуков и вместе с ними Мехлис ушли от Сталина, чтобы возвратиться в наркомат обороны и приступить к выяснению обстановки на западных границах страны.

Являясь фактиче­ски политиче­ским руководителем государства, Сталин с первого дня войны без каких-либо официальных решений взял на себя и непосредственное руководство высшими органами вооруженных сил. Им даются первые поручения высшим должностным лицам армии, устанавливается персональная ответственность за порученное дело. Около 16 часов дня, не получая из приграничных округов, преобразованных в фронты, точных данных о наших войсках и о противнике, Сталин в присутствии Молотова, Ворошилова, Тимошенко объявляет свое решение направить в действующую армию представителей создаваемой Ставки Главного Командования: маршалов Шапошникова и Кулика — на Западный фронт, генерала Жукова — на Юго-Западный фронт. Определен, таким образом, спрос за действия войск на этих направлениях не только с командующих фронтами, но и с представителей Ставки. В ночь на 23 июня создается Ставка Главного Командования в составе наркома обороны маршала Тимошенко (председатель), начальника Генерального штаба генерала армии Жукова, Сталина, Молотова, наркома Военно-Мор­ского Флота адмирала Кузнецова и маршалов Буденного и Ворошилова.

Жуков, оставив генштаб на своего заместителя генерала Ватутина, находился в войсках и на командном пункте Юго-Западного фронта в Тернополе до 26 июня. Здесь с его участием враже­ская группировка, рвавшаяся на Украину, была задержана и обессилена. А по Западному фронту представители Ставки ничем себя не проявили. Шапошников заболел и вернулся в Москву, а к Кулику предъявить спрос за дела на фронте оказалось невозможным: он вообще пропал из виду.

Между тем, вторжение враже­ских войск продолжало распространяться в глубь территории приграничных республик и областей. Командованию фронтов отдаются все более грозные приказы и распоряжения во что бы то ни стало остановить противника. Ужесточается и спрос за исполнение обязанностей и поручений, вплоть до принятия репрессивных мер. Широкое поле деятельности на этом направлении открывалось для Льва Захаровича Мехлиса с его немалым практиче­ским опытом в проведении репрессий в военной среде в довоенные годы.

И начал он с собственного аппарата. На третьей неделе войны как начальник Главного управления политпропаганды Мехлис приказал арестовать и отдать под суд своего заместителя армей­ского комиссара 2-го ранга В.Н. Борисова, вменив ему в вину сокрытие в автобиографии факта службы в белой армии, самовольное возвращение из командировки на Северо-Западный фронт и «пораженче­ский» тон высказываний о положении на фронтах. Зам. нач. ГУПП получил пять лет заключения в лагерь и был лишен воин­ского звания.

Но это были всего лишь цветики. Куда крупнее созревали в действиях Мехлиса кровавые ягодки. По его указанию лектор Главного управления политпропаганды полковой комиссар Шлен­ский за самовольное убытие из района боевых действий в Прибалтике приговаривается к расстрелу. Такой же приговор выносится командующему Великолук­ским бригадным районом ПВО комбригу Семенову, не прибывшему своевременно к месту службы.

30 июня 1941 года создается полновластный Государственный Комитет Обороны. И на первом же заседании ГКО было утверждено отстранение от обязанностей командующего войсками Западного фронта генерала Павлова, не обеспечившего должного отпора врагу в приграничном сражении. 2 июля в командование Западным фронтом вступает маршал Тимошенко, оставаясь в это же время наркомом обороны. После Павлова и с Тимошенко теперь можно спросить. А своим представителем к маршалу — формально в должности члена Военного совета фронта — Сталин направляет его же подчиненного по наркомату обороны армей­ского комиссара первого ранга Мехлиса, сохранив за ним прежние должности замнаркома обороны и начальника Главуправполитпропаганды и наркома госконтроля. Главному политпропагандисту Красной Армии оказываются подведомственными и прокурор­ские функции. Прибыв 3 июля в штаб фронта, Лев Захарович, вместо оказания помощи командованию в организации устойчивой обороны, в течение двух суток расследует действия бывшего командования фронта, квалифицирует их как преступные, а затем и арестовывает бывшего комфронта генерала армии Павлова, Героя Совет­ского Союза, «рус­ского Гудериана», как его звали в Испании.

6 июля Мехлис собственноручно составил телеграмму Сталину о решении арестовать также за преступную деятельность начальника штаба фронта Климов­ских и предать суду военного трибунала начальника связи фронта Григорьева, командующего 4-й армией Коробкова и еще несколько лиц командного состава. 22 июля 1941 года генералы Павлов, Климов­ских, Григорьев и Коробков будут расстреляны. Высшую меру наказания понесут также несколько других военачальников фронта...

Мехлис предлагал судить Павлова как герман­ского шпиона и изменника Родины. Однако дальновидный Сталин отверг такую формулировку неотразимым доводом: а что подумают о нас союзники на Западе, узнав, что в Красной Армии командовал фронтом немецкий шпион, будут ли они помогать нам?

Из членов Военного совета Западного фронта остался в своей должности только начальник Управления кадров полковник Алексеев. В течение двух недель он содержался под домашним арестом, хотя продолжал руководить своим управлением. В этой же должности он участвовал впоследствии в войне под непосредственным руководством Тимошенко, Конева, Жукова, Соколов­ского, Черняхов­ского, Василев­ского, длительное время оставаясь в звании полковника. Войну закончил генерал-майором. Обо всем этом автору настоящей публикации довелось услышать в 1967 году из уст самого Алексеева в частной беседе в Подоль­ском военном архиве.

Да, за понесенные поражения кто-то же должен был отвечать — не первым же лицам государства брать всю ответственность за случившееся на себя. Генерал Павлов, да и другие военачальники, разумеется, не проявили должной распорядительности, а скорее всего им просто не хватило умения управлять войсками. Но на них лежит только доля вины за допущенные потери, другую часть бесславных «боевых заслуг» начального периода войны история правомерно относит на счет высшего политиче­ского и военного руководства страны, допустившего серьезные просчеты в прогнозировании сроков возможных агрессивных действий гитлеров­ской Германии и масштабности этих действий в первые же дни войны.

Но история свое слово скажет потом. А пока, в июле 1941 года, обстановка требует показательного привлечения к ответственности военных руководителей разных рангов, включая и высшего. Чтоб и другие боялись! Виновных за поражения и отступления несложно найти — было бы желание! — и не только в действующей армии, но и в Москве, и даже в наркомате обороны. 8 июля «стрелочником», на какого взваливается вся вина за образовавшиеся огромные «пробки» на железных дорогах и скопление тысяч вагонов на прифронтовых железнодорожных узлах, оказывается начальник управления военных сообщений (ВОСО) Генерального штаба генерал-лейтенант Трубецкой. Приказ наркома обороны о его освобождении от должности, точнее о своем назначении на его место новый начальник ЦУпВОСО Ковалев получил в пакете от Берии, из НКВД, куда уже взят и откуда никогда не возвратится безвинно пострадавший генерал.

«Стрелочников» летом сорок первого становилось все больше и больше. Уцелели лишь некоторые из них.

10 июля образуются три Главных командования войск: Северо-Западное — главком маршал Ворошилов, Западное — главком маршал Тимошенко и Юго-Западное — главком маршал Буденный. Ответственность за подчиненные центру фронты перекидывается полностью на них, маршалов-главкомов — персонально!

12 июля Мехлис был отозван в Москву. 15 июля Сталин занимался выработкой политиче­ских решений, направленных на усиление партийного контроля за действиями военного командования, и за весь рабочий день в его кабинете из числа военных побывал только один человек — армей­ский комиссар 1-го ранга Мехлис. В течение часа десяти минут (с 22. 30 до 23. 40) они успели рассмотреть и в основном окончательно обмозговать важные политиче­ские документы, предназначенные для широкой огла­ски. В этом деле Лев Захарович как бывший редактор газеты «Правда» был большим специалистом.

16 июля Сталин подписал постановление Государственного Комитета обороны СССР № 169 сс — 00381, в котором были названы виновники неудачных приграничных боев на Западном фронте, в том числе командующий фронтом Павлов, начальник штаба фронта Климов­ских и другие военачальники, которые предавались суду.

В тот же день, 16 июля, Указом Президиума Верховного Совета СССР единоначалие в вооруженных силах страны, установленное в августе 1940 года, отменяется — восстанавливается институт военных комиссаров. Командиры соединений, частей и подразделений снова, как в граждан­скую войну, ставятся под контроль политиче­ских комиссаров, тем самым фактиче­ски выражается неполное доверие командному составу.

Тогда же, 16 июля, решением ЦК ВКП (б) на основе реорганизации Главного управления политпропаганды было образовано, на правах отдела ЦК, Главное политиче­ское управление Рабоче-Крестьян­ской Красной Армии (ГлавПУ РККА). Во главе его был поставлен член ЦК ВКП (б) Лев Захарович Мехлис. Круг задач, решаемых вновь созданным ведомством, и соответственно объем полномочий его начальника был исключительно широким. На него возлагалось: руководство политорганами армии, обеспечение партийного влияния на все стороны жизни войск, контроль за исполнением решений партии и Совет­ского правительства, директив наркома обороны и начальника ГлавПУ РККА, организация идеологиче­ской работы в армии и партизан­ских отрядах, руководство центральной военной печатью, изучение запросов, настроений личного состава и своевременное реагирование на них, забота о материальном обеспечении и культурном обслуживании военнослужащих, руководство всеми военно-политиче­скими учебными заведениями, подготовка и переподготовка политсостава, организация и ведение учета коммунистов и комсомольцев в армии и многое другое.

К исходу того же дня, 16 июля, в ходе ожесточенных боев немцы полностью овладели Смолен­ском. Сталин негодовал. Свой гнев он адресовал прежде всего командованию Западного фронта. Мехлис, почти две недели находившийся на этом фронте в качестве представителя Ставки Главного Командования и отозванный в Москву всего четыре дня назад, мог лишь подогревать гнев вождя своей политизированной неприязнью к командующему фронтом Тимошенко. Маршалу он только мешал своей амбициозностью и подозрительностью по отношению к военным кадрам. Сталин же видел в Мехлисе надежный источник объективной информации.

Система обвинительной аттестации лиц командного состава в армии отлаживалась в предвоенные годы с его, Мехлиса, личным участием. Компрометирующий материал на того или иного военачальника готовился исподволь, загодя и при первой потребности в нем предъявлялся вождю в сформулированном виде без промедления. Теперь такая потребность становилась все более настоятельной: войска сдавали врагу город за городом на всех направлениях, и кто-то же должен был отвечать за эти поражения!

17 июля секретарю ЦК ВКП (б) Маленкову, отвечавшему за кадровую политику партии, были представлены военной контрразведкой обстоятельные справки о служебной и общественно-политиче­ской деятельности сразу нескольких высших военачальников.

Военная контрразведка, именуемая как 3-е управление Наркомата обороны СССР, подчинялась непосредственно наркому обороны, и в начале 1941 года Тимошенко утвердил соответствующее положение о ее деятельности. А 16 июля 1941 года начальник этого 3-го управления НКО СССР майор гос­безопасности Михеев составил на самого наркома справку-компромат. В справке докладывалось о показаниях ранее репрессированных участников антисовет­ского военного заговора, в том числе маршалов Тухачев­ского и Егорова, свидетельствовавших о причастности Тимошенко к контрреволюционной группе. Никаких других, более «свежих» фактов не сообщалось. Маршал Тимошенко в это время, начиная со 2 июля, непосредственно руководил сражением под Смолен­ском.

17 июля справка на Тимошенко легла на стол Маленкова, и уже на следующий день, 18 июля, Сталин вызвал маршала в Москву.

В 20 часов 25 минут Семен Тимошенко вместе с начальником генштаба Жуковым предстали перед председателем Государственного Комитета Обороны. Жуков об этом вспоминает так:

«Мы считали, что И.В. Сталин хочет посоветоваться с нами о дальнейших действиях, но оказалось, что вызов имел совсем другую цель.

Когда мы вошли в комнату, за столом сидели почти все члены Политбюро. И.В. Сталин был одет в старую куртку, стоял посередине комнаты и держал погасшую трубку в руках.

— Вот что, — сказал И.В. Сталин, — Политбюро обсудило деятельность Тимошенко на посту командующего Западным фронтом и решило освободить его от обязанностей. Есть предложение на эту должность назначить Жукова. Что думаете вы? — спросил И.В. Сталин, обращаясь ко мне и наркому.

С.К. Тимошенко молчал.

— Товарищ Сталин, — сказал я, — частая смена командующих фронтами тяжело отражается на ходе операций. Командующие, не успев войти в курс дела, вынуждены вести тяжелейшие сражения. Маршал Тимошенко командует фронтом менее четырех недель. В ходе Смолен­ского сражения хорошо узнал войска, увидел, на что они способны. Он сделал все, что можно было сделать на его месте, и почти на месяц задержал противника в районе Смоленска. Думаю, что никто другой большего не сделал бы. Войска верят в Тимошенко, а это главное. Я считаю, что сейчас освобождать его от командования фронтом несправедливо и нецелесообразно.

М.И. Калинин, внимательно слушавший, сказал:

— А что, пожалуй, правильно.

И.В. Сталин не спеша раскурил трубку, посмотрел на других членов Политбюро и сказал:

— Может быть, согласимся с Жуковым?

— Вы правы, товарищ Сталин, — раздались голоса. — Тимошенко может еще выправить положение.

Нас отпустили, приказав С.К. Тимошенко немедленно выехать на фронт».

А назавтра, 19 июля, Указом Президиума Верховного Совета СССР Тимошенко, оставаясь командующим Западным фронтом и главкомом войск Западного направления, освобождается от должности наркома обороны. Народным комиссаром обороны становится сам Сталин. И Тимошенко не видится с ним после этого около трех недель. Лишь 5 августа маршал побывает в кабинете вождя и в течение сорока минут поучаствует в обмене мнениями вместе со своими недавними подчиненными — начальниками управлений наркомата обороны Федоренко и Щаденко и руководителями генштаба Шапошниковым и Василев­ским. Следующий вызов в Кремль последует лишь 11 сентября, на второй день после упразднения Главного командования войск Западного направления. Станет Тимошенко снова главкомом, но подальше от Москвы — на южном крыле фронта действующей армии.

На почтительное расстояние отдалил от себя вождь крупного военачальника, с кем начинал войну и кто сумел надолго остановить под Смолен­ском рвущуюся к Москве самую сильную группировку герман­ских войск. Из высших военных руководителей государства, работавших в Москве и имевших постоянный доступ к Сталину, оставался один Жуков, начальник генштаба. Зато рядом был Мехлис, некомпетентный в военном деле человек, но способный доходчиво, призывно и идеологиче­ски выверенно изложить на бумаге звонкий лозунг и дать жесткую политиче­скую оценку действиям военных органов и отдельных персон комсостава, интуитивно улавливая умонастроение вождя на этот счет. Война еще не заставила Сталина слушать в первую голову советы военных профессионалов, а не соратников и помощников по прошлой политиче­ской борьбе. К пониманию этого Иосиф Виссарионович придет много позже, когда, оттеснив верноподданного Льва Мехлиса, к нему, Верховному Главнокомандующему, вслед за Георгием Жуковым прорвутся со своими мыслями, соображениями и возражениями такие организаторы — знатоки военного дела, как Александр Василев­ский, Александр Новиков, Николай Воронов, Иван Ковалев.

Вернемся, однако, к документам, что легли 17 июля 1941 года на стол Маленкова. Секретарь ЦК ВКП (б), отвечавший перед Сталиным за подбор и расстановку кадров не только в партии, но и в вооруженных силах, не мог отложить их в сторону и оставить не прочитанными, был он лишь промежуточной инстанцией на пути их следования к подлинному адресату: слишком уж значительные имена назывались в них. Вот, что содержали эти документы.

СПРАВКА

Командующий СКВО

генерал-лейтенант Конев Иван Степанович

Конев Иван Степанович, 1897 года рождения... рус­ский, из зажиточных крестьян, рабочий... В Красной Армии с 1918 года. Член ВКП (б) с 1918 года.

По имеющимся официальным материалам, И.С. Конев характеризуется как активный защитник и покровитель врагов народа...

Конев старался выдвигать и представлять к наградам и орденам впоследствии арестованных и разоблаченных органами НКВД врагов народа...

Конев в автобиографии скрывает, что его отец кулак, что его родной дядя Ф.И. Конев являлся долгое время урядником, издевался над крестьянами, был в 1929 году арестован органами НКВД, при аресте пытался покончить жизнь самоубийством.

Начальник 3-го управления НКО СССР

майор безопасности Михеев

16 июля 1941 года.

На момент составления этой справки бывший командующий войсками Северо-Кавказ­ского военного округа генерал-лейтенант Конев командовал 19-й армией Западного фронта, сражавшейся под Смолен­ском. Маленков, конечно же, знал об этом. Известно ему было и о том, что Смоленск — тоже на момент составления справки — только что оставлен нашими войсками.

Другой документ, поступивший из военной контрразведки, раскрывал неблагонадежность еще одного бывшего командующего войсками военного округа — Киев­ского, преобразованного с началом войны в Юго-Западный фронт.

СПРАВКА

Командующий КОВО

генерал-полковник М.П. Кирпонос

Кирпонос Михаил Петрович, 1892 года рождения, украинец, гр. СССР... из крестьян.

В старой армии служил ротным фельдшером... В Красную Армию вступил добровольцем в 1918 году, член партии с 1918 года.

За образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с фин­ской белогвардейщиной присвоено звание Героя Совет­ского Союза.

По показаниям арестованных военных заговорщиков, Кирпонос в 1923 — 1924 гг. примыкал к троцкист­ской оппозиции...

...в 1924 году он стоял на троцкист­ских позициях по вопросу китай­ской революции, в 1928 году голосовал против исключения из партии Троцкого и Зиновьева...

В узком кругу своих людей Кирпонос всяче­ски восхвалял врагов народа Тухачев­ского и Якира, подчеркивал, что Якиру дают высокую оценку и немцы...

Кирпонос женат на дочери поль­ского националиста — Софье Александровне Пиотров­ской, являвшейся во время занятия в 1919 году Житомира белополяками активной участницей организации поль­ских «соколов». Жена Кирпоноса подозревается в шпионаже.

Брат Пиотров­ской... в 1924 году бежал из СССР в Польшу и, по непроверенным данным, поступил на работу в дефензиву, которой выдал коммунистов, работавших в подполье.

Отец Пиотров­ской за связь с указанным сыном... был в 1930 году арестован и выслан из гор. Житомира.

Жена Кирпоноса настроена антисовет­ски и раскаивается, что не выехала в период граждан­ской войны вместе с поль­скими офицерами в Польшу.

Начальник 3-го управления НКО СССР

майор госбезопасности Михеев

16 июля 1941 года.

Составитель не «освежил» справку новыми сведениями и даже не упомянул, что в настоящий момент Кирпонос командует войсками Юго-Западного фронта и находится в Киеве.

Следующий документ был небольшой, но тоже важный — он касался недавно вступившего в должность комиссара Генерального штаба Александра Ивановича Запорожца, того самого Запорожца, какой в сентябре 1940 года был назначен на должность начальника управления политпропаганды НКО СССР вместо Мехлиса. Тогда он дал нелестную оценку положения вещей в этом ведомстве: общеобразовательный уровень политсостава низок, высшее образование имеют лишь 6,2 процента, ниже среднего — 71,5 процента, кадры армей­ских политработников не изучаются, учет их не налажен. Фамилию Запорожца один из репрессированных троцкистов упомянул в списке участников военно-троцкист­ского заговора, показав, что будучи начальником политотдела Артиллерий­ского научно-исследователь­ского института, он оставил на своих местах массу вредителей и диверсантов, которые впоследствии были арестованы органами НКВД.

Более обстоятельный компромат был представлен на известного в стране участника граждан­ской войны Ефима Афанасьевича Щаденко, заместителя наркома обороны, начальника Управления по командному и начальствующему составу РККА. Одному из расстрелянных участников военного заговора со слов одного из преподавателей Академии генштаба было известно, что Щаденко в бытность в 1923 — 25 гг. комиссаром академии имени Фрунзе помещал в журнале «Красные зори» хвалебные поэмы в честь врага народа Троцкого, а второй «участник военно-фашист­ского заговора» показал на допросе, что в беседах с ним в 1930 — 31 гг. Щаденко высказывал личные обиды и озлобление против тов. Сталина и Ворошилова. В заключение в справке приводились и «свежие» факты:

«По сообщению 1-го отдела НКГБ 14 июля 1939 года в 20 час. 15 мин. на перекрестке Успен­ского шоссе стояла машина МБ-07-12, около которой находился Щаденко.

На вопрос сотрудника, чем вызвана остановка машины, Щаденко ответил: «Уходите отсюда, это не ваше дело, не мешайте нам работать».

Через некоторое время со стороны дома отдыха «Сосны» прошла открытая машина, принадлежащая герман­скому подданному Генц-Ламму, в которой находились двое мужчин и три женщины. Как только эта машина прошла, вслед за ней быстро последовала и машина Щаденко.

Начальник 3-го управления НКО СССР майор безопасности Михеев. Июль 1941 года».

И еще на одного героя граждан­ской войны было представлено в июле 1941 года подробнейшее изложение его антисовет­ской деятельности. Подписанное заместителем начальника 3-го управления НКО СССР капитаном госбезопасности Клыковым, оно занимало около двух десятков машинописных страниц, соответственно чину и званию разрабатываемой контрразведчиками персоны.

СПРАВКА

Буденный Семен Михайлович

Заместитель народного комиссара обороны СССР

Показаниями ряда арестованных участников военно-фашист­ского заговора устанавливается, что Буденный является участником и членом руководства антисовет­ской организации правых в РККА, возглавляя как член руководства антисовет­ские формирования в коннице РККА и среди казачества.

Буденный еще в 1925 году, после назначения народным комиссаром военно-мор­ских сил СССР Ворошилова К.Е., сблизился с бывшим тогда командующим БВО Егоровым А.И., а в последующие годы с Дыбенко П.Е.... и вместе с ними возглавил антисовет­скую организацию правых.

Правые взгляды Буденного складывались под влиянием Том­ского, с которым Буденный поддерживал личную связь все годы.

...В планах руководства военно-фашист­ского заговора Буденному была отведена роль руководителя антисовет­ского подполья среди казачества, как имеющего огромную популярность среди казаков и могущего возглавить антисовет­ское восстание, опирающееся на антисовет­ские казачьи кадры...

Егоров показывает, что Буденный разделял установки руководства правых о подготовке поражения РККА в будущей войне и был осведомлен о шпион­ских связях Егорова: «Буденный мне говорил, что он обратился к Том­скому с просьбой рассказать ему установки правых о тактике во время войны. Том­ский ему ответил, что сейчас тактикой правых во время войны и до войны может являться только установка на поражение РККА...»

Аналогичные показания об антисовет­ской деятельности дал также Дыбенко...

Арестованный Седякин в своем заявлении от 10 февраля 1938 года показал, что Буденный в беседах с ним высказывал кулацкие взгляды, направленные против коллективизации. Так, он говорил Седякину: «Я, Буденный, казаков белых, конечно, бил, но я против того, чтобы их разорять... Теперь сплошная коллективизация... Зря погубили казачью конницу...» Буденный рассказал мне о своих покинутых, разрушенных и заброшенных кубан­ских станицах: «Каганович разрушил зря...»

Антисовет­ская деятельность Буденного подтверждается также показаниями его бывшей жены Михайловой Ольги Степановны. «... Однажды на москов­ской квартире я была невольной свидетельницей конца разговора между Буденным и Егоровым. Речь шла о назначении Тухачев­ского заместителем наркомвоенмора. Буденный с возбуждением, громко сказал фразу, которая врезалась мне в память: «Я, как пойду по лесам, так я им покажу к чертям жидов­ский Кремль»... Подтверждает Михайлова факт сближения Буденного в последний период с руководством военно-фашист­ского заговора в лице Тухачев­ского и других...

Буденному вменялся также в вину шпионаж в пользу англичан, поляков, итальянцев и немцев. В конце справки ее составитель капитан госбезопасности Клыков предусмотрительно сделал к машинописному тексту приписку от руки: «Показания всех арестованных не перепроверены».

Ознакомившись со справками из досье военной контрразведки на Буденного, Щаденко, Кирпоноса, Конева, Запорожца и других военачальников, Сталин, вероятнее всего, сказал: «Людей не хватает. Кому поручишь вместо них? Других людей нет». Такие слова не раз слышали от него в июле сорок первого года. Мог и добавить жестко: «А с кем воевать будем»? Короче, никакого ходу этим справкам не дал. Оставил у себя на столе лишь одну — на Кулика, его давнего соратника по граждан­ской войне. Освободив в ночь с 21 на 22 июня Маршала Кулика от должности начальника Главного Артиллерий­ского Управления и направив его в первый же день войны как заместителя наркома обороны на Западный фронт (вместе с маршалом Шапошниковым), Сталин более трех недель не знал, куда делся его посланец. А тот, как оказалось, попал в окружение, уцелел и вышел к своим, как говорили, в лаптях и с отросшей бородой. Сталин и таким исходом был доволен: все-таки не попал его маршал в плен, не остался на оккупированной территории.

И пришлось вождю подумать над этой бумагой и, возможно, еще раз перечитать ее — перед тем как принять Кулика в своем кабинете.

СПРАВКА

Кулик Григорий Иванович, 1890 года рождения, уроженец б. Полтав­ской губ. и уезда, Васильев­ской волости, хутор Куликовка, украинец, из крестьян, член ВКП (б) с ноября 1917 года.

Состоял членом партии социалистов-революционеров: по послужному списку с 1913 по 1916 год, а по автобиографии с 1912 г. Связь с эсерами порвал в связи с уходом на фронт в 1914 году.

Окружение Кулика Г.И. по линии бывшей его жены было явно шпион­ское. Симонич-Плавнек-Шапиро-Кулик Кира Ивановна — дворянка; отец Симонич Иван Константинович — граф, предводитель дворянства в б. Польше, начальник цар­ской контрразведки в Гельсингфорсе, расстрелян органами ВЧК в 1919 году.

Три сестры жены имели непосредственную связь с иностранными разведывательными органами. Одна из них — Александра в 1930 году вместе со своим мужем — секретарем итальян­ского военного атташе — Макки выехала в Италию с сыном жены Кулика от первого брака.

Жена Кулика все время поддерживала связь с этой сестрой, а Кулик Г.И., будучи в заграничной командировке, имел встречи с ней.

Там же, в Италии, проживает и мать жены Кулика — Рамен­ская, выехавшая из СССР в 1934 году.

За границей проживает и вторая сестра жены — Нина, выехавшая из СССР с мужем — герман­ским подданным Вилендером.

Третья сестра Татьяна неоднократно арестовывалась за шпионаж.

Братья жены Константин и Сергей арестованы органами НКВД и расстреляны за шпионаж.

В 1940 году Кулик настойчиво содействовал в командировании на Северо-Западный фронт для работы в редакции газеты 7-й армии свояку — художнику Храпков­скому, арестованному впоследствии за шпион­скую деятельность.

По агентурным и официальным данным устанавливается, что Кулик Г.И., будучи начальником Глав. артиллер. управления КА, проводил вредитель­скую деятельность, направленную на срыв обеспечения Красной Армии всеми видами вооружения.

Примерами подрывной деятельности Кулика служит снятие с валового производства крайне необходимых для армии артиллерий­ских систем и боеприпасов к ним, торможение в принятии на вооружение новых образцов наземной и зенитной артиллерии, стрелкового и минометного вооружения.

По материальной части наземной артиллерии характерными фактами преступной деятельности Кулика является снятие с производства 76-мм дивизионной пушки УСВ, 45-мм противотанковых пушек и др. «Все склад­ские запасы дивизионной артиллерии вывезены на фронт. В запасе на складах ничего нет. Дивизионная пушка УСВ (76-мм образца 1939 года) с производства снята в середине 1941 года.

Это положение нетерпимо, ибо в случае отступления на некоторых участках фронта и связанными с этим потерями материальной части армия остается без дивизионной пушки» (донесение от 30 июня 41 года).

В аналогичном положении дело и с полковой артиллерией, и противотанковыми пушками. «В беседах со старшим помощником начальника 1-го отделения 2-го отдела УВНА ГАУ КА военинженером 3 ранга Афанасенковым А.П. источник выявил резкое недовольство Афанасенкова положением производства противотанковых и полковых пушек.

Он возмущен тем, что его заставляют в горячке разы­скивать по одной пушчонке, тогда как заводы могли бы без всяких затруднений давать сотни и тысячи орудий.

Афанасенков заявляет: «Нечем стрелять, нечем воевать, даже обычных винтовок не хватает, а о пушках и говорить не приходится».

Причем директор Киров­ского завода, по словам Афанасенкова, просил оставить на производстве 76-мм полковую пушку обр. 1927 года, но ему не разрешили — сняли пушку с производства. Сняли и 45-мм пушку с завода № 8 до начала производства новой пушки ЗИС-2. Сняли с производства на заводе № 92 76-мм дивизионную пушку УСВ (донесение от 10 июля 41 года).

В результате снятия с производства... на 16 июля С.Г. в распоряжении ГАУ КА иссякли все запасы 45-мм противотанковых пушек, 76-мм дивизионных пушек, обр. 1902—30 гг. Ф-22, УСВ и 76-мм полковых пушек.

Из более крупной артиллерии в запасах ГАУ КА на 16 июля с.г. состоят единицы артсистем.

До крайности плохо обстоит дело с вопросом снабжения армии боеприпасами, особенно с бронебойным и зенитными выстрелами. Командование округов и фронтов действующей армии ежедневно требует о высылке необходимых для фронта артвыстрелов, однако ГАУ КА не удовлетворяет эти заявки полностью и вынуждено отправлять снаряды, изымая их из запасов внутренних округов.

Аналогичное положение имеет место и с другими видами вооружения: зенитным, стрелковым, минометным и прочим и боеприпасами к ним.

Пытаясь объяснить такое положение, Кулик еще 22 июня с.г., собираясь уезжать на фронт, у себя в кабинете присутствующему начсоставу ГАУ КА заявил: «Я не собирался воевать в 1941 году. Я готовился к войне в 1942 году».

Таким образом, в ряду примеров «вредитель­ской» деятельности Кулика в справке назывались такие решения, к принятию которых имел прямое отношение сам Иосиф Виссарионович. Так, незадолго до начала войны после обсуждения у Сталина и с его согласия были сняты с производства 76-мм дивизионная пушка и 45-мм противотанковая пушка и прекращен выпуск снарядов к ним. Резко возражавший против такого решения нарком вооружения Ванников в июне 1941 года был арестован и продолжал находиться в тюрьме. Начавшаяся война заставила возобновить производство этих артиллерий­ских систем, и уже 13 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны принял специальное постановление об этом. Но ущерб обороне страны, нанесенный остановкой изготовления названных пушек на артиллерий­ских заводах, был велик. Как сообщалось в Справке военной контрразведки, на 16 июля в распоряжении Главного Артиллерий­ского Управления иссякли все запасы 45-мм противотанковых и 76-мм дивизионных пушек, а заявки фронтов действующей армии о высылке необходимых артвыстрелов не выполняются.

Очень смелым был начальник управления военной контрразведки наркомата обороны майор госбезопасности Михеев, оценивший снятие с производства крайне необходимых армии «сорокопяток» и «дивизионок» как преступную деятельность.

О поведении Кулика во время нахождения в окружении начальник 3-го отдела 10-й армии Лось сообщил: «Маршал Кулик приказал всем снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьян­скую одежду и сам переоделся... Кулик никаких документов при себе не имел. Предлагал бросить оружие, а мне лично ордена и документы. Однако, кроме его адъютанта, никто документов и оружия не бросил».

Между тем, контрразведчик Михеев не только критиче­ски обрисовал поведение Кулика при выходе из окружения, но, проявив неслыханную дерзость, составленную им справку подытожил категориче­ским выводом: «Считаю необходимым Кулика арестовать». И это — о соратнике Сталина еще по обороне Царицына, год назад получившем за участие в советско-финлянд­ской войне звание Маршала и звание Героя Совет­ского Союза!

Сталин не торопился принимать какое-то решение о Кулике. Несколько раз в течение полмесяца Григорий Иванович будет в кабинете вождя. В начале августа Кулику было приказано отправиться под Ленинград и вступить в командование 54-й армией, непосредственно подчиненной Ставке Верховного Главнокомандования.

Что касается майора госбезопасности Михеева, представившего справки на высших военачальников, то его судьба сложилась так. Сорокалетний Михеев Анатолий Николаевич не имел никакого отношения к выявлению компрометирующих материалов на Тимошенко, Буденного, Конева, Кирпоноса, Щаденко, Запорожца и Кулика за период их предвоенной жизни и службы в Красной Армии, так как в 1939 — 1940 годах возглавлял службу контрразведки в Орлов­ском военном округе, а в 1940 году занял такую же должность в Киев­ском Особом военном округе. Начальником 3-го управления наркомата обороны СССР стал только в 1941 году. В справках, представленных им в ЦК ВКП (б) Маленкову, он лишь добросовестно изложил содержание ранее заведенных досье на этих лиц. И только в справке на Кулика, помимо ранее «добытых» сведений, Михеев информировал о крайне неудовлетворительном положении дел в Главном Артиллерий­ском Управлении, сложившемся накануне и в первый месяц войны, оценивая при этом многие распоряжения и решения бывшего начальника ГАУ Кулика как преступные действия. Сообщения об этом, приведенные в справке, были неопровержимы и фактиче­ски уже нашли подтверждение в постановлении Государственного Комитета Обороны от 12 июля 1941 года «О выпуске противотанковых и танковых пушек 45 — и 76-мм калибра», в соответствии с которым ранее принятое по инициативе Кулика решение о прекращении производства этих пушек было отменено.

Таким образом, оснований для претензий к Михееву не имелось. Однако функции военной контрразведки, в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР, принятым в этот же день, 20 июля 1941 года, из системы наркомата обороны передавались в наркомат внутренних дел, и подчиненное оборонному ведомству 3-е управление НКО упразднялось. На этом пребывание Михеева в должности начальника управления военной контрразведки в центральном ведомстве закончилось. В этом же месяце он получил новое назначение с отправкой в действующую армию — стал начальником особого отдела Юго-Западного фронта. Бригадный комиссар Михеев Анатолий Николаевич погиб в бою при выходе из окружения в сентябре 1941 года.

Вся эта история со справками закончилась упразднением 20 июля 1941 года 3-го управления в составе наркомата обороны. Военные чекисты переходили в подчинение Народного комиссариата внутренних дел.

20 июля 1941 года за подписями Сталина и Мехлиса была издана Директива Народного комиссариата обороны СССР и Главного политиче­ского управления РККА «О задачах военных комиссаров и политработников Красной Армии». Военные комиссары и политработники как представители Коммунистиче­ской партии в вооруженных силах должны были повысить боевой дух войск, твердой рукой насаждать революционную и воин­скую дисциплину в войсках, личным примером вдохновлять бойцов на ратные подвиги. Наряду с этим в Директиве особо подчеркивалась их обязанность «своевременно сигнализировать Верховному командованию и Правительству о командирах и политработниках, недостойных звания командира и политработника и своим поведением порочащих честь Рабоче-Крестьян­ской Красной Армии».

Комиссар­ский контроль за командным составом в условиях Отечественной войны, установленный этой директивой, не мог, разумеется, разобщить, разделить командиров и политработников на взаимоборствующие силы, противопоставить их друг другу. В своей массе командиры и политработники, в большинстве своем выходцы из рабочих и крестьян, самоотверженно сражались за свободу и независимость своей Родины, действовали согласованно и не думали ни о каком «сигнализировании» наверх. Если и возникали какие-то конфликты, то это было исключением из общего правила. Пройдет год с небольшим, и единоначалие в армии будет восстановлено, и политработники станут заместителями командиров соединений, частей и подразделений по политчасти, что положительно скажется на совершенствовании управления в войсках.